Хроники особого отдела
Шрифт:
Гувер потянулся за одной из толстых книг, но услышал шаги. Он обернулся в тот момент, когда в гостиную вошёл (!) хозяин. Бывший инвалид, уверенно шагая, прошел к камину и приветственно кивнул остолбеневшему разведчику, жестом пригласив сесть.
— Сожалею, что вырвал вас из семьи в этот субботний день, — проскрипел он. — Впрочем, вы известный холостяк, а вечно гостящий у вас друг не в счёт. Поверьте старику: заманить в свои сети невинную девушку приятно, хотя они всегда требуют трат, но, возможно, и вы в чем-то правы.
Старик помолчал, пожевал губами и вдруг захохотал. Его голос долетел до плафона потолка, расписанного
«Тени», — с надеждой подумал Гувер, но ему стало не по себе…
— Как вы знаете, я проиграл партию, — между тем очень серьезно продолжил старик. — Наш общий друг вызывает уважение. Открыть портал и переправить такое количество людей туда и обратно, поверьте, сможет далеко не каждый. Я был расстроен. Я даже горевал. Но! На своё счастье, мой милый, я умею думать! Пока наш оппонент зализывает раны (ему понадобится на это время) мы сыграем в поддавки.
Гувер смотрел на этого человека с пергаментно-желтой кожей на лице, сплошь покрытой темными пигментными пятнами, и думал, что старик, пожалуй, впервые со времени его знакомства с ним, говорит правду.
Прежнее напряжение ушло, и Гувер ни с того ни с сего улыбнулся. И напрасно. Следующее высказывание заставило его поперхнуться и уставиться на собеседника во все глаза.
— Мы станем астронавтами, — услышал он.
В ответ столь оригинальное предложение Джон только и смог, что показать на упитанный живот и сообщить:
— Мистер Ротшильд, я бы немного отложил полеты в космос, пока не похудею, конечно. И скажу по секрету, моя работа ничуть не хуже, чем у тех, которые летают над нашими головами в невесомости.
Старик улыбнулся одними губами:
— Ты тоже стал говорить, что думаешь? Нет-нет, мой дорогой, оставь эту прерогативу мне. В конце концов, я самый старый на континенте! И скажу по секрету, правда не приносит счастья никому.
Он отвлёкся и, поискав глазами слугу, предложил:
— Может ещё кофе?
— Нет, спасибо, — кивнул головой Гувер. Он по-прежнему не догадывался, зачем он здесь.
— Меня очень беспокоит Ян, — сухо констатировал старик. — И, пока он вне игры, мы должны использовать эту фору. В США произойдёт не просто Событие. Нам нужна Афера Века! И сделка с русскими….
***
Советский Союз 4 октября 1957 года осуществил запуск первого спутника земли. Спустя три с небольшим года, в 1961-м, в космос полетел Гагарин. Мир испытал настоящий шок. Страна, разоренная войной и потерявшая больше 40 миллионов человек, дважды поставила под угрозу престиж капитализма. И все это безобразие происходило на глазах одного поколения!
Во всем мире у думающих людей одновременно возникали странные мысли, противоречащие основной кардинальной доктрине демократического мира. На практике было доказано, что освобождение страны от религии и капитала приводит к экономическому чуду: грандиозному всплеску науки и техническому прогрессу. Требовалось любой ценой восстановить престиж свободного мира. В начале 1968 года по миру прокатилась сметающая все на своём пути волна демонстраций и протестов. Пролилась кровь. Чтобы показать своё превосходство, требовалось что-то не реальное, немыслимое и из ряда вон выходящее. Аналитики подсказали —
Луна!***
Маша вывалилась в тёплое нутро родного дома, мягко приземлившись на слабо шевелящиеся тела своих родителей. Обнаруживший путешественников Олладий смог разбудить домочадцев. И, наконец, последним воспоминанием Маши в этот бесконечный день были протянутые к ней руки Бориса Евгеньевича. Потом она поплыла куда-то по коридору, и сон окончательно накрыл девочку мягким пуховым одеялом.
Ночью в Москве наступила оттепель, пошел дождь, но утро, немного испачканное ранней весенней грязью, выдалось удивительно ясным.
Маша открыла глаза и поднялась с постели. Лес за окном ещё дремал после долгой зимы, хотя деревья уже гнали свои соки от корней. Яркое солнце скользило по ветвям берёз, и они купались в этом ласковом расплавленном золоте, сияя. Дом, словно заколдованный утренней тишиной, молчал.
— Интересно, — подумала Маша, — сколько сейчас времени? Уже ясный день, а близнецы ещё не проснулись…
Пока она, повернувшись к окну, внимательно рассматривала весенние чудеса, напоминая всем своим видом Ксению, с таким же сосредоточенным вниманием изучающую манекенщиц, демонстрирующих новые платья на показах мод, из стены вылезла наглая пушистая кошачья голова. Следом показалось упитанное полосатое тело.
— Привет, — сказала девочка не обернувшись. — Почему молчат близнецы?
— Спяяяяят, нееее мешаюут, — мявкнуло позади.
— Смотри, Олладий, — строгая Маша погладила прильнувшего к ноге кота. — Мама может наказать…
— Гууляет, — буркнул обиженный кот, и за стеной тут же послышались крики, это Чук и Гек открыли глаза, радуясь новому дню.
***
Ксения проснулась рано. Чёрная подружка хотела есть, и женщина, быстро одевшись,выскользнула из дома. Ее мохнатая соседка была настолько истощена, что подруга решилась на невероятный шаг. В самом дальнем углу обнесённого высоким забором участка стоял старый дуб. Он мог простоять ещё не одну сотню лет, но прошлым летом был почти повержен ударом молнии.
Ствол был чёрен и мёртв, но корни жили своей удивительной жизнью, не собираясь сдаваться. Ксения тихо подошла к погорельцу и прижалась к смерзшейся за зиму прокопченной коре.
Через час она так же незаметно проникла в дом. Все спали. Сонная тишина затянула дом и убаюкивала. Посмотрев на Бориса, женщина слегка толкнула спящего и, увидев попытки шевеления последнего, весело сообщила:
— Тебе нужен хороший массаж спины!
— Я было решил, что ты меня пожалеть пришла, — охнув, сообщил Кесслер.
— Я могу жалеть - во время массажа, - разъяснила супруга.
– Какой предпочитаешь? Классический, тайский, спортивный…
— Черт возьми, сделай и то, и другое! Третье тоже не повредит. Наверное…
Жена рассмеялась и толкнула его серое от недавно перенесённого напряжения лицо в подушку.
— Снимай трусы!
Спина супруга выразила протест:
— Эээ, а могу я стыдливо прикрыться простыней?
— Ооо, у тебя выросло что-то особенное, чего я не видела раньше? — строго спросила Ксения, снимая с поверженного немца последний рубеж обороны. И голос ее был исполнен истинного научного интереса вкупе с готовностью исследовать новые подробности супружеской анатомии во благо семьи.