Хронико либеральной революции. (Как удалось отстоять реформы)

Попов:

– А если Руцкой станет президентом, то станет для Хасбулатова еще большим препятствием, чем Ельцин, поскольку за ним будет стоять парламентское большинство.

Юшенков:

– Я бы позволил себе не согласиться с тем, что Руцкой – слишком большое препятствие для Хасбулатова. Ему вовсе не нужно через это препятствие перескакивать. Хасбулатову достаточно изменить пару статей в Конституции, так чтобы все силовые министры или все министры вообще назначались по представлению Верховного Совета. После этого вся полнота власти окажется в его руках. У него и сейчас почти вся власть – Центробанк, прокуратура, суды…

Ведущий:

– Хорошо, представим себе, что они оказываются на верху пирамиды. По-видимому, сценарий дальнейших событий мог бы развернуться следующим образом. Хасбулатов старался бы сгрести под себя все силовые структуры, получить реальную полноту власти и держать Руцкого на роли президента чисто декоративного, как английская королева. Понятное дело, сам Руцкой с таким вариантом надолго вряд ли смирился бы и через какой-то срок начал бы вести достаточно активную войну с тем, кто пытается его контролировать. Но ведь есть еще и третья сила, – крайние националисты, радикальные коммунисты, ФНС и т.д., – для которой Хасбулатов неприемлем просто по национальному признаку и для которых едва ли особенно приемлем Руцкой… Вероятно ли в этой ситуации, что их обоих через какое-то время сметет вот эта более крайняя сила – как у нас принято выражаться, красно-коричневой окраски?

Старовойтова:

– Вполне вероятно. Причем сметет путем нового путча, а не каких-то там выборов. Как это было в Германии.

Попов:

– Первое, что будет сделано на другой же день после превращения Руцкого из вице-президента в президента, – будет созван съезд, на котором Хасбулатова освободят от должности спикера. Что касается судьбы Руцкого-президента, все будет зависеть от того, удастся ли им, этим вот красно-коричневым, быстро создать механизм контроля над президентом. Если удастся, они этим президентом могут удовлетвориться: ведь из своей среды им тоже кого-то выдвинуть на замену Руцкому будет очень непросто. Там тоже начнется гигантская возня. Хотя в конечном итоге лидер и появится…

Старовойтова:

– В любом случае, прямыми свободными выборами, я уверена, ни та и ни другая фигура – ни Хасбулатов, ни Руцкой – не смогут получить роль первого лица в государстве.

Ведущий:

– Таким образом получается, что и Хасбулатов, и Руцкой роют яму, в которую сами же первые и свалятся.

Старовойтова:

– Все дело в том, что они способны просчитывать свои действия лишь на один, максимум на два шага вперед, но уж никак не на три и не на четыре.

Ведущий:

– Я не думаю, что Хасбулатов не понимает таких вещей. Он человек достаточно хитрый.

Клямкин:

– Он достаточно мудро играет в эту игру. Хасбулатов понимает, что у него есть единственный шанс выхода к власти, который он в последние полтора года и использовал на полную катушку, – это выход к власти через Съезд. Только через эту структуру он может что-то получить. Поэтому, во-первых, ему надо во что бы то ни стало сохранить этот орган, укрепить свою власть над ним, сыграв на противоречиях, которые внутри него существуют, и, во-вторых, ликвидировать пост президента вообще. При любых раскладах этот пост будет ему мешать…

Попов:

– Я-то вообще предполагаю, что ему даже вроде бы и невыгодно полностью устранить Ельцина и заменить его Руцким – до тех пор, пока он, Хасбулатов, не получит все рычаги власти над парламентом. Как только он их получит, тогда уж импичмент президенту станет реальным.

Ведущий:

– А не кажется ли вам, что амбиции Хасбулатова все-таки не столь велики, что главное для него – чувство самосохранения? Может быть, больше всего его устраивает вовсе не прорыв к власти, а имитация такого прорыва и балансирование именно в той ситуации, которая существует сейчас, в ситуации полной неопределенности.

Старовойтова:

– Нет, его, конечно, это не устраивает. Он человек очень властный. К тому же в неопределенной ситуации и нельзя долго балансировать. Он просто понимает, что большего, чем он имеет, ему сейчас не получить. Хотя иногда чувство реальности, адекватное восприятие действительности ему отказывает”.

Взгляд со стороны

Свою оценку ситуации, сложившейся к августу 1993-го, давали и зарубежные СМИ. Некоторые из этих оценок достаточно любопытны, хотя авторам тамошних публикаций происходящее здесь видится, конечно, лишь в самых общих чертах.

“Вашингтон Пост”:

“Спустя два года после попытки государственного переворота в России многие на Западе стали считать, что эта страна пережила свои худшие времена и вступила хотя и в трудный, но все же сравнительно спокойный период трансформации в сторону демократии и капитализма. Многие россияне также гордятся своими достижениями и утешают себя тем, что прожили это время без кровопролития и сползания к диктатуре. Но надежды и энтузиазм, последовавшие за победой над заговорщиками, сменяются у многих растущей разочарованностью в жизни после коммунизма, цинизмом и появлением нехорошего предчувствия, что худшее еще впереди.

Конечно, налицо положительные результаты, достигнутые в итоге этих двух неспокойных лет. Инфляция снизилась до уровня 20 процентов в месяц, рубль уже не теряет свою стоимость каждый день, стремительное падение производства, кажется, начинает замедляться, а приватизация приводит к формированию нового класса предпринимателей. Люди действительно начали думать, что теперь они могут сказать, написать или сделать то, что им хочется, не оглядываясь в страхе. Стране удалось избежать ряд катастроф. Россия не распалась и не воюет со своими соседями… Правительство продолжает управлять страной в демократических рамках. Однако на горизонте вырисовывается безработица, поскольку чрезвычайно устаревшие заводы балансируют на грани банкротства. Каждые четверо из пяти россиян живут ниже уровня бедности. Сепаратистские настроения внутри России растут, а у ее границ нависает угроза гражданских войн. Борьба за власть в Москве почти парализовала правительство, а ультранационалистические силы пытаются зарабатывать капитал на трудностях и беспорядке. Всматриваясь в окружающий их новый мир, полный преступности, бесконтрольной коррупции и бессовестной спекуляции, многие россияне начинают сомневаться в том, что за демократию и свободный рынок стоило бороться”.

Несколько более оптимистична французская “Котидьен де Пари”:

“В течение последних месяцев консерваторы в Верховном Совете России, избранные депутатами еще при советском режиме, добились определенных успехов, в частности настояв на уходе Егора Гайдара с поста исполняющего обязанности главы правительства. После этой уступки со стороны президента коммунисты и другие консерваторы продолжали наращивать давление на него, чему, в частности, способствовали переход вице-президента Александра Руцкого и секретаря Совета безопасности Юрия Скокова в оппозицию главе государства. Но все эти события лишь усилили впечатление в народе, что только Ельцин способен вести борьбу против реакционных сил и вывести страну на путь радикальных преобразований. Позиции президента усиливает не только победа на апрельском референдуме, но и сам тот факт, что российский парламент отвергает любую возможность достижения компромисса с исполнительной властью”.

Ельцину грозят танками

Загнанный в тупик, теряющий надежду быстро решить конституционную проблему, Ельцин раздумывает, что делать дальше. Распространяются слухи: президент что-то замышляет. Оппозиция, прежде всего самая необузданная, бросается в упреждающую атаку.

19 августа, в годовщину путча, “Трудовая Москва” проводит пятитысячный митинг на Лубянке. В принятой резолюции утверждается, что президент “потерял опору в народе и в оправдание может ввести чрезвычайное положение в Москве и в России”. В случае, если он совершит “антиконституционные действия, направленные на изменение советского государственного строя”, говорится в документе, “Трудовая Москва” примет все возможные меры для пресечения их с целью сохранения стабильности конституционного процесса”.