Хроники Равалона. Трилогия

«Ага, на такие, например, как пожирание инфернальными тварями учеников, да?» — Уолт спохватился и быстро представил полянку с цветами и феями, кружащимися в Танце Весны. Лорду-Повелителю в своей вотчине прочитать чужие мысли — как хоббиту выпечку приготовить.

— Думаю, моей вины в ошибке… Максвеллиус, правильно? Подозреваю, я не виноват в ошибке Максвеллиуса.

— Максвеллиус лишь Привратник, он открывает Проходы между Равалоном и Подземельем, Небесным Градом и Подземельем, другими Мирозданиями и Подземельем. Он управляет дорогой, ведущей души грешников в адские посмертен, Смертным и нашим собратьям с Неба легко попасть в Нижние Реальности, но Подземелье отрезано от основного бытия Равалона уровнем Везде-и-Нигде. И если боги, постаравшись, смогут преодолеть его, то смертные — никогда. Да, Джетуш, вашей вины нет. Но нет и вины Максвеллиуса. Так сложились обстоятельства.

— О, если так сложились обстоятельства, то, конечно, ничего не поделаешь.

— Это сарказм, Джетуш?

— Да вы что. Как бы я посмел?

Аваддан рассмеялся. Уолта опять передернуло-от его смеха. Гм, надо взять на заметку, что анекдоты Лорду-Повелителю Аваддану лучше не рассказывать. Впрочем, с Архистратигом Нижних Реальностей Ракура вообще не собирался разговаривать. О чем муравью беседовать с ураганом?

— Мы пришли, мой господин. — Глюкцифен услужливо поклонился, затем вцепился во что-то в пространстве, не видимое ни обычным зрением, ни Вторыми Глазами, и дернул, будто срывая завесу.

Смертные и Бессмертные оказались посредине зала, имевшего вид пентаграммы. Пустой зал-пентаграмма. Пустой в смысле меблировки: при виде Аваддана находившиеся в помещении Разрушители почтительно склонились. Седой и худой эльфообразный убог в тоге, какую носят сенаторы Черной империи. Нечто, похожее на слоновью голову на туче. Знакомая Леди-Повелительница Диабола. Рядом с ними стоял точно такой же Аваддан, как возле Джетуша и Глюкцифена с Уберхаммером. Найти десять отличий оказалось бы трудным дело. Да что там — и одно отличие не нашлось бы. Но никто из убогов не удивился наличию двух Архистратигов, и Уолт тоже решил не удивляться. И, кстати, Аваддан действительно носил человеческое лицо: высокий лоб, темные глаза, тонкий нос, толстые губы, квадратный подбородок. Ни дать ни взять трудяга-крестьянин из деревни, которых сотни тысяч по всему Западному Равалону. Учитывая красный цвет лица Архистратига — пьющий крестьянин… Так, Уолт, поляна. Цветущая поляна и хороводы фей.

Еще в зале-пентаграмме находились смертные.

— Джетуш! Как я и думать, именно ты последний! — воскликнула с акцентом на всеобщем человеческая женщина в ярких восточных одеждах. Нечто обволакивающее сочеталось с пышной юбкой, руки были обмотаны легчайшими шелковыми шарфами, высокий ворот поднимался над головой. Приглядевшись, Уолт понял, что она с Дальнего Востока. Раскосые глаза и желтоватость кожи выдавали в женщине уроженку Преднебесной или Я-Маджира. В руках она держала веер, покрытый иероглифами, и медленно обмахивалась.

А еще у нее была большая грудь. Очень большая. Она выпирала из платья и чудом не вываливалась из выреза. Возможно, ее удерживала магия.

— Можно было и не сомневаться, — проворчал Светлый эльф. У Ракуры глаза полезли на лоб, потому что светлоглазый и беловолосый Высокорожденный носил традиционную одежду ведьмаков: черная куртка с множеством кармашков, как явных, так и тайных, кожаные штаны, покрытые узорами, способными превратиться в заклятия в момент боя (ведьмаки тщательно скрывали, как им удалось создать такое заклинание), и высокие ботфорты, внутри которых наверняка пряталась куча дополнительного оружия. Разумеется, два меча в перевязи за спиной: один из лунного серебра , другой железный, но наверняка с магическими сюрпризами.

Уолт и представить не мог, что в Ордене имеется эльф. Ведьмачьей прерогативой всегда являлись человеческие дети, в основном мальчики, и раньше слышать об эльфе-ведьмаке не доводилось.

«Можно было сомневаться. Сомневаться следует всегда, если есть повод для сомнений », — мягко прозвучало в голове. Уолт чуть не присвистнул. Третьим смертным оказался пурпурнокожий элхид, и не простой элхид — из нижней части головы смертного вырастали десять, а не шесть щупалец, а на макушке топорщились два гребня вместо одного. Эль-элхид, чьи псионические, психомагические и нейромантические способности намного превосходят навыки обычных элхидов.

— Так значит, вот они какие, остальные… — протянул Джетуш. — Давненько не виделись…

«Если быть точным, то шестьдесят четыре года, восемь месяцев, двадцать один день и семнадцать часов», — уточнил элхид. Уолт знал, что он не специально делает свои мысли слышимыми для всех. Чтобы уменьшить телепатический контур, эль-элхиду пришлось бы изрядно напрячься или ограничить свои способности психомагическим ритуалом. Но какой психомаг пойдет на сознательное понижение уровня своих чар? Очень глупый психомаг — вот какой.

Элхид заинтересованно глянул на Уолта… и тут же отвернулся, когда Ракура представил, что с псиоником делает горный козел. Нечего в чужую голову лезть без разрешения!

— Долгие шестьдесят пять лет, Джетуш, — томно произнесла восточная магичка (а кем она еще могла быть в здешней компании?). — Я многое позабыть… но кое-что вряд ли забыть… — и она многозначительно облизнула губы.

Наставник вздрогнул и слегка покраснел. Уолт опешил. Надо же!

— Пустые разговоры, — проворчал Высокорожденный. — У меня еще много дел, так что я хотел бы поскорее вернуться домой. Может, мы наконец займемся Инфекцией?

Первый Аваддан (Уолт решил считать, что их — первый) молча вышел на середину помещения, прямо в центр пентаграммы. Второй Аваддан подошел к нему, они взялись за руки, закрыли глаза и неуловимым движением слились в одно тело. Уолт охнул — вернулось ощущение тысячекилограммовой глыбы на плечах, и декариновая аура затопила зал, заставляя встать на колени. Убоги опустились на одно колено, смертным пришлось встать на оба. На лице Земного мага заиграли желваки, он попытался приподняться, но аура Архистратига была слишком плотной и тяжелой.

Вот даже как. Вот она — разница во втором и третьем состоянии заклинательного баланса. Чувствуешь себя талантливым ремесленником на выставке гениального мастера. Тоже что-то можешь, но до вершин — никогда не подняться.

Аваддан открыл глаза, и давящая аура исчезла. Так исчезает из кружки холодное пиво, поданное гному в жаркий день, — мгновенно и без следа.

— Приносим извинения. — В голосе Архистратига послышалась насмешка. Да уж, приносить извинения насекомым — это действительно смешно. — Мы должны были соединить свои проекции. Сейчас во дворце мне приходится находиться во многих местах одновременно, и это… — он задумался, ища подходящее слово, — это утомляет.

— Сейчас здесь собрались все, кто знает об Инфекции, — продолжил Аваддан, дождавшись, когда маги поднимутся. — Позвольте представить вас друг другу. Глюкцифен Лоссиар, наш секретарь.

Козлоголовый расшаркался.

— Грисс Шульфиц, наш дворецкий.

Худой убог изысканно поклонился.

— Варрунидей Асирот, наш чаротворец и командир Серебряных фурий.

Слоновья башка взмахнула хоботом.

— Таллис Уберхаммер, наш чемпион и командир Золотых фурий.

Молодой убог холодно кивнул. О, так он еще и лучший воин в здешних местах. Проклятье, Уолт, да тебе неслыханно, божественно повезло, что на угорре ты остался в живых!