Хроники Равалона. Трилогия

Подчеркивая свою красоту, Рафаил принципиально не носил одежду, лишь оборачивал чресла аквамариновой полоской ткани, неизменной от мира к миру. Хроники утверждали, что ткань Рафаил создал из чешуйки отца, вырвав ее из Пожирателя Миров, пока тот спал.

Удивленно смотря на Аль-сида, Сын Змея вскинул руку, вокруг растопыренных пальцев реальность заколебалась студнем. Рафаил словно что-то нащупывал в бултыхающейся киселем действительности, пытался схватить и вытащить. Не тратя времени на сложные заклинания, разъяренный Аль-сид выплюнул струю огня в старшего Сына Змея. Рафаил небрежно отклонился, презрительно скривил губы, и тут на Посланника Воли Брата и Сестры начало обваливаться пространство.

Других слов не подберешь. Пространство обрело глянцевую четкость, покрылось рытвинами, распухло волдырями, выгнулось, распалось на глыбы и рухнуло на Рафаила. Дитя Змея вскинул навстречу разбушевавшейся протяженности руку, вытаскивая из надувшейся и лопнувшей, словно мыльный пузырь, реальности нечто столь ужасное, что, даже показавшись на миг, оно чуть не заставило Нами заорать от страха. Но рушащееся пространство коснулось Рафаила, и он преломился , как соломинка в воде. За искажением последовал распад на части: руки Сына Змея оказались в одной пространственной глыбе, голова в другой, туловище в третьей, ноги в четвертой. Лишенное протяженности место над Рафаилом нарывалось Пустотой. Если вглядеться в эту Пустоту, если сосредоточиться и попытаться увидеть за тем, чего нет, то, что может быть…

Лучше не стоит.

Глыбы треснули и распались еще на несколько частей.

— Микдаш… — протянула, лишившись шеи, голова Рафаила голосом звонким, как ручей. — В эту игру можно играть и вдвоем, Алушка!

Он прокусил губу и выплюнул кровавый сгусток. Вместо того чтобы упасть, повинуясь естественным законам мироздания, сгусток заплясал в воздухе, выписывая затейливые фигуры.

Нами и Аль-сид бросились к Рафаилу одновременно. Просвистел чешуйчатый хвост, проревел огненный шар. Образовавшаяся над Сыном Змея Пустота ухнула следом за глыбами искаженного пространства, спеша сдавить, смять, раскатать тонким блином…

Рафаил закашлял.

Потом Нами понял, что на самом деле Дитя Змея произнес Слово. Слово из магии, которую не в силах представить себе смертные, потому что не только горло их не предназначено для вербальных формул ее заклинаний, но и сознание неспособно вместить необходимые мыслеобразы, которые и мыслеобразами назвать можно лишь по аналогии с ролью, выполняемой ими в создании чар. Понял — потом.

В тот миг Нами захлебнулся растекшимся от Сына Змея жемчужным туманом, затопившим древний город кобольдов в считаные мгновения. Он потерял из виду Кшанэ, Элинору, Аль-сида, перестал чувствовать биение Ядра. Туман глушил все чувства, и обычные, и магические, с каждой секундой становился все более плотным. Нами отчетливо представил, как они тонут в жемчуге, как смыкается над ними и застывает бетоном магия Рафаила.

Сын Змея, сожри его гидра, выбрал безупречный момент для нападения. Почти как София, дождавшаяся, когда они расслабятся, только наоборот: идя по городу кобольдов, они были напряжены, ждали нападения чуть ли не всех воинов Брата и Сестры. И проворонили одного-единственного врага. Не верилось, что на столь ответственное задание пошлют одиночку. Аль-сид сплел несколько заклятий на основе Мощи Храма Метаона, после применения которых от города не осталось бы и пыли — как раз достаточно для армады врагов. Одно из заклинаний он уже опробовал на Рафаиле, но у Сына Змея нашлось чем удивить в ответ.

Нами заревел, продираясь сквозь пряди застывающего тумана. В ответ закричал Аль-сид, огненной стрелой обозначив свое местонахождение. И в этот миг туман рассыпался дряхлой шалью.

На удивление, все оказались живы и даже не ранены. Буря Тысячелетия Кшанэ окрасила каменные своды радугой. Шакры увеличились до размеров Элиноры и вырывались из рук хозяйки, готовясь рвать и метать. Посланник тяжело дышал, прислонившись к валу. Аль-сид раскидывался огнем, словно фонтан брызгами; он вообще сам стал походить на пламенный фонтан.

И Рафаил оказался жив. И не ранен. Целый, будто и не валялся только что разбросанным по клочьям пространства.

Улыбался, ублюдок.

— Теперь шансы равны, — любезно сообщил он Аль-сиду.

— Что ты сделал? — плавя камень под ногами, Аль-сид двинулся к Рафаилу. Правильно. Лучше быть поближе, чтобы не дать ему воспользоваться Кровью.

Нами только сейчас заметил, что уже находится в Облике. Ну и хорошо. Меньше времени на перевоплощение, точнее, вообще не надо тратить драгоценных мгновений на трансформацию.

Приближаясь к Рафаилу, Нами ощутил, что чего-то не хватает. Он не сразу сообразил: Мощь, чье присутствие незримо напоминало о невообразимых иерархиях Сил, пропала. Храм Метаона исчез. Ядро Поля Силы, заклинание для уничтожения Меча и Посоха, мерно стучало, но Микдаша больше не существовало. Кажется, Посланник упоминал, что для создания заклинания воспользовался проходящими сквозь Равалон потоками межмировой магии, а не Силой приславшего его Космократора.

— Абхава, Храм Укона… — донесся голос Посланника. Морщась от боли, слуга Метаона пытался подняться на ноги. Лучше бы не вставал. Так он привлекал внимание Рафаила.

— Сила Змея… — Посланник скривился, опираясь на валун. — Пожиратель Миров, Отрицающая ипостась Создателя Мультиверсума… Он властвует над Уконом, Абсолютным Ничто… Его Сын подавил мой Храм своим… Никто и не подозревал, что Абхава Змея так же могущественна, как Наос и Микдаш…

— Век живи — век учись, телеолог, — отозвался Рафаил, щурясь, словно довольный кот. — Папаша вам еще покажет, как мешать его Задумкам. И вам, телеологам, и меонщикам, и Ангелам, и Семье. Всем покажет. — Он пригнулся, пропуская волну пламени над собой, схватил за шею вырвавшуюся из волны огненную кобру, нацелившуюся ему в горло. — Эй, Алушка, так не честно! Я же не нападаю, и вы пока успокойтесь! Я к вам с предложением!

— Сначала пытаешься убить, а потом поговорить? — Ифрит замер в трех метрах от Дитя Змея, опасаясь подступить ближе.

— Да я знал, что ты не умрешь, — беспечно отмахнулся Рафаил, разглядывая кобру. — Моей отрицательной доминанты для Микдаша маловато. Короче. Последняя возможность для вас, гомункулусы. Верните Меч и Посох — и вам позволят уйти в любой мир по вашему желанию. Брат и Сестра не станут вас преследовать. Они чтят силу, а вы показали себя сильными.

— Скажи, Рафаил, — неожиданно спросила Кшанэ, — почему вы служите им? Ты, София, Ялдабаот — Кровавая Троица владеет Силой, после объединения которой можно не страшиться Брата и Сестры. Так почему Дети Змея не повергнут тех, кто посмел называть себя их хозяевами? Почему вы терпите власть над собой?

— Кшаночка, — расстроенно ответил Сын Змея, сдавливая шею кобры, — ты же умная. Разбудив, меня предупредили, что из всех гомункулусов ты самая умная. Даже слишком умная. И не понимаешь такой простой вещи? Если мы служим Брату и Сестре, значит, так надо. Понятно?

Кобра приглушенно зашипела и рассыпалась огненной пылью.

— Давай, Нами! — рыкнул Аль-сид.

Ручейки огня стремительно протянулись к Рафаилу, вычерчивая Фигуру из пламенной магии. Сын Змея, издевательски усмехаясь, вытянул руку, вонзил ногти в ладонь, но пять чешуйчатых Нами призрачными фантомами замелькали вокруг него, пять мечей просвистели, вонзаясь в вытянутую руку Рафаила. Дитя Змея толкнул воздух, разошедшийся, словно круги по воде от брошенного камня, но Нами скользнул в тень, отбрасываемую мечом, и полностью погрузился в нее, выскочив позади Рафаила из тени другого меча.