Хроники Мастера Ли и Десятого Быка. Трилогия

– Горе! – возопил я.

– Невеста моего возлюбленного правнука мертва! – вторил мне мастер Ли.

– Говори же со мной, любовь моя! – закричал я, стуча по крышке.

– Десять миллионов проклятий тому повару, который убедил меня подать дикобраза на свадебном пиру правнука! – пронзительно заорал мастер Ли.

Купец тут же подскочил к нему.

– Дикобраза? Вы сказали дикобраза?

– Дикобраза, – захныкал мастер Ли.

– Но, почтенный господин, разве вы не знали, что это блюдо может быть смертельным, если приготовить его неправильно?

Ли Као оскорблённо выпрямился и резко спросил: – Вы принимаете меня за дурака? Я лично наблюдал за ходом приготовления, каждый шаг делался в полном согласии с инструкциями Ли Цзэнина.

– Не может того быть! – аж задохнулся купец – Как, ведь сам великий Ли Цзэнин написал «Книгу о приготовлении дикобраза»!

– А иначе, почему я следовал бы его инструкциям, ты, идиот? – закричал мастер Ли.

Глаза толстяка заблестели, слюна потекла ручьями.

– Это был молодой, свежий дикобраз? – прошептал он.

– Однолеток, пойман за день до приготовления, – вновь захлюпал носом мастер Ли.

Могучий спазм сотряс огромный живот торговца.

– Из Юшаня? – еле слышно вымолвил он.

– Прямо из реки, – уже начал реветь мудрец.

Для торговца это уже было слишком. Он заковылял к охранникам, открыл большой мешок, вынул маринованного сазана, шумно проглотил его и неверной походкой пришел обратно.

– Тесто! – задыхаясь, произнес толстяк. – Тесто делали за год до этого?

– Точно за один год, – отчеканил мастер Ли. – Использовались только самые чистые желтые бобы.

– Вы уверены, что убрали все черные и коричневые? Минимальная ошибка, малейшее несовершенство могли стать фатальными.

– Все черные, коричневые, а также бобы с пурпурными точками убирались вручную, – надменно процедил мудрец. – Оставшиеся были просеяны пятнадцать раз и тщательно осматривались. Я был полностью осведомлен об опасности!

– Достопочтенный господин, я не обвиняю вас, – с раскаянием ответил купец. – Но мне едва ли надо говорить, что какая-то ошибка все же была допущена, ведь несчастная невеста вашего правнука… ах… Возможно, вы использовали рисовую муку?

– Не будьте ослом, молодой человек, – разозлился мастер Ли. – Рисовая мука убила бы каждого гостя на пиру! Использовалась только чистейшая слегка подсоленная мука из пшеницы хуа. Она шесть часов и ни минутой меньше простояла на солнце.

– Под покрывалом, чтобы не попала пыль! Пыль может быть смертельной!

– Под покрывалом, чтобы не попала пыль. Потом муку и бобы замешали в тесто, положили его в сосуд, который, в свою очередь, накрыли глиняной миской и запечатали известью. Уж тем более мне не нужно упоминать, что использовалась только чистая речная вода, так как малейший след колодезной может быть смертельным.

– Я не понимаю, – прошептал торговец. – Все было сделано правильно, но… Подождите! В каком месяце это происходило?

– Ты буйный кретин? Приготовить тесто для дикобраза в любой месяц, кроме июня, значит совершить верное самоубийство! – вскрикнул мастер Ли.

Купец сильно побледнел. На него снизошла мысль, что, если ошибки не найдется, он никогда не сможет с полным сознанием безопасности наслаждаться одним из самых вкусных блюд на свете.

– Поразительно, – прошептал он. – Все сделано в соответствии с указаниями великого Ли Цзэнина, но блюдо все равно оказалось ядовитым. Мы должны найти ошибку! Многопочтенный господин, умоляю, опишите в точности, как ваш повар готовил дикобраза.

Тут до меня дошло, что я слишком заинтересовался тонкостями приготовления экзотических кушаний и не слишком примерно оплакиваю свою покойную невесту.

– Горе! – возрыдал я. – О горе! Горе! Горе мне! Ли Као погладил меня по плечу.

– Только подумать, такая трагедия случилась с единственным из моих правнуков, который и умом не обижен и морально не окончательно пал, – слезы навернулись на глаза старца. – Но вы правы, ошибку нужно отыскать. Мой повар начал с удаления глаз, желудка, внутренних органов и зародышей, если таковые имелись. Пока он резал мясо на куски, мой бедный правнук счищал с них сгустки крови своими собственными благородными руками. Потом повар сварил мясо в чистейшей речной воде…

– Не удалив кожу?

– Не удалив кожу. Затем он вынул мясо из горшка и положил его на разделочную доску…

– Деревянную разделочную доску?

– Милосердный Будда, я прекрасно осведомлен, что металлическая или керамическая доска может привести к фатальному исходу! – огрызнулся мастер Ли. – Мой повар выдернул каждую щетинку и иголку маленькими щипчиками, порезал мясо на маленькие кусочки – уверяю, они были квадратной формы – и обжарил их в свином жире. Тогда и только тогда он смешал их с бобовым тестом и прожарил все в кипящем масле. С бесконечной заботой удалил пыль из горшка, а когда решил, что мясо готово, окунул бумажный свиток в соус и поднес его к пламени свечи. Только когда тот легко загорелся, повар, вынул дикобраза из горшка и подал его гостям.

Ни малейшей ошибки. Ни единого изъяна. Чревоугоднический мир торговца рушился у него на глазах, он закрыл лицо руками, чем-то напомнив мне Яркую Звезду, когда та решила, что Танец Мечей обесчещен. Страсть толстяка была не столь благородной, но такой же искренней. Ли Као воспользовался возможностью поставить меня на ноги, я принялся рыдать ему в плечо, мудрец гладил меня по спине.

– Сколько людей умерло? – прошептал купец.

– Только моя невеста! – завыл я. – О горе! Горе! Горе!

– Только она из двухсот гостей, – обливаясь слезами, пояснил Ли Као. – Я сам выбирал дикобразов! Сам готовил бобовое тесто! Сам следил за приготовлением мяса! Мой возлюбленный правнук своими благородными руками счищал с ломтей сгустки крови! Именно он выбрал самый лучший кусок и подал его любимой! Я сам…

– Постойте! – заорал торговец и схватил меня за плечи. – Мой бедный, несчастный мальчик, – он сменил крик на шепот, – какую иглу ты использовал, когда чистил мясо?

Я был действительно тронут. Ли Као проделал всю работу, завлекая кита в сети, и теперь позволил мне загарпунить животное.

– Какую… Какого… Я не помню!

– Ты должен вспомнить! – заревел купец. – Ты использовал серебряную иглу, да или нет?

– Да, – задумчиво ответил я. – Теперь припоминаю. Игла из чистейшего серебра, правда, она упала на пол, и, когда дело дошло до последнего куска мяса, мне, естественно, пришлось взять другую.

– Серебряную? – спросил он, едва дыша.

Я позволил себе выдержать драматическую паузу, сморщив лоб в тяжких раздумьях, и, наконец, ответил:

– Золотую.

Настоятель всегда предупреждал меня не судить людей по обличью, и купец был классическим примером этой мудрости. Его свиноподобный внешний вид говорил о потакании своим желаниям во всем, но, тем не менее, он не обрадовался, когда его прожорливый мир был спасен. Слезы заструились по щекам толстяка, а живот затрясло от рыданий.