Хроники последнего лета

Некогда, увидев Наташу первый раз, Кухмийстеров попытался за ней приударить, однако встретил решительный и бесповоротный отказ. С тех пор, общаясь с Рудаковым, делал вид, что отказался от девушки ради друга. Со стороны это было очень заметно, и Наташа за глаза над ним хихикала.

Остывающий асфальт исправно отдавал тепло в атмосферу, и московский июльский вечер колыхался дрожащим маревом. Кухмийстеров по-хозяйски остановил такси, ввалился на заднее сиденье, и, будучи уже не в состоянии говорить, помахал на прощанье рукой.

Иосиф Давидович вежливо поклонился в ответ, а когда машина уехала, печально сказал:

— Очень жаль, Артемий, что вы тратите драгоценное время на подобных субъектов.

— Положим, сейчас я тратил время не только на него, — усмехнулся Рудаков.

— Как ни прискорбно, я имел в виду и себя, — вздохнул Дискин.

Тут Рудаков не нашел, что ответить, а директор продолжал:

— Знаете, Артемий, а я ведь зашел к вам, чтобы серьезно поговорить…

— Последний раз мы серьезно говорили сегодня в шестнадцать тридцать на планерке. Впрочем, мы можем продолжить беседу. В холодильнике кое-что осталось.

— Я вовсе не об этом… Хотел сказать вам… Предложить, если можно так выразиться… Словом, бросайте к чертовой матери переводы. Заканчивайте размениваться на сюсюканье в чужих мемуарах.

— Вам не нравится… — начал было Рудаков, но Дискин протестующе замахал руками.

— Нет, что вы, ваши работы прекрасны, но… стоит ли посылать атомную подлодку ловить пескарей?

— Простите?

— Артемий, пишите свое! Заканчивайте с этим интернетом, поработайте серьезно. Просматривал ваши рассказики — они великолепны! А вы — ленивы. Это нехорошо. Напишите что-нибудь стоящее. Обещаю — издам! А вы знаете, что я свои обещания выполняю…

Рудаков с сомнением посмотрел на директора, вспоминая примеры показательной честности. Ничего подобного припомнить не удалось. Похоже, что проблема замещения реальности оказывается заразной.

— Обещаю — напишу!

С этими словами Рудаков затолкал Дискина в остановившееся такси и направился домой. И чего вдруг у начальства возник такой душевный порыв? А что, забавно было бы посидеть месячишко-другой и наваять нетленку. К тому же Наташка пилит — хочется ей, понимаешь, стать женой великого писателя. Чтобы пальцами показывали — вон, идет Наталья Воробьева, супруга того самого Рудакова. Того самого?! Да что вы говорите! А посмотрите, какой у нее чудесный наряд и грациозная походка!

Рудаков, представив картинку, рассмеялся, помотал головой и в прекрасном настроении направился к дому. Панельная девятиэтажка дружелюбно улыбалась освещенными окнами.

В десяти шагах от подъезда его остановил негромкий отклик.

— Тёма? Рудаков?

Рудаков, улыбаясь, обернулся, ожидая увидеть знакомое лицо…

* * *

Виктор Сергеевич слушал доклад Колушевского с нарочито рассеянным видом, несмотря на исключительную важность сообщаемых сведений. Назревали большие события, и подготовка к ним занимала умы высокого руководства. Кто-то проводил интенсивные переговоры, пытаясь максимально укрепить позиции, а кто-то, наоборот, занялся выводом активов…

Колушевский, наконец, замолчал и принял заинтересованно-внимательный вид — с ручкой наготове, преданными глазами, приподнятыми бровями и слегка вытянутой шеей.

— У вас все? — спросил Загорский.

— Так точно.

— Да? А как же насчет этого?

Виктор Сергеевич включил экран стоявшего на столе ноутбука.

— Вот, полюбуйтесь, пожалуйста, — он прищурился, вчитываясь в мелкий текст информационного сообщения, — прошло по «Интерфаксу»… «Новое зверское нападение в Москве»… та-ак, дальше… русская служба Си-Эн-Эн… «Популярный блоггер и журналист Рудаков находится в коме после нападения неизвестных. По неподтвержденным данным, один из нападавших задержан»… Примерно то же самое в ИТАР-ТАСС, я не говорю про всякую мелочь. Это, по вашему мнению, не важно?

— Простите, Виктор Сергеевич, — с достоинством ответил Аркадий Львович, — я посчитал этот вопрос сугубо техническим.

— Нет, это не технический вопрос. Вы прекрасно понимаете, что немедленно возникнут ненужные ассоциации с Анной Владимировной и даже со мной. А в сегодняшней ситуации это просто недопустимо. И потом, я совершенно не понимаю ваших действий… Если, конечно, это не простое совпадение.

— Нет, это не совпадение. Я получил указание разобраться…

— Бог мой, — болезненно сморщился Виктор Сергеевич, словно ощутил приступ зубной боли, — неужели разбираться можно только так? Если бы я хотел ему начистить рыло, я пришел бы сам, лично, и сделал бы все собственными руками! Слово «разобраться» имеет множество других значений, кроме примитивного удара по голове.

— Простите, Виктор Сергеевич, — спокойно сказал Колушевский, — это моя ошибка.

— Это понятно. Доложите, что произошло.

Аркадий Львович секунду помедлил, словно собираясь с духом, и начал рассказ. Конечно, же, никто не собирался калечить Рудакова, и даже применять избыточную силу. Просто договорились в качестве одного из инструментов использовать убедительную беседу «по душам». Именно для особой убедительности Колушевский задействовал ребят Абдусаламова…

Виктор Сергеевич удручено покачал головой.

Султан Маратович Абдусаламов был одним из немногих людей, к которым Загорский относился с опаской. Что делать, если человек не боится ни Бога, ни черта, и по большому счету не признает никаких законов, кроме весьма противоречивых правил, составляющих его эклектичное мировоззрение. Он признавал власть президента как неизбежное зло, понимая, что это — представитель силы, с которой нужно договариваться. Загорского уважал, если здесь вообще применимо такое слово, исключительно за личное мужество, проявленное во время чеченской кампании. Тогда Виктор Сергеевич в одиночку пришел в штаб авторитетного полевого командира Абдусаламова и передал ему личное послание президента.

Привлечение головорезов Султана Маратовича для решения вопросов, вышедших в публичную плоскость, было непростительной ошибкой.

— Одну минуточку! — Виктор Сергеевич вгляделся в текст на экране компьютера. — «Один из нападавших задержан». Это что?

— Понимаете, — замялся Колушевский, — все пошло нештатно. Ребята должны были просто подойти и серьезно, с напором поговорить. На завтра прошлись бы по рабочей линии, по супруге, уже просматривали перспективу уголовных дел… словом через пару дней клиент полностью готов к употреблению. Но он, — Аркадий Львович в последний момент удержался, чтобы вместо «он» не произнести нечто более сильное, — после первых слов без разговоров схватил урну и с размаху по голове… Ребята, соответственно, не выдержали. Так это еще не все. Он одному практически откусил ухо…

— Ухо?

— Да. Проезжали дэпээсники, султановы хлопцы и им накидали, те стрелять из автоматов. Словом, разбежались, взяли фрагменты уха и одного целиком, это которого урной… Безобразие, кстати говоря, сколько ставили вопрос на антитеррористической комиссии, чтобы урны намертво к земле…

— Хорошо, — очень серьезно сказал Загорский, — мэр Москвы ответит вместе с вами. Где сейчас султанов человек?

— В Склифе под охраной. Рудаков — в районной.

— Охрана?

— Ему-то зачем? От Султана защищать?