Хроники орка

— Значит ссылка? — помолчав спросила лиса.

— Ты знаешь, это приказ самого префекта. А значит, приказ Императора. Я не могу ослушаться золотого браслета.

“Терпи, орк — назгулом будешь.”

Народная мудрость.

Посёлок Чёрные Пастухи жители долины, где был расположен ближайший населённый пункт, гордо именующий себя городом, называли не иначе, как Чёрные Петухи. На слово “чёрный”, естественно, никто не обижался. Слово это означало простой люд — чернь. Ну или что-то страшное. А, значит, сильное и значительное. Правда, при этом имперские чиновники, маршалы, тоже носили чёрную одежду. С этой стороны название посёлка как бы являлось отсылкой к центральной власти. А с третьей, в составе войск имелся Чёрный Легион, куда ссылали провинившихся солдат и офицеров. И была эта ссылка, не то, чтоб совсем не почётной. Легион имел определённую репутацию. Была ли у значения слова “чёрный” четвёртая сторона, история умалчивает. Но вот насчёт Петухов, то есть Пастухов, всё не так просто.

Когда обитатели долины коверкали Пастухов в сторону Петухов, не за глаза, а в присутствии жителей этого самого посёлка, мог случиться казус, требующий вмешательства сил правопорядка: того же маршала или баронской дружины. Попросту говоря, мордобой. В то же время, пастухи никак не могли изменить сам нарратив, и были вынуждены, фактически, лишь оправдываться, защищаться или протестовать.

Ещё немного того, что нужно знать о населении этого посёлка. Никто из тех, кто был старше сорока лет, не являлся его коренным жителем. Те, кто когда-то построил каменные башни по краям кое-где довольно широкого ущелья, расчистил землю для пастбищ, соорудив при этом каменные ограды, и создал сам посёлок, своей каменной стеной напоминающий крепость, давно ушли в неизвестном направлении. Их место заняли легионеры. Вернее, те, кому посчастливилось дожить до отставки и получить свой надел земли. Эту часть Империи называли “Диким Западом” не только за географическое расположение относительно столицы и суровость природы, но и из-за отсутствия или удалённости многих институтов государственной власти.

Когда Пипер прибежал в посёлок, пастух Джуга уже был тут. Хотя отставнику казалось, что первым должен был быть он сам. Пипер так спешил, потому, что с плоской лысой вершины горы, окружённой лесом, он увидел росчерк черного дыма на небе. Его не спутаешь с облаком. Это знак тревоги. Дело в том, что самооборона Чёрных Пастухов была на высоте. Воинственные горцы, прежние обитатели башен, покинули эти места, но обещали вернуться.

Пипер был уже немолодым, но ещё вполне крепким коренастым мужиком с лысиной, которую, наподобие всё той же полоныны (общее название пастбищ, вроде того, с которой вернулся он — слово, оставшееся от прошлых хозяев этих мест), обрамляли жидкие русые волосы, плюс глаза немного навыкате и вислые усы при неопрятно побритом подбородке. Но, самое интересное — это прозвище, оставшееся за ним ещё со времён службы: Ссыкун. При этом, своей кличкой Пипер даже гордился. “Это не значит, что я трус, — говорил он. — У нас в когорте таких была четверть. Перед боем невольно напустишь прямо на сандалии не выходя из строя. Зато потом легчает и уже не страшно. А то, что колени мокрые и бздит, так я легионер не фея. От нас в походе и так, как от свиней пахло. А если кто не верит, может проверить сам.” И недвусмысленно клал руку на рукоять короткого меча в грубых деревянных ножнах, давая понять, что проверять нужно не запах, а смелость.

С Джугой было ещё интереснее. Очень высокий, худой с копной седых волос, собранных на макушке в “дульку”, схваченную обрезком дикой лозы, и длинной белой бородой. Всегда в одной и той же серой тунике до колен, с накинутым на плечи плащом из бараньих шкур. Кажется, старый, но таким старым он был всё время, что односельчане его помнили. А помнили они его, кажется, всегда. Одного вспомнить никто не мог — откуда взялся Джуга? Он, то ли спустился с гор, когда первые ветераны поселились тут. То ли уже жил здесь в это время. В руке он крепко сжимал узловатый деревянный посох, разделяющийся на вершине, в подобие растопыренных деревянных пальцев. А за его длинным шагом неизменно поспевал огромный белый волкодав. Джуге бы ещё широкополую шляпу, вместо остро пахнущей бараньей шапки, и он сошёл бы за странствующего мага. Если бы в посёлке кто-то знал, как должен выглядеть такой субъект. Как и почти все в посёлке, Джуга был пастухом. Но при этом выполнял функции и старосты, и кого-то вроде служителя культа. Правда, не совсем понятно, какого. Ведь официального священника Бога Милосердного в Пастухах пока не было.

— Что случилось? — спросил Пипер у стоящего возле ворот посёлка седовласого великана. — Горцы вернулись? Кто зажег огонь?

Джуга отрицательно помотал головой и почему-то указал не в сторону перевала, в который упиралось ущелье, а вниз, в сторону долины. Чёрный дым из сигнальной башни поднимался где-то за его спиной.

— Я сам зажег огонь, — спокойно и с достоинством сказал он. — Люди идут из долины. Прямо сюда.

— Из долины? — удивился Пипер. — Может это торговцы? Но уже поздняя осень. Что им тут делать?

— Не торговцы, — отрицательно покачал головой Джуга. — Казаки. Три коша.

— Вольный народ? — опять переспросил Пипер.

Хотя прекрасно знал, кто они такие. Батраки и поденщики без собственной земли, которые кочуют семьями на своих повозках-кошах от посёлка к посёлку, по всей Империи в поисках работы. Часто живут прямо в этих домах на колёсах. Приходят, когда хотят. Обычно, нигде подолгу не задерживаются. Не дольше нескольких лет. Или пока есть работа. Такие ребята могут быть достаточно опасны. Они в состоянии постоять за себя. Как правило, вооружены простыми, но надежными арбалетами — оружием простолюдинов. И заточенными с одной стороны короткими мечами-скрамасаксами, больше похожими на ножи-переростки. Казаки могли сбиваться в курени — группы из нескольких кошей. Последние годы курени насчитывали десятки повозок и могли быть угрозой даже для мелких баронов.

— Да, — кивнул Джуга. — Но с ними ещё кое-кто. Человек в чёрном плаще и женщина-лиса.

Последнее Пипер не понял и, почесав небритую щёку, спросил:

— Ну и что? Может маршал пожаловал? Они чёрные плащи носят. Но казаки — да. Не понятно. Что они тут забыли? Урожай уже собран. Рабочие руки не нужны. Да мы и сами справлялись.

Джуга молча покачал головой и посмотрел в небо, где кружил чёрный ворон.

Когда курень приблизился к стенам Чёрных Петухов (ой, Пастухов), большинство жителей посёлка уже были за его стенами. И на. Перед воротами его встречала небольшая делегация во главе с Джугой и Пипером.

Но никакого человека в чёрном видно не было. На передней повозке рядом с обыкновенным казаком-возницей сидела только девушка, на плечах которой лежал воротник из лисьего хвоста.

В этот момент раздалось хлопанье крыльев, и все увидели, как из-за изгиба стены посёлка вышел человек в чёрном плаще и, спокойно, держа руки в чёрных перчатках на виду, двинулся в сторону собравшейся публики. Он встал так, что за его спиной оказались повозки, окружённые напряжённо смотрящими и уставшими с дороги людьми обоих полов и всех возрастов. Лошади, запряжённые в коши, при его появлении испуганно попятились.

— Всем здравствовать! — обратился человек к жителям Пастухов таким тоном, что это было похоже на приказ. — Меня зовут Верен. Это — моя жена Элис.

Он указал на девушку с лисьим хвостом.

— Я прибыл, чтобы занять свою землю, выделенную мне Империей, как её слуге, выполнившему свой долг. Как и каждый из вас.

Тёмный плащ был запахнут на его груди, защищая от стылого осеннего ветра. А капюшон скрывал лицо комиссара. Правда, наверно, уже бывшего. Так как серебряного браслета нигде видно не было.

— А кто эти люди? — спросил Пипер, указывая на повозки за спиной ворона.

— Эти люди будут жить на моей земле, — ответил Верен.

— А где служил наш брат по оружию? — Пипер перешёл на нарочито угодливый саркастический тон. — Я вот в Чёрном Легионе.

Пипер задрал рукав и показал татуировку с чёрным щитом, над которым были две скрещенные стрелы. Что означало не только принадлежность к определённому подразделению и его эмблему, но и род войск ветерана — лучник. Лучников копейщики, конечно, презирали, считая, что это трусы, что прячутся за их спинами и щитами, а всю тяжесть боя вытягивают они сами. Но реально это было не так, ибо тех же лучников часто посылали вперёд строя, и не каждый из них успевал укрыться от вражеского залпа за раздвинувшейся стеной щитов, даже когда подобный приказ отдавался. Но сам щит Чёрного Легиона внушал достаточное уважение.

— Там, где я служил, тебя не было, — отрезал Верен, даже не глянув на провокатора.

Он смотрел на Джугу. Джуга смотрел на руки, скрытые чёрными перчатками.

“Он служил в обслуге катапульт, — подумала Элис. — Руки обожжены горючей смесью из разбившегося в горячке боя кувшина, с которыми эти солдаты имеют дело. Поэтому и чёрные перчатки.”

“Наверно, он служил в обслуге катапульт, а руки обжёг во время стрельбы, когда заряжал одну из них кувшином с горючей смесью, — подумал Джуга.”