Хроники майора Корсакова. Том 4. Книга первая

Чистякова: Да, всего семь с половиной километров. На дорогу уходит примерно часа полтора…

Филимонов: Так Вы пешком ходите?!!

Чистякова (с некоторым удивлением): А как же еще?

Филимонов: Бедная девочка! Я прикажу нашему водителю отвезти Вас домой. Всего доброго. Вы оказали следствию неоценимую помощь!

Чистякова (робко): Спасибо… До свидания…

После отъезда домработницы мы втроем быстро суммировали добытую информацию. В результате получилась следующая картина.

Убийца прибыл к месту преступления на «своих двоих», через лес. Проник в дом через заднее окно на первом этаже. (На карнизе Горошко обнаружил свежую сосновую иголку, вероятно, «прицепившуюся» по пути к камуфляжу.) Ликвидировал Чухонцева, тем же способом покинул здание и, выбрав удобную позицию, затаился в ожидании нашей группы. (Легавые его явно не интересовали.) Домработницу он оставил в живых отнюдь не из человеколюбия, а с вполне определенной целью – чтобы девушка вызвала милицию, убийство попало в текущую сводку происшествий и на место выехали кураторы покойного. Получается, он знал об агентурной ипостаси Сержа!

Каким образом прокололся Сюзанна, оставалось лишь догадываться…

– Сходи взгляни на убиенного, – сказал зашедший в комнату Логачев. – Похоже, он под завязку накачан психотропкой!

– Ты ясновидящий?! Ведь нужен же анализ крови, – опешил я.

– Не обязательно, – усмехнулся Логачев. – Пошли со мной, покажу некоторые признаки…

Кабинет Чухонцева, расположенный на втором этаже особнячка, представлял собой странный гибрид офиса делового человека и будуара куртизанки.

Рабочий стол с суперсовременным компьютером соседствовал с узорчатым, обитым бархатом креслом; строгий шкаф, заполненный папками и дискетами, – с заставленной духами резной полочкой, а белые, ребристые стены и потолок – с персидским ковром на полу. Сам Серж застыл в кресле, свесив голову на грудь. Он был одет в цветастую майку, легкие шорты и шлепанцы на босу ногу. Лицо, с вываленным наружу языком, обильно налилось кровью. Шею стягивала закрученная под затылком проволочная удавка.

– Ну и? – вопросительно глянул я на Логачева.

– Подойди к нему поближе и внимательно осмотри тело, – посоветовал полковник. – Может, сам догадаешься.

– Следы сильного внутреннего кровоизлияния на внутренней стороне локтевого сгиба правой руки, – спустя пару минут констатировал я. – Так бывает, когда поспешно, не церемонясь, делают укол в вену. Наркоманом Сюзанна не был. К тому же так грубо колол кто-то явно посторонний… Шприц Горошко не обнаружил. Стало быть, он (то есть шприц) валяется где-то в лесу. Нда-а… интересно! Но для окончательного диагноза маловато. Или я что-то упустил?

– Совершенно верно, – подтвердил Васильич. – Как тебе известно, психотропка (особенно в больших дозах) вызывает нарушение сердечной деятельности. Ты не обратил внимания на характерные припухлости кистей рук и голеностопов, возникающие при подобном нарушении.

– Да, действительно, – еще раз обследовав труп, согласился я. – Есть припухлости. Плюс мокрые шорты, воняющие мочой. Надо думать, Чухонцев даже не пробовал сопротивляться. Увидел нацеленный ствол, обоссался со страха и позволил делать с собой все что угодно. Убийца всадил ему «сыворотку», допросил, а затем ликвидировал. Тем не менее безоговорочный ответ насчет психотропки может дать только анализ крови.

– Так в чем проблема?! – прищурился Логачев. – У нас лаборатория во дворе, а при ней Альбертыч. Он выдаст результат за пять минут.

– Хорошо, потащили, – вздохнул я. – Давай, ты за руки, я за ноги.

– Мы-ы-ы??!!

– Один из прапорщиков повез свидетельницу домой, – пояснил я. – А хмырь толстый, тяжелый, под центнер тянет. Не станем же мы эксплуатировать оставшегося водителя! Чай не обнаглевшие баре и не белоручки. Сами донесем!

– Тогда другое дело, – мгновенно успокоился полковник. – Ну-у-у… раз, два, взяли!!.

Ильин «выдал результат» хоть и не за пять минут, но достаточно оперативно. Диагноз Логачева полностью подтвердился. В крови покойного оказалась лошадиная доза пентонала натрия. И как сердце выдержало, ума не приложу!!!

– Итак, вражеским спецам известно, кто конкретно на них охотится, – мрачно резюмировал Васильич.

– При убитом боевике не обнаружено ни остатков рации, ни иного передающего устройства, – возразил я.

– Ты забыл про компьютер в кабинете Чухонцева, – напомнил седой богатырь и, немного помолчав, спросил: – Каким объемом информации обладал Сюзанна?

– Небольшим! Я дал ему задание непосредственно от своего имени. Ни о директиве руководства, ни о сотрудничестве с вашим ведомством, естественно, не заикался. А кроме того до отвала накормил дезой, мол, кроме тебя, в вашей либеральной своре трудится еще с десяток наших агентов. Все – фигуры значительные, лично с тобой знакомые. Но ты их ни в жисть не заподозришь. Они прекрасно законспирированы! Так что, сучонок, каждый твой шаг будет под пристальным наблюдением. Переданные тобой сведения будут тщательнейшим образом перепроверяться, ну и так далее и тому подобное. Он, помнится, аж с личика спал от волнения. – Я усмехнулся и закурил сигарету.

– Деза – это хорошо. Внесение разлада в стан врага – великое дело, – задумчиво произнес Логачев. – Пусть нервничают, озираются друг на дружку, подозревают всех подряд подельников и старательно ловят мифических агентов ФСБ. То-то шороху будет!.. Однако меня беспокоит иное. – Тут он тяжко вздохнул. – Отныне ты, Дмитрий, стал живой мишенью. Тебя постараются убрать в первую очередь!

– Вот и отлично! – рассмеялся я. – Пока меня будут убивать, вы незаметно подкрадетесь сзади и накроете честную компанию.

– Опять смерти ищешь? – насупился Петр Васильевич. – Но в таком случае тебя следует немедленно отстранить от операции и запереть под замок в надежном месте. Пока не опомнишься!

– Извини, неправильно выразился! – поспешил оправдаться я. – Имелось в виду другое – работать приманкой. Всего-то навсего. Занятие знакомое, мне не привыкать. А уж замочить себя я так просто не позволю. Будь спокоен!

– Впредь фильтруй базар, – по-прежнему мрачно проворчал Логачев. – Иначе…

Речь моего рассерженного друга прервал оживший прибор связи. Из мощной мембраны до меня донесся оживленный голос Ерохина. Внимательно его выслушав, полковник просветлел ликом.