Хроники Моза

Однако незнакомка словно и не расслышала последних слов Мая:

– Просто вам, отважный герой, ещё не предоставлялось случая совершить подвиг...

– Нет, нет, пожалуйста, прекрасная незнакомка, не называйте меня отважным героем, - продолжал протестовать Май.
– Зовите меня просто Май- Милентий Кинли.

– Хорошо, Май-Милентий Кинли, - улыбнулась и чуть склонила голову набок лесная фея.
– Но тогда и вы не называйте меня прекрасной незнакомкой. Зовите меня просто Тайна.

– Тайна!
– восхищённо повторил Май, словно пробуя слово на вкус.
– Какое красивое имя! Да и есть ли более подходящее имя для такой прекрасной феи, взгляд которой так светел и лучист, как две самых ярких звезды на небосклоне?

Пожалуй, в этот момент красноречию Мая позавидовал бы не только Альбин, но и Фонфар, которому при дворе по витиеватости слога не было равных. Но Май и не подозревал, что виртуозно следует правилам самого сложного раздела этикета "Искусство комплимента", тому самому, где говорится о галантном обращении с дамами.

Смущённо опустив ресницы, Тайна улыбнулась:

– Наверное, самовар уже закипел.

Май послушно последовал за феей к маленькому уютному деревянному теремку. Так вот откуда этот дым! Из трубы тянулась ароматная струйка.

На столе, выпуская пар, довольно фыркал самовар. Почему-то этот пар тоже источал аромат малины.

У печного отверстия лежала вязанка берёзовых и малиновых прутьев. Так вот почему у этого дыма такой аромат!

Тайна разлила в расписные глиняные чашки заваренные кипятком измельчённые сухие малиновые листья и ягоды. Поставила на стол мёд и малиновое варенье.

Отправив в рот несколько больших деревянных ложек ароматного мёда (не хуже, чем в Мерцающем овраге!) и прихлёбывая малиновый чай, Май почувствовал себя на вершине блаженства.

Мотыльки то и дело задевали его крыльями, и от этого становилось ещё веселее.

– Никогда не пил такого ароматного чая!
– нахваливал Май. Улыбаясь и хлопая ресницами, Тайна наполнила опустевшую чашку Мая.

Мечтательно улыбаясь, Май отхлебнул ароматный чай. Кто бы мог подумать... Пить чай с прекрасной феей, оказывается, даже приятнее, чем охотиться на солнечных зайчиков. А если вокруг ещё поют соловьи и порхают мотыльки, то хочется (кто бы мог подумать!) сочинять стихи.

Странное дело!.. Кто бы мог подумать, что уроки Моза по стихосложению когда-нибудь могут понадобиться Маю-Милентию Кинли. В голове у будущего правителя Долины Радуг даже сложилась первая строка: "О, Тайна, ты затмишь собою радугу..." "... Собою радугу..."

Дальше "радугу" дело не шло. Вздохнув с досадой, Май отхлебнул чаю. Да уж, поэт из него никудышный. Вот Альбин в два счета сочинил бы оду, будь перед его глазами такая муза. Альбин!

Май даже подпрыгнул!

– Что случилось?
– захлопала ресницами Тайна, заметив, как Май сначала нахмурился, а теперь и вовсе стоял с донельзя растерянным и расстроенным лицом.

– Альбин! Я совсем забыл об Альбине!
– признался Май, краснея, и ринулся к выходу.

Тайна последовала за ним.

– Альбин? Кто это?

– Мой друг. Белый ворон. Стая чёрных ворон напала на него, и теперь он умирает с перебитым крылом!

От отчаяния Май готов был зарыдать. Как он мог забыть об Альбине, которому так нужна его помощь!

– Иго-го!
– показалась в дверях голова Рассвета

– Мы ждали-ждали и отправились тебе на помощь, - окинув горницу своим проницательным взглядом, недовольно проворчал Моз.
– Думали уж, тебя растерзали чудовища.

– Или заклевали чёрные вороны, - слабо пискнул со дна лукошка Альбин.

– Бедный ворон!
– наклонилась над лукошком лесная фея.
– Тебе нужно наложить гипс!

И недолго раздумывая, Тайна громко крикнула:

– Пташки-соловьи, летите, белой глины принесите!

Тотчас же со всех сторон слетелись соловьи с белой глиной в клювах.

Тайна достала из сундука белого ситца. Осторожно уложила ворона на скамью. Разбавив глину водой, Тайна разрезала полотно на тонкие полоски, и, смочив их в глиняной смеси, перебинтовала крыло Альбину, да так ловко, что даже Моз удивлённо захлопал ресницами.

– А теперь, белый ворон Альбин, полежите немного, не двигаясь. Пусть глина засохнет, - Тайна осторожно подложила свою ладонь под голову Альбина. Ладонь оказалась такой теплой и нежной, что ворон почти сразу уснул. И снился ему уже вовсе не Чёрный Великан, а поля незабудок, такие огромные, что им не было видно ни конца и ни края.

Проснулся белый ворон уже не на скамье, а на подушках, которые, как и голубые поля из сна Альбина, источали аромат незабудок. Когда гипс затвердел, Тайна перенесла ворона в свою кровать.

Крыло болело уже не так сильно, но затвердевшая повязка оказалась ужасно неудобной, так что, повернувшись, Альбин недовольно заохал.

– Потерпи немного, Альбин, - ободряюще подмигнул ему Моз.
– Сейчас будет готово снадобье.

Моз с обеспокоенным видом возился у печи, бросал в кипящий котелок какие-то травы.

– Снадобье!
– нахохлился Альбин. Значит, сейчас его будут пичкать каким-то горьким отваром. Впрочем, запах у этого снадобья был вполне приятным.

– Так, открой клюв!

Альбин упрямо сопротивлялся, и Мозу пришлось самому силой открыть клюв Альбина и влить туда несколько капель дымящегося отвара с ароматом малины, ежевики и каких-то лесных трав. Снадобье оказалось приятно кислым, и Альбин, уже по собственной воле, осушил полную чашу.

Теперь белый ворон чувствовал, что абсолютно готов к новым свершениям. Если бы еще не эта твёрдая повязка... Альбин недовольно покосился на гипс.

Тайна заметила его взгляд и строго предупредила:

– Избавиться от гипса можно будет не раньше, чем через две недели.

Альбин насупился. Точно так же насупился и Моз. Можно подумать, он мудрейший из всех мудрецов Долины Радуг, не знает, когда снимают обыкновенную гипсовую повязку.

– Впрочем, наверняка, лучше об этом знает искусный лекарь, сваривший целебное снадобье, - Тайна не заметила хмурого взгляда Моза, так как к тому моменту, как она отвела глаза от недовольного Альбина и посмотрела на мудреца, он уже лучился довольной улыбкой.

– Что вы, прекрасная фея, я вовсе не искусный лекарь, а всего лишь мудрец, - возразил Моз.