Хроники Потусторонья: Проект

— Теперь вы понимаете, господин профессор, что я хотел вам сказать? — спросил старика Звезда, всё это время хранивший невозмутимое молчание.

— Признаться, не вполне… Но…

— А вы, господин психолог?

И тут я вспомнил.

— Насыщение пятью хлебами — да? Это ведь тоже так было?

Юноша улыбнулся.

— Ну, может быть. Почти.

И вот два учёных мужа сидели, попеременно глядя то на стол, то друг на друга, а загадочный молодой человек только снисходительно улыбался.

…

После примерно пяти минут, которые потребовались нам для того, чтобы прийти в себя, Максимов спросил:

— То есть вы имеете в виду, что способны, э-ээ, внушить любому человеку какой-либо образ, и он этот образ увидит? Так? Это, судя по всему, какая-то разновидность гипноза…

Валентин изобразил страдальческую гримасу:

— Да нет же! Я не гипнотизёр! Я ничего не внушаю! Я просто… просто даю человеку своеобразный импульс, а дальше он всё делает сам! Он хочет увидеть, и он видит! Я — Мастер Иллюзий, поймите вы, наконец!

Шестерёнки в моей голове снова пришли в движение. Дело становилось интересным, я даже почти забыл про головную боль.

— Выходит, вы дали этот самый, как вы говорите, «импульс» вашим соседям, отчего они захотели эту самую девушку, вашу Шанталь, увидеть?

— Точно! — обрадованно воскликнул Звезда. — Именно так!

— Хорошо, пусть. Пусть они сами захотели её увидеть. Но для чего? Зачем им нужно было её видеть?

Молодой человек смутился.

— Понимаете, моя мама, я же вам рассказывал, она за меня очень переживала, — сбивчиво заговорил он, — и часто разговаривала обо мне с соседями… Вот, с Надеждой Степановной…

— Это Никифорова? — уточнил я.

— Да. Понимаете, мама просила их… приглядывать за мной, когда её не станет. Заботиться обо мне… Вот. А я, вы знаете, ужасно устал от их расспросов и вообще ото всей этой заботы… Кроме того… В общем, тогда-то я и решил создать иллюзию… для них. И для себя, чего уж там греха таить… Я ведь человек нелюдимый, необщительный, замкнутый… Мне трудно сходиться с людьми… И поэтому…

— И поэтому, — перебил я, — вы создали эту самую девушку, Шанталь, — так?

— Громковато звучит, — он покачал головой. — Я её не то чтобы создал, я же не Бог… Но я дал импульс не столько им всем, сколько самому себе. И она… И Шанталь стала жить.

— А как вы… — я призадумался. Неужели так просто создать человека? — Где вы взяли этот образ, откуда вы её взяли, вашу Шанталь?

Звезда скромно улыбнулся.

— Ну, я же немножко пишу. Я просто описал её.

— Ну разумеется. А рукописи остались?

— Да, но я всё отдал милиции. У меня ведь имущество конфисковали на время расследования…

— Ну конечно, чего это я… Так, поглядим…

Я порылся в папке с его делом и извлёк оттуда два тетрадных листка в клетку, заполненных аккуратным, почти что школьным почерком.

— Прочтёте, Герман Сергеевич? — спросил Максимов. Кажется, толстяк окончательно пришёл в себя и теперь заинтересовался «созданием» нашего собеседника.

— Да-да, вот, уже нашёл. Читаю. Кхм. «…Шанталь была парижанкой, но жила в Москве. Наша встреча была случайна: в то маленькое кафе я заглянул по недоразумению, перепутав его с другим. Она сидела за одним из столиков. На ней было печальное траурно-чёрное платье, но даже в нём она была прекрасна. Волнующие волнистые волосы цвета воронова крыла так нежно завивались на височках, что я не мог произнести ни слова. Ярко-голубые глаза смотрели несколько отчуждённо, но когда я подошёл и сел напротив, девушка принялась изучать меня с довольно беззастенчивым интересом, так что я решил не оставаться в долгу. Она была удивительно хороша собой. У неё был слегка вздёрнутый носик и мраморно-белая, почти прозрачная кожа. Тонкие пальцы в узких перчатках беспокойно теребили маленький батистовый платочек. На столе перед ней лежала жёлтая лилия. “Вам нравится эта лилия?”, наконец спросила она. Я не знал, что ответить, но в её глазах читалась странная грусть, и я сказал: “Нет”…»

— Неплохо, но на мой взгляд несколько вторично, — заметил Максимов.

— Да, конечно… — Звезда кивнул, рассеянно улыбнувшись.

— Стоит отдать вам должное: у вас хороший вкус, — одобрил я, пытаясь отогнать от себя невесть откуда взявшееся дежавю. Я был готов поклясться, что эта его Шанталь кого-то мне напомнила, но сколько я ни пытался вспомнить, на ум так ничего и не пришло.

— Спасибо, — он чуть покраснел. Ха, гляди-ка — гордится!

— Не за что. Тем более вы всё-таки решили её убить. Может, поясните нам с профессором этот момент?

Максимов, к слову, смотрел на юношу с откровенным осуждением.

— Ох, ну вот! Вы снова всё не так поняли! — наморщился Звезда.

— Неужто? Вы ведь создали девушку, внушили людям, что она реальна, а потом убили её. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

Похоже, я поймал этого парня. Впрочем, тут нет ничего удивительного: опыт, опыт, и ещё раз опыт.

— Да нет же! — воскликнул Валентин. — Поймите: нельзя убить того, кто никогда не жил.

— Минуточку! Исходя из ваших слов, для вас она была вполне живой, ну или хотя бы существовала. Более того, она существовала и для ваших соседей — они же её видели.

— Но ведь я её выдумал! — выкрикнул парень.

— И что из этого следует? — дело было практически сделано. Я его прижал. А уж психический он или нет, неважно: — Если бы она существовала, скажем, в ваших снах, то, конечно, это ваше право. Но ведь в ситуацию оказались вовлечены посторонние… И потом, нельзя же так безответственно относится к тому, что ты создал. Вспомните Экзюпери. Вы в ответе за тех, кого, и так далее. Вот как вы думаете, профессор? Профессор?

С Максимовым творилось что-то неладное. Похоже, вся эта история привела его в крайнее расстройство. Лицом он сделался багрово-красен, в глазах стояли слёзы. Вот те на, удивился я: похоже, наш ядовитый старичок не чужд романтики, и даже более того… Профессор Эдуард Владимирович Максимов — мечтательная натура! Просто глазам своим не верю.

— То, что вы сделали — хуже, чем убийство, — заговорил он яростно, страстно, горячо. — Вы не просто убили человека (да-да, и не перебивайте!), вы ещё и обманули всех тех, кто знал вас и впоследствии её! Вы манипулировали сознанием людей! Имели вы на это право, господин Звезда?! Имели?! Не отвечайте! Не имели! Не знаю, как господин Кастальский, но я свой вердикт уже вынес. Засим позвольте мне удалиться!