Хроники Реликта. Том 2

Влад покачал головой:

– Я понял, учитель. Но ты говоришь… ведь тиккун – это процесс, который должен привести Вселенную к совершенству, если я правильно помню Каббалу. А в Книге моего прадеда говорится, что… возврата к прошлому нет…

– Совершенно правильно, отрок. Возврата к прошлому нет и не будет. Закон Перемен не имеет обратного действия, но это не значит, что Вселенную нельзя усовершенствовать. Этим уже занимаются – там, – Дивий поднял глаза к небу, – в горних высях. Где именно, ты скоро узнаешь. Однако и нам предстоит включиться в этот процесс, на нашем уровне возможностей. Мы не свободны. Ни я. – Волхв улыбнулся. – Ни ты. А теперь прощай, мне надо торопиться. Возьми это себе, пригодится.

Старик протянул Владу необычной формы пистолет с длинным игольчатым дулом.

– Что это?

– Нейтрализатор межатомных связей. Старинная штучка, теперь таких не делают.

– Зачем? Я могу обойтись и без…

– Бери и помни, после чего я тебе его подарил. Тест ты почти завалил.

– Но тебе, возможно, оно пригодится больше.

– Мое оружие – Сила. – Дивий вырастил из ладони язычок пламени, дунул на него, и огромный язык желто-оранжевого огня протянулся от губ волхва до ближних скал, разнес их в каменное крошево. – Ты тоже научишься таким вещам, только будь осторожен, демонстрируя свои умения. А чтобы оружие не чесалось у тебя в руке, давай-ка сделаем его неопасным с виду.

Пистолет в руке волхва вдруг стал терять очертания, оплывать, как брусок воска, пока не превратился в зазубренную метательную пластину с утолщением в центре.

– Носи этот сякэн в ножнах на поясе, а когда понадобится стрелять, мысленно представь его прежнюю форму. Материал нейтрализатора достаточно пластичен, я встроил в него память формы.

Влад с сомнением взвесил в руке тяжелую пластину, сунул в карман своей кожаной охотничьей куртки, расшитой бахромой. Старик, прищурясь, окинул взглядом его плечистую высокую фигуру, твердое спокойное лицо с яркими синими глазами, упрямой складкой губ и крутым подбородком, со слегка выступавшими скулами. Длинные темно-русые волосы парня падали на шею, и, чтобы они не мешали, он носил красный поясок на голове. Сказал с некоторым сожалением:

– Подучиться бы тебе еще… Палестру, гимнасию и семинарию ты закончил, но этого мало, надо было бы закончить еще диванарию, а уж потом думать о подвигах Геракла.

– Я не думаю, – пробормотал Влад. – А что такое диванария? Институт, университет?

– Все вместе. Собственно, часть диванарии ты уже одолел, осталось осилить демиургию, теургию и прочие виды управления телом и миром. Но, может быть, тебе еще самолично удастся разбудить родовой резерв и пройти всю лестницу файверского обучения, тем более что учатся творческому приложению Сил всю жизнь.

Старик обнял Влада, ощутив его печаль и растерянность, но добавить к сказанному было нечего, а от испытаний, ждущих молодого файвера впереди, освободить его было невозможно. Да и не нужно.

– Прощай. Береги Книгу.

– Прощай, учитель.

– Мы еще встретимся.

И волхв исчез.

Влад такого делать еще не умел. Конечно, он владел параконтролем окружающей среды, мог даже переносить себя через реки и ущелья, но мгновенно перемещаться в пространстве на большие расстояния, как волхвы, еще не научился.

Он постоял немного на обдуваемой всеми ветрами макушке горы, сдерживая подступившие к горлу слезы, медленно обошел площадку, прислушиваясь к новым ощущениям одиночества и тоски, потом встрепенулся и начал спускаться вниз, к пещере, где он хранил Книгу и кое-какие вещи прадеда, переданные ему учителем. Эту пещеру знали только они двое, здесь Влад тренировался, здесь учился премудростям психотехники, здесь отдыхал. Теперь, после ухода учителя, пещера переставала быть местом поклонения и выхода за пределы обыденного. Делать больше здесь было нечего. Но молодой кладоискатель пробыл в пещере до раннего света [78] , заканчивая изучение «Свода истин». Многое из того, что написал в Книге прадед, было ему непонятно, например совет: «Понадобится помощь – позови отца…» Зато Влад понял, куда ушел учитель: то «место», куда его пригласили, было новой родиной человечества, переселившегося во время Катастрофы на другую планету к другой звезде. И на Земле знали об этом, судя по всему, только волхвы, хранители знаний почти исчезнувшей с лица Земли цивилизации.

78

Ранний свет – утро по новой терминологии уцелевших на Земле людей. Ночь на планете-линзе теперь называлась светом сна, а вечер – предсоньем.

– Гея… – вслух произнес Влад название планеты.

Дочитав Книгу, он вдруг почувствовал внутреннее беспокойство, прислушался к себе, к миру вокруг и понял, что в деревне что-то происходит, что-то нехорошее. Нарушение пси-фона общины становилось заметным молодому интраморфу даже в том состоянии, в каком он находился после неожиданного прощания с учителем.

Охотничий отряд людей-обезьян он обошел стороной, не желая затевать с ними драку, хотя еще час назад непременно поучаствовал бы в этой увлекательной игре в кошки-мышки со вполне реальной угрозой жизни в условиях, приближенных к боевым. Такой тренинг уже несколько лет входил составной частью боевого оптимайзинга Влада, хотя во время встреч со стаями полуразумных существ типа людей-кошек или обезьян он никого никогда не убивал. Но у него были стычки и совсем иного рода – со стаями людей с ущербной психикой, с кочевниками-отщепенцами, сбивающимися в банды и терроризирующими население деревень по всей земной линзе [79] .

79

Раньше это звучало бы как «по всему земному шару».

Спуск с Единорога занял всего четверть часа. Влад уменьшил вес тела и прыгал с камня на камень не хуже горного козла, пугая птиц и каменных крыс. У подножия горы его ждал Секам, гепардоконь Влада, подаренный ему учителем еще в младенчестве и представлявший собой непарнокопытного потомка гепардов, популяция которых выжила лишь благодаря направленному мутагенезу, которым владели волхвы. Это был огромный, в человеческий рост, мощный, красивый, дымчато-серый зверь с пятнистой лоснящейся шкурой и горящими янтарными глазами. Хищнические наклонности он давно потерял, но зубы в пасти показывал впечатляющие и запросто мог отхватить полруки какому-нибудь обидчику хозяина. К тому же Секам имел довольно высокий интеллект и понимал все, что ему говорили. Мало того, он чувствовал даже мысленный вызов и реагировал на пси-речь Влада мгновенно.

Молодой человек потрепал зверя по холке, вскочил в седло и мысленно скомандовал: «Домой!» Секам пряднул ушами и рванул вперед, одним прыжком преодолевая длинную россыпь камней и трехметровую трещину, сетью которых были испещрены все плато, равнины и плоскогорья.

Обычно, возвращаясь в деревню после тренировок с учителем или изучения древних эзотерических текстов, Влад заворачивал в долину Радужных Струй, одно из самых красивых мест вблизи владений общины: река Десница здесь двенадцать раз (!) ныряла под землю и выходила из нее, образуя каскад прозрачных до самого дна потоков. Но в этот раз, чувствуя нарастающую тревогу, Влад заставил Секама бежать самой короткой дорогой, через лес и болото, и до деревни они домчались всего за три четверти часа. Уже перепрыгивая через трехметровый деревянный частокол, охранявший деревню от набегов крысобак, Влад понял, что в деревне хозяйничает банда.

Обычно охотники за дармовым пропитанием были довольно трусливы и, встретив достойный отпор, отступали, ретировались или же грабили хутора, защищенные хуже, чем большие поселения. Кроме того, они занимались воровством, крали домашних животных и технику общин, добываемую крестьянами торговлей между собой или найденную на уцелевших после Катастрофы базах. Но встречались и менее миролюбивые человеческие стаи, по сути – секты, возглавляемые «наместниками богов» на Земле, открыто проповедующими насилие.

Таковыми являлись саджджики [80] , никогда не расстающиеся с оружием, бхайрагьи, чаги, прославившиеся особой кровожадностью, которые приносили своей богине Бабгавале задушенные жертвы, пиндары, которые совмещали набожность с грабежами и потреблением наркотиков, капалики [81] , пользующиеся черепами жертв для еды и питья, нудилармисты, в большинстве своем передвигающиеся обнаженными, посыпающие тела пеплом сожженных трупов, злопаны, вооруженные цепами и трезубцами, отращивающие длинные волосы на затылке, но бреющие полчерепа ото лба до макушки, никогда не моющиеся, чтобы «не смыть ауру, заключенную в коже». Славились они еще и тем, что пили алкоголь, разбавленный отбросами и собственными выделениями, а иногда – кровью, которая текла из ран на их телах после самоистязания. К изуверским сектам относились и агхории – каннибалы, употреблявшие в пищу человеческое мясо, практикующие предсказания по плоду, вынутому из чрева матери. Агхории приносили в жертву добровольцев, убивая их кинжалом в затылок, кровь их выпивали, а мясо съедали.

80

От инд. слова саджайя – тетива.

81

От слова капала – череп.