Хроники Пустоши (сборник)

– Хозяин! Макота! – в зал ввалился Дерюжка. Он обеими руками сжимал голову, между пальцев струилась кровь. – Бежим отсюда! Там падает все… Кругляки эти с картинками лопаются, из них отрава брызгает! Бежим, спасаться надо!

Энергион содрогнулся еще раз, пол мелко задрожал, и мембрана рядом с Белорусом снова перекрыла проход. Макота разжал пальцы, сжимавшие рукоять, и диск световой пилы погас. Подхватив с пола автомат, он пустил очередь в серебристую груду, за которой прятался Туран. Крючок попытался встать и снова рухнул в кровавую лужу. Атаман расстрелял половину магазина – пули не пробивали преграду, которая казалась непрочной и слабой. Туран высунулся, поднял пистолет, но энергион вздрогнул сильней, и его пуля ушла далеко вверх.

Макоту вдруг пробрала дрожь. Выходы закрывались, пол содрогался… Атаман вспомнил, как выглядит эта штука, в которой он находился, снаружи – она же едва держится над бездной! Дерюга завыл, и это окончательно смутило Макоту, он испугался, что сейчас обрушится в пропасть – вместе с добычей, мертвецами, вместе с шакаленком, его спутниками и вопящим помощником.

Макота выпустил остаток пуль из магазина; Туран снова рухнул за серебристый штабель, Белорус повалился на пол, закрыв голову руками. Подхватив с пола подкатившийся под ноги серебристый рулон, атаман швырнул его Дерюжке и крикнул:

– Держи крепко!

Помощник, схватив рулон, повалился на пол. Макота перепрыгнул через него и бросился к выходу. Придавив похожую на большой кастет рукоять, врубил светопилу и одним взмахом разрубил мембрану.

В стенах распахнулись круглые отверстия вроде небольших сопел, из них хлынули потоки мутной теплой слизи. Макота, нагнувшись и закрываясь автоматом, нырнул в разрез, проломился сквозь дрожащие края мембраны, которая из жесткой вдруг сделалась податливой и мягкой. Следом, прижимая к груди серебристый сверток, нырнул Дерюжка. Коридор извивался и вздрагивал, когда бандиты бежали по нему, откуда-то били струйки маслянистого вещества, оно растекалось под ногами, световые пятна на стенах беспорядочно гасли и вспыхивали. Нутро энергиона то погружалось во мрак, то озарялось, рябило в глазах, ошалевший от всего этого Дерюга выл, не умолкая.

А потом где-то внизу раздался скрежет, будто там сдвинулось что-то очень, очень тяжелое.

Пробегая по залу с черными «зеркалами», Макота разглядел, что все изображения погасли, из круглых дыр в стенах текут потоки мутной жижи, смешиваются на полу, расползаются лужами, вскипают и дымятся.

Когда они достигли темной полости с протянувшимися от пола к своду жилами, раненый энергион начал успокаиваться – судорожная дрожь сделалась не такой заметной, из открывающихся там и сям сопел выплескивалось все меньше жидкости, и Макота, увидев рваную дыру над головой и клочок неба в ней, немного успокоился. Но тут же услыхал новый звук – скрежет и треск катящихся камней. Неведомо сколько сезонов громада провисела в неустойчивом равновесии над провалом, а теперь дрожь и толчки потревожили скалы под нею. Атаман вцепился в жилы, не обращая внимания на сочащуюся из них теплую слизь, стал карабкаться вверх. Позади хныкал Дерюжка – боялся ослушаться и бросить свою ношу, но еще больше боялся отстать, оказаться в одиночестве. Нутро гиганта сделалось опасным и чужим, здесь Дерюжку били, в него стреляли, поливали вонючей дрянью, трясли и толкали… Его переполнял страх – и перед потревоженным энергионом, и перед атаманом.

– Макота, помоги! – взвыл бандит. – Руку! Дай руку!

Услыхав, как где-то вверху затопали сапоги, он вцепился в склизлую жилу и повис. Соскользнул на пол, подпрыгнул и повис снова. Сверток мешал, но Дерюжка все никак не решался бросить его. Наконец догадался швырнуть наверх, в дыру над головой. Снова подпрыгнул. Вылез, подхватил добычу.

Макота бежал к скалам. Камни под чудовищным весом энергиона дробились, сыпались в пропасть, грохотали, порождая лавину. Дерюжка, втянув голову в плечи и обеими руками прижимая сверток к груди, помчался за хозяином, который уже перемахнул на склон. Из-под сапог Макоты вывернулись булыжники, поскакали вниз, атаман присел, хватаясь за скальный выступ, утвердился на склоне. Дерюжка прыгнул следом и распластался на камнях. Он тяжело, с присвистом дышал, кашлял и перхал. Переведя дух, бандиты стали взбираться по склону, а за спиной грохотал и ревел обвал, все больше камней падало в бездну, шум нарастал.

Атаман вскарабкался на плато, отшвырнув автомат, растянулся на камнях. Рядом шлепнулся рулон серебристой пленки, показались ободранные ладони Дерюги. Над обрывом возникла взлохмаченная голова – и тут скалы застонали. Скрежет и визг возвестили о том, что энергион покинул насиженное ложе и сползает вниз по склону. Грохот все нарастал – и вскоре огромная машина полетела вниз, скребя склоны боками.

Глава 3

Белорус сумел подняться на четвереньки уже после того, как Макота скрылся. Протер глаза и уставился на Турана, который, склонившись над Крючком, пытался перетянуть обрывками рубахи рану на торсе.

– А это кто?

– Человек, – ответил Туран, безуспешно пытаясь унять кровь.

– Ох, и приложили меня… – пожаловался рыжий, – до сих пор трясет. Как будто пол под ногами ходуном ходит…

Подковыляв к Турану, он протянул свернутый бинт.

– На вот, этим человека своего перевяжи. Сейчас я мазь найду… Уф-ф, никогда такого не было, прямо всего меня трясет!

– Это не тебя трясет, а энергион. Из-за твоих гранат.

– Да брось, подумаешь, пару гранаток засадил… Ну, не пару, а пять. Так меня же едва не прикончили!.. Что ты сказал? Не меня трясет, а… Так бежать надо! Давай валить отсюда, мы ж над пропастью, язви ее в подмышку! Там же лететь сколько вниз… Бездна натуральная. Бежим, говорю, бросай этого человека!

Туран, не отвлекаясь на болтовню, наматывал бинт. Из-за мембраны донеслись приглушенные голоса – Ставридес звал его.

– Мы живые, здесь мы! – прокричал Белорус. – Сейчас выйдем!

– Я открою эту мутантскую дверь! – проорал Ставро. – Сейчас!

Удары в мембрану звучали глухо – бородач бил кулаками, таранил плечом, но удивительный, с виду такой податливый, некрепкий материал даже не трещал, лишь едва заметно вздрагивал. А еще он издавал вибрирующее гудение, словно бубен.

Что-то неразборчиво крикнула Макс.

– Что? – голос Ставро звучал с одышкой, он запыхался, это даже из-за перепонки было слышно.

– …Сейчас свалится! Скорей! – когда бородач перестал бросаться на дверь, голоса донеслись отчетливей.

– Эй, внутри, отойдите, я буду стрелять! В стороны от двери!

– Не надо! Бесполезно! – успела выкрикнуть Знаток, и потом раздались выстрелы.

Туран подхватил Крючка, поволок к выходу. Лопоухий отчетливо произнес:

– Геда. Здравствуй, брат. Я знал, ты за мной придешь.

Белорус с возрастающим удивлением глядел, как вспухают и тут же опадают округлые вздутия на мембране там, куда ударяли пули. Потом его осенило.

– Борода, не стреляй! Постой!

Тим поднял продолговатый шершавый предмет – тот, который случайно подвернулся под руку в схватке с Маликом. Сжал ладонью. Ничего не произошло. Тим нахмурился, попробовал еще раз. Туран опустил Крючка, который прошептал:

– Геда… я тоже…

– Что ты делаешь? – спросил Туран у рыжего.

– Погоди. – Белорус перехватил трофей по-другому, сдавил – из тогда из ладони его выстрелил язык голубоватого света, похожий на клинок небольшого ножа.

Тим с победным воплем полоснул светящимся лезвием по мембране, и она легко разошлась под этим ударом. Белорус ударил еще раз – сверху, потом снизу, и оттянул разрезанные лохмотья. Распахнулись сопла рядом с проемом, брызнули струйки тягучей клейкой жидкости. Белорус, прикрывая лицо рукой, кивком указал Турану на выход. Тот подхватил обмякшего Крючка, поволок наружу.

– Чем ты ее? – удивленно спросил Ставро, который до сих пор не мог отдышаться после схватки с мембраной.

– Скорей! – позвала Знаток, стоявшая в десятке шагов дальше по коридору. – Здесь все нестабильно, помните: мы висим над ущельем.