Хроники Лагдабурга

Шен нахмурился.

– Но этот кто-то должен был быть рядом?

– Не знаю, – ответила Лиля. – Шериф, я законопослушная демоница. За мной наблюдают в Белой Башне, я плачу налоги, и совсем не желаю, чтоб надо мной потешалась вся Бездна! Если у кого-то горит в душе огонь святости, я хотела бы, чтоб…

Демоница замолчала, а Шен понял, что ее голос стал яростным и свирепым. Голосом чудовища. Хорошо слышно было, как за время рассказа она приходила во все больший гнев, и вот уже…

– В-общем, есть же закон, – сказала Лиля намного спокойнее. Просто слегка истеричным голоском напуганной домохозяйки. – Я соблюдаю его, а вы следите, чтоб по отношению ко мне закон тоже…

– Я понял вас, – ответил Шен. – Разберемся.

Он встал, отвернулся к окну, стал смотреть на улицу. На большое, почти голое дерево под окном, на старушку на лавочке, на здоровенного кентавра, Хесми, который размеренно махал большой метлой по двору. Джок, Хильда и Хесми разыгрывали эту обязанность в карты, и сегодня кентавр помимо своих обязанностей патрульного транспорта, мел двор.

“Дурацкий город, – подумал Шен, – все здесь не по-человечески… Демоницу, понимаешь, кто-то молитвой изгнал, а мне разгребать…”

Тут он сообразил, что стоит спиной к демонице, и неспешно, спокойно развернулся обратно. Та сидела на прежнем месте, в глазах по-прежнему горел зловещий огонь.

– Разберемся, – повторил Шен. – Заявление ваше я принял, необходимые данные записал. Вам нужна полицейская защита?

Демоница захлопала глазами, сразу став похожей на наивную девочку.

– Ну, не знаю… Вы думаете, он может? – залепетала она. – Снова? Опять?

– Не знаю, – ответил шериф. – Я пока ничего не знаю о мотивах…

Он на миг задумался, как назвать предполагаемого преступника, но потом закончил:

– О мотивах убийцы.

Демоница сразу стала спокойнее, наивность исчезла из ее жестов, из позы, из голоса.

– Я полагаю, что справлюсь, – ответила она.

– Будьте осторожны, – сказал шериф. Он был рад, что демоница отказалась от защиты – не так велик его штат, чтобы кого-то отправлять охранять эту тварь… По-хорошему, если бы ей нужна была защита, ей следовало обратиться в Белую Башню… Там маги, там хотя бы понимают, что может грозить демону…

Но закон и порядок – его работа.

***

Хильда закончила осмотр и подошла к шерифу.

– Позавчера, – сказала она.

– Ага, я знаю, – ответил Шен, – времени много прошло. Но хоть что-то ты можешь сказать?

– Ничего, – ответила Хильда.

Шен вздохнул. Из Хильды сразу после возвращения в человеческую форму всегда приходилось выдавливать слова по-одному. Но если б она совсем ничего не нашла, то подошла бы в волчьем облике, поджав хвост и скуля. Раз пришла в человеческом облике, значит, что-то все же нашла.

– Пойди, попей водички, – сказал он, – вернись и расскажи подробно. А я пока поговорю с молодым человеком.

Игнатиус оказался невысоким, полноватым и мягким. Совсем молодым. Он нервничал, постоянно хмурился и потел. Шен подумал, что наверное, Хильде очень хочется его укусить – запах страха слышал даже он сам.

– Расскажите все, что вспомните, – предложил Шен.

– Я… Извините, шериф, я почти ничего не помню… – Игнатиус вертел в руках свою шапочку, и Шен подумал, не превратит ли он ее в несуразную тряпку. Вернее, как быстро он ее превратит.

– Садитесь, положите свою шляпу, – сказал шериф, – и рассказывайте.

– Это не шляпа, это… – возразил Игнатиус.

– Садитесь, – повторил шериф, и юноша, наконец, сел.

– Я почти ничего не помню, – сказал он, – для меня это было такое… такое…

Шериф кивнул и достал свой блокнот. Начал рисовать в блокноте барашка – клубок шерсти из которого торчали ножки и рожки. Просто, чтобы не смотреть на парня, дать ему успокоиться.

– Потрясение, просто потрясение, – говорил Игнатиус. – Понимаете, Лиля, она такая… Сильная, мудрая. Очень красивая. И вдруг такое! Такое… Это словно… Как будто перевернулась земля, как будто треснуло небо…

– Вы не поэт? – спросил Шен.

– Что? – Игнатиус сбился. – А вы читали?

Шен постарался, чтобы на лице не отразились эмоции.

– Немного пишу, да, – сказал Игнатиус. – Меня даже издали. Журнал “Камень и лоза” в прошлом месяце взял цикл стихов…

– Давайте все же вернемся к тому дню, – сказал шериф.

– Да, да, конечно… – ответил Игнатиус, потер виски, выронил шапочку, наклонился, подобрал ее, положил ее на колени. Потом переложил на стол, и заговорил.

***

Игнатиус писал диплом. Дело долгое и муторное, основное было уже готово, оставалось все оформить, но его творческая натура протестовала против строгого следования формальностям. В том, что касается сути работы, ему здорово помогла Лиля, работали они вместе. Кто лучше разбирается в демонической магии и сочетании её с человеческой поэзией, как не поэт и демон?

Но комиссия требовала строго оформления, а Лиля сказала, что копыта ее не будет в Академии. И потому с оформлением пришлось париться самому Игнатиусу.

Он работал. Потом пил чай. Потом варил кашу. Лиля не любила заниматься домашними делами, да и вернуться она должна была только к вечеру. Потом снова работал.

Потом смотрел в окно. Из окна был виден бизнес-центр, где Лиля снимала спортивный зал для своей студии танцев. Конечно, видны были только верхние этажи, но Игнатиус отчетливо представил себе, как там, на третьем, в большом светлом зале танцует прекраснейшая из женщин, многократно отражаясь в зеркалах. Как она ходит, парит над полом, как зовет его каждым своим движением…

– Парящая, плывущая, зовущая… Цветок из тьмы при свете дня! – продекламировал он, но продолжение пока не придумалось. Он поспешно записал первые строки, перечитал их и поморщился: “цветок из тьмы” звучало не слишком хорошо.

– Цвет тьмы, озаренный… нет, ритм ушел, – пробормотал он. Еще пару минут покрутил туда-сюда слова, но так ничего толком и не придумал.

Он отложил блокнот и заспешил к двери – надо было срочно увидеть Ее, тогда слова обязательно найдутся.

На улице было жарко, с Игнатиусом поздоровались какая-то девушка, но он был так занят своими мыслями, что не ответил. Почти вбежал на высокое крыльцо, поднялся на лифте. Подошёл к закрытым дверям зала и остановился. На миг ему показалось, что кто-то наблюдает за ним, но в широком коридоре никого не было. Только из-за двери зала доносилась негромкая музыка, а от окна слышался шум машин на улице.