Хроники

Когда рыцари Франции (чьей чести было вверено командование армией) увидели, что англичане и наваррцы не намереваются покидать свою крепкую позицию, что уже наступила середина дня, и узнали те сведения, что принесли посетившие их войско французские пленники и, принимая во внимание, что большая часть их людей чрезвычайно ослабла и теряет сознание от жары, то, по совету Бертрана дю Геклена, чьим приказам они подчинялись, они опять собрались и держали еще один совет. «Монсеньоры, - сказал он, - мы чувствуем, что наши враги очень жаждут с нами сразиться и имеют к этому большое желание. Однако, какими бы горячими они не были, они не спустятся со своей сильной позиции, если только не прибегнуть к плану, который я вам сейчас предложу. Мы сделаем приготовления, будто бы для отступления и будто мы не намереваемся сражаться в этот день (и в самом деле, наши люди сильно страдают от великой жары), и прикажем нашим слугам, обозничим, конюхам и прочим людям перейти мост и реку и отойти в наш лагерь. В то же время, сами мы будем держаться рядом с ними, внимательно следя за движениями наших врагов. Если они действительно захотят сразиться с нами, то спустятся с холма и последуют за нами на равнину. Если они будут действовать так, как я думаю, то, как только мы заметим их движение, мы должны будем быть в готовы развернуть наше оружие, и таким образом, окажемся по отношению к ним с благоприятном положении». Это предложение было всеми принято, и все решили, что это лучшее, что можно предложить. Поэтому, каждый сеньор вернулся к своим людям, под свое знамя или вымпел. Трубы затрубили отход, и каждый рыцарь и оруженосец приказал своим слугам переправляться с багажом через реку. Большая часть так и поступила, а затем за ними последовали и воины, но очень медленно. Когда сэр Джон Джоел, который был опытным и доблестным рыцарем и страстно желал сразиться с французами, увидел, каким образом они отходят, то сказал капталю: «Монсеньор, монсеньор, давайте теперь смело спускаться. Разве теперь вы не видите, что французы бегут прочь?» «Ба, - ответил капталь, - они делают так только по злому умыслу - чтобы заставить нас спуститься».

На это мессир Джон Джоел двинулся вперед (так как он очень жаждал сражения), крича «Святой Георгий!» и сказал своему отряду: «Вперед. Те, кто любят меня, пусть следуют за мной, ведь я иду в бой». Затем он вытащил свой меч и, держа его в одной руке, двинулся вперед во главе своего отряда. Он и его полк уже почти спустились с холма, а капталь все еще не двигался с места, но когда он обнаружил, что сэр Джон Джоел намерен сражаться без него, то расценил это как величайшую самонадеянность и сказал окружавшим его людям: «Пойдемте, давайте быстро спускаться с холма, чтобы сэр Джон Джоел не сражался бы без меня». Отряд капталя двинулся вперед во главе с ним самим, и в своей руке он держал меч. Тогда караулившие их все это время французы, увидев их спускающимися и выходящими на равнину, сильно обрадовались и сказали: «Смотрите, наконец-то случилось то, чего мы ждали весь этот день!» Они обернулись лицом к своим врагам, с добрым желанием с ними встретиться и закричали: «Нотр-Дам Геклен!» Они выставили свои знамена перед фронтом к наваррцам и стали со всех сторон собираться вокруг них, образуя пешие полки. Со стороны наваррцев с мечом в руке наступал наихрабрейший сэр Джон Джоел и он вел свой отряд против бретонцев, которыми командовал мессир Бертран дю Геклен, и там было совершено множество воинских подвигов, ибо он был смелым рыцарем. Но здесь он нашел того, кто был ему под стать. Рыцари и оруженосцы растеклись по равнине и начали сражаться всеми видами оружия, какое оказывалось у них в руках, и каждая из сторон с великой доблестью встречала другую.

Англичане и наваррцы кричали «Святой Георгий!», а французы – «Нотр-Дам Геклен!» В этом бою со стороны французов было много добрых рыцарей: Бертран дю Геклен, юный граф Осеррский, виконт де Бомон, мессир Бодуэн д`Энкен, великий магистр арбалетчиков, сеньор Луи де Шатлон, юный сеньор де Боже - Антуан, который впервые поднял свое знамя, сеньор Антуан де Канерлей (Kanerley), мессир Одоар де Ренти, мессир Энгерран де Эден. Также, в отряде гасконцев, которые выстроились самостоятельно, самым доблестным образом сражались мессир Эймон де Поммьер, мессир Пердикка д`Альбре, сулдиш де ла Тран, мессир Птитон де Куртон и еще несколько людей подобного сорта. Этот отряд оказался напротив отряда капталя, который тоже состоял из гасконцев, и они очень хотели встретиться друг с другом. С каждой стороны было нанесено много ударов, и совершено множество доблестных деяний, так как никто упрямо не желал оказаться лжецом 19.

Можно спросить: "А что сталось с Архипресвитером, который был превосходным рыцарем, и который командовал отрядом, но я до сих пор никак не его упомянул его?» Я расскажу правду. Как только Архипресвитер увидел, что враги спускаются, и что вот-вот начнется битва, он покинул свой отряд, но перед этим сказал своим людям и, в частности, своему знаменосцу: «Я приказываю и велю вам, под страхом моего величайшего неудовольствия, чтобы вы остались там, где находитесь и дождались бы исхода битвы. Я уезжаю отсюда и не предполагаю возвращения, поскольку я не никак не могу выступать с оружием в руках и сражаться против некоторых рыцарей из стана врагов. Если кто-нибудь спросит обо мне, то именно этот ответ вы ему и передадите». Затем он уехал в сопровождении одного единственного оруженосца, переправился через реку и оставил других французов так, чтобы они не унывали. Они не заметили его отсутствия, поскольку видели его знамя, и думали, что он находится среди них до тех пор, пока не кончилось все дело. Теперь я расскажу об этой битве и о том, какой упорной она была. В начале столкновения, когда сэр Джон Джоел спустился с холма, а его соратники, даже капталь и его отряд, находились вокруг него в таком плотном строю, какой только могли держать, все думали, что этот день будет их. Но все обернулось иначе. Когда они увидели, что французы, развернулись назад, и выстроились в хорошем боевом порядке, то они сразу поняли их замыслы. Но, будучи людьми решительными, от этого открытия они не ударились в панику, но решили наверстать все своей доблестью в бою.

Они немного отступили, затем собрались вместе, и открыли в своих рядах проходы для лучников, которые до этого находились позади, чтобы те нашли употребление своим стрелам. Когда лучники выдвинулись вперед, то вытянулись в линию и стали прилагать все свои силы, чтобы стрелять как можно лучше. Но французы были так крепко вооружены и укрыты щитами от их стрел, что претерпели от этого лишь незначительный урон, если вообще претерпели его, и этот обстрел не убавил у них доблести. Они перемешались с англичанами и наваррцами, а англичане с ними, и все, с равным пылом, стремились в бой. И они наносили друг другу множество и режущих и рубящих ударов, и копьями и боевыми топорами, борясь друг с другом, и оружием и руками. Они попеременно захватывали пленных для выкупа, и так перемешались друг с другом, что каждый сражался с каждым, и все держались с такой доблестью, в какую едва можно поверить, но о которой свидетельствуют очевидцы. Вы можете легко себе представить, что в такой толпе и в такой ситуации было множество убитых, раненных и оказавшихся на земле, ведь ни одна из сторон не щадила другую. Французам не надо было дремать, ведь им противостояли люди умелые и полные несокрушимой отваги. Поэтому все были равны в своем стремлении не только самым яростным образом защищать себя и свое место, но и использовать каждую возможность для наступления, буде такая представится. Если бы они так не поступали, то должны были быть разбиты. По правде говоря, я должен сказать, что бретонцы и гасконцы были молодцами и совершили множество славных подвигов.

Теперь я хочу рассказать о тех тридцати, которые были отобраны для атаки капталя. Они были исключительно хорошо вооружены, сидели верхом на лучших конях армии и ни о чем больше не заботились, кроме как о своем задании, которое было на них возложено, и которое они должны были выполнить. Они продвинулись близко к самому капталю, который мужественно сражался своей секирой, и наносил такие смертельные удары, что никто не осмеливался к нему приблизиться. Благодаря силе своих коней, а также помощи некоторых гасконцев, которые были вместе с ними, они пробились сквозь толпу.

Эти тридцать человек, которые, как вы видели, были так хорошо вооружены, и которые хорошо знали, что они должны делать, невзирая ни на какую опасность, направились прямо к капталю и окружили его. Они все набросились на него, сдерживали его силой своих ударов, но, избегая наносить прямой удар. Это произвело всех в великое замешательство, и туда устремились все отряды, поскольку люди капталя словно обезумели, они кричали «Спасайте, спасайте капталя!» Однако, все это им не помогло и было бесполезно, поскольку, на самом деле, капталя, описанным мною образом, увезли и поместили в безопасное место. Однако, в то время, когда это случилось, еще было совсем не ясно, чья сторона лучше в бою. В этой великой суматохе и замешательстве, когда наваррцы и англичане, словно безумные, следовали за капталем, который был взят в плен на их глазах, мессир Эймон де Поммьер, мессир Тритон де Куртон, сулдиш де ла Тран и отряд сеньора д`Альбре, единодушно решили пойти туда, где находилось знамя капталя, которое было установлено в кустарнике и которое служило наваррцам штандартом.

Атака и оборона были равно жестокими и бурными, ведь знамя охранялось добрыми людьми, в частности, мессиром Басконом де Марнеем и мессиром Жоффруа де Руссильоном. Многие были ранены, убиты, выбиты из седел или, напротив, были спасены. Наконец, наваррцы, которые стояли в кустарнике около знамени, были сломлены и были вынуждены отступить. Мессир Баскон де Марней, вместе с несколькими другими людьми, был убит. Мессир Жоффруа де Руссильон был взят в плен мессиром Эймоном де Поммьером. Знамя капталя было немедленно захвачено, и те, кто защищал его, были либо убиты, либо взяты в плен, или отступили так далеко, что их не было слышно. К тому времени, когда знамя капталя было захвачено, разодрано и проволочено по земле гасконцами, бретонцы, французы, пикардийцы, нормандцы и бургундцы самым доблестным образом сражались на другом краю поля, и им хорошенько следовало так и поступать, так как наваррцы заставили их отступать. Среди французов уже был убит виконт де Бомон, что было тем более печально, что они был юным рыцарем, словно возданным для свершения великих дел. Его люди, к своей великой скорби, вынесли его из битвы и, как я достоверно слышал, охраняли его с обеих сторон. Никто никогда прежде не видел битвы с таким числом воинов, так хорошо сражавшихся, как это было в этот раз, ведь все они были пешими и сражались врукопашную, перемешавшись друг с другом, и стремясь к победе с тем оружием, которое у них было, и особенно, с помощью боевых топоров, которыми наносили изумительные смертельные удары.

Мессир Птитон де Куртон и сулдиш де ла Тран были тяжело ранены, так что в оставшуюся часть дня они уже не могли исполнять свой долг. Сэр Джон Джоел, которым и началось сражение, и который самым отважным образом атаковал и сражался с французами, совершил в этот день множество славных подвигов и ни разу не снизошел до отступления. В бою он зашел так далеко, что получил несколько мучительных ранений и голову и в тело и, в конце концов, был взят в плен бретонским оруженосцем, находившемся на службе у мессира Бертрана дю Геклена. Он был вынесен из толпы. Наконец, поле битвы осталось за французами, но на их стороне были убиты великий магистр арбалетчиков, мессир Луи де Авенкерк и множество других. Со стороны наваррцев были убиты сеньор де Солькс и ряд его людей. Сэр Джон Джоел умер в течение дня. Были взяты в плен мессир Гильом де Гравилль, мессир Пьер де Секванвилль, мессир Жоффруа де Руссильон, мессир Бертран де Франк и еще несколько других рыцарей. Нескольким наваррцам удалось избежать смерти или плена. Эта битва произошла в Нормандии, вблизи от Кошереля, в четверг, 24 мая 1364 года 20.

После этого поражения, когда все мертвые были раздеты, те, кто стали пленниками, были отведены в строну, и когда позаботились о раненных, когда большая часть французов, перейдя обратно через мост, удалилась, уставшая и вся в синяках, в свой лагерь, то к полю, где уже произошла битва, подошел спешащий со всех ног мессир Ги де Гравилль, сын того мессира Гилльома де Гравилля, который оказался в плену. Он, с 50 копьеносцами 21, спешно выехал из Конша (города, где находился наваррский гарнизон), намереваясь присоединиться к капталю. На это французы, находившиеся позади, закричали: «Поворачивайте назад, здесь есть еще враги». Услышав это и видя приближение этих наваррцев, мессир Эймон и его отряд, которые оставались на поле боя, выставили свои вымпелы поверх кустарника, как знак французам, что надо вновь собираться в бой. Когда мессир Ги это увидел и услышал клич «Нотр-Дам Геклен!» и, видя, что не появляется никто из его партии, но равнина заполнена лежащими вокруг мертвыми телами, он быстро понял, что наваррцы потерпели поражение. Поэтому он сразу повернул назад и вернулся по той дороге, по которой и пришел. Вечером французы изучили пленников, которые были у них в палатках. Много искали и говорили об Архипресвитере, когда обнаружилось, что того не было в бою. Его люди, как могли, извинялись за него. Вам следует знать, что те 30 рыцарей, что везли капталя, нигде не останавливались, пока не доставили его в целости в Вернон и не поместили его в замок. На следующее утро французы снялись с лагеря и двинулись в город Руан, где оставили часть пленных.

Глава 223.

Карл V по прозвищу Мудрый коронуется королем Франции. Его брат Филипп получает в надел герцогство Бургундию, и его посылают против вольных рот грабителей.

В Троицын день 1364 года король Карл, старший сын последнего короля Иоанна Французского, был коронован и помазан в великой церкви Богоматери в Реймсе архиепископом этого города, а вместе с ним - и его королева, дочь герцога Пьера Бурбонского. На этой церемонии присутствовали король Кипрский, герцоги Анжуйский и Бургундский, сеньор Венцеслав Чешский, герцог Люксембургский и Брабантский, графы О, Даммартен, Танкарвилль, Водемон и большое число других сеньоров и прелатов. Пока король на протяжении 5 дней оставался в Реймсе, там проходили большие представления и празднества, а затем он уехал в Париж. У меня заняло бы слишком много времени перечислять все те прекрасные представления и чествования, которыми парижане приветствовали его вступление в город. После этого сеньоры, то есть чужестранцы, которые приехали на его коронацию, вернулись в свои страны. Когда король Франции вернулся в Париж, то пожаловал своему младшему брату герцогство Бургундию, и тот покинул Париж в сопровождении благородных людей, чтобы принять ее во владение и получить оммаж от баронов, рыцарей, местечек, замков и больших городов этого герцогства. Побывав со всех местах герцогства, он вернулся в Париж.