Хрононавигаторы

– Понятно. Хавроны, – сказал Бах в спину троим. – Воины рангунов. Не знаю, будет ли приятным наше знакомство, но все же познакомимся. Я – человек, Михаил Петер Бах, археолог. Впрочем, вряд ли вы поймете, что такое археолог. Да и вообще сомнительно, чтобы вы хоть словечко мое понимали. Но все же – куда вы меня тащите?

Хавроны, уловив вопросительную интонацию, обернулись.

– Хаврон. Бедла, – выплюнул первый.

– Хаврон. Кадла, – дополнил второй.

– Хаврон. Рудла, – закончил третий.

Бах помолчал. Долго молчать он не мог. Его распирало от мыслей и чувств. В далеких походах он привык общаться со словоохотливым и умным собеседником – самим собой. Он заговорил вслух:

– Итак, хавроны. Дилоны ненавидят хавронов (все они обезьянолики или только эти три молодца?) пожалуй, больше, чем рангунов. Это-то, впрочем, объяснимо. Слуга врага всегда отвратительней самого врага. И тащат меня эти слуги, естественно, не по своей прихоти, а по велению господина. Возможно, по приказу Верховного Злодея рангунов, как его назвал Старейшина Старейшин, тот милый старец, который сейчас трудит свою высокомудрую голову над мучительной загадкой, сколько ангелов можно разместить на острие иголки. Как его зовут, Верховного Злодея? Да, вспомнил – Ватута!

Трое хавронов поспешно вскочили, услышав громко произнесенное имя, разом обернулись, разом склонили мохнатые головы.

– Хаврон. Бедла, – почтительно сказал первый.

– Хаврон. Кадла, – угодливо добавил второй.

– Хаврон. Рудла, – торжественно завершил третий.

– Заткнитесь, лохматые! – раздраженно попросил Бах. – Мне ваши церемонные самопредставления надоели. Одно важно: кому и зачем я нужен, а этого вы не скажете, даже если бы знали, а наверно, и не знаете. Поэтому помолчим. Сидите ко мне спинами. Спины у вас еще невыразительней лиц. Один древний писатель по выражению спин определял характер людей точней, чем по их лицам. Вы его не читали, естественно. Интересно, умеют ли в вашей стране читать? У дилонов, считающих себя воплотителями Высшего Разума, книг нет, но разум есть, хотя, по-моему, не высший. Впрочем, это мое частное мнение. Поэтому и о дилонах помолчим. В вашем летательном снаряде все стены изнутри прозрачны, это хорошо. Конечно, взирать на ваши светила: и томную Голубую, и разъяренную Белую – равно нерадостно, зато можно полюбоваться планетой. Хорошая планета Дилона, одно плохо – враждуете, воюете, а зачем? Причины войны позабыли – значит, и прекратить войну не можете, ибо без устранения позабытых причин… В общем, неважная ситуация, лохматые. Вы не находите?

Хавроны уловили не только вопросительную интонацию, но и некоторое сокрушение в голосе Баха. Все трое согласно обернулись.

– Хаврон. Бедла, – печально сказал один.

– Хаврон. Кадла, – грустно добавил второй.

– Хаврон. Рудла, – скорбно вымолвил третий.

2

Шар делал круг над столицей дилонов. На охранной башне – они пролетали вблизи – ярко вспыхнула верхушка, донесся грохот взрыва. Шар уклонился от удара резонансных орудий, отделавшись лишь кратковременной вибрацией, сделал круг и воротился к той же башне, чтобы ловко сманеврировать при новом ударе. Полет походил на игру, но игру опасную. Бах помнил, как вспыхнул и превратился в раскаленную пыль аэроразведчик с «Гермеса», – и не хотел такой же участи для себя. Надо было сказать об этом хавронам, но ведь они в ответ только обернутся и сообщат, кто они. И тут Бах сообразил, почему они неустанно рекомендуются, – он обращался сразу ко всем, никого не называя особо.

– Бедла! – сказал он громко. Обернулся один Бедла, двое других деловито выворачивали шар на третью петлю вокруг башни. – Бедла, мне не нравится ваша игра с башнями. Во всяком случае, пока я в шаре. Ты не знаешь моего языка, но уверен, что ты меня понял.

Бедла махнул лохмами, изобразил подобие улыбки и так же гортанно, как свое имя, выплюнул одно слово, зато настоящее человеческое слово.

– Понял! – И, помолчав и вторично обернувшись, добавил так же гортанно, скорее звериным рыком, чем речью: – Улетаю.

Шар отвернул от башни и унесся за город. Вскоре он пролетел над местом, где произвели резонансное нападение на авиетки «Гермеса» и шары дилонов. Внизу лежали остатки одного из шаров, но авиетки не было. «Гермес» пригрунтовывался где-то неподалеку, с высоты открывался большой обзор, но корабля и следов не было.

Бах тихонько – чтобы не привлекать внимания хавронов – беседовал с собой:

– Четыре возможности. Первая: погиб. Чушь! «Гермес» может в ответ на нападение разнести все боевые установки на планете, но погибнуть? Исключено! Вторая: улетел. И обсуждать не буду – вздор! Товарищей не оставляют. Третья: заэкранирован. Возможно, но сомнительно. Кнудсен будет нас вызволять, а не экранироваться. Последняя: сменил место стоянки. Зачем? Не знаю, может быть, толковому Различнику под силу авторазмышлением обнаружить место новой стоянки, но мне – нет. И все же «Гермес» где-то в другом месте!

Шар увеличивал скорость. Внизу проплывала странная планета: безмерные леса, прерываемые остриями скал. Где-то на другой стороне ее разместилась гористая страна рангунов; горы виделись издалека, но Рангунии все не было. На вершинах гор что-то посверкивало – жгучее сияние Гаруны Белой мешало разглядеть детали. Вероятно, резонансные батареи, думал Бах. Батареи его не интересовали, эта техника была ближе Кнудсену и Аркадию. Он поглядывал на хавронов. Согнутые спины трех похитителей свидетельствовали о сосредоточенности. «Нахмуренные спины», – думал Бах. Он любил выразительные словечки, они улучшали настроение при неудачах. Нахмуренные спины, угрюмые затылки, невеселые локти рук – или лап? – варьировал Бах описание пилотов шара.

Потом показалось населенное место, разорвавшее лес, – равнина, утыканная зданиями и сооружениями, похожими на промышленные. А вокруг на все стороны простирались бесконечные леса, уходившие за далекий горизонт.

Шар стал снижаться. Бах увидел толпу на крохотной площадке. Шар опустился, в стене распахнулся лаз. Бедла показал мохнатой рукой на выход. Бах вышел и остановился, оглушенный. От города несся такой грохот, что заложило уши. Из шара вылезли трое хавронов. Бедла лапой подтолкнул Баха к стоявшей поодаль толпе встречающих. Толпа складывалась из таких же хвостатых собаколиких дилонов, каких Бах встречал в Дилонии, даже хавронов не было, кроме троих пилотов шара. «Где же чертовы рангуны?» – с удивлением спросил себя Бах, но не стал придумывать ответа. Бедла подталкивал, надо было идти.

Толпа раздвинулась, вперед выступили три фигуры. Бах понял – рангуны! Эти трое не были похожи ни на дилонов, ни на хавронов – в их облике было много человеческого, но и нечеловеческого хватало: две ноги, две руки, два глаза, два уха, мощная шевелюра, зато голова скорей львиная да и бочкообразное туловище сразу выдавало нечеловечность. Баху показалось издали, что приближаются три вертикальные цистерны с руками и ногами и пышноволосой головой. В рисунках одного детского художника он видел много таких бочкообразных фигур – эти трое сходили за спрыгнувших с тех красочных страниц.

Рангуны встали в ряд перед Бахом: правый самый высокий, средний пониже, третий самый низенький и очень юный.

Правый выдвинулся на шаг вперед и сообщил на неплохом человеческом языке, только со скрипом в голосе – будто одна сухая доска терлась о другую:

– Бессмертный номер двадцать девять. Кагула.

Выступил средний, в его голосе звучал металл:

– Бессмертный номер сорок четыре. Варана.

Юный рангун прозвенел тонким голоском:

– Бессмертный номер одиннадцать. Казана.

Бах постарался не показать, что его поразило и человекоподобие рангунов, и что они, не зная до него ни одного человека, все же знают человеческий язык. Он вежливо отрекомендовался:

– Михаил Петер Бах, археолог, хронавт.

– Знаем, – благожелательно сказал Кагула, Бессмертный № 29. – Путешественники по искривленному времени, хронолет «Гермес», родина – планета Земля, другой поток времени. Верно?

– Верно. Откуда вы все это узнали?

– От вас. Вы о себе рассказали дилонам, всё рассказали… Мы знаем все, что делается у дилонов, что делается… Они отлично раскодировали ваш язык, они это могут, но говорить по-вашему неспособны. Для нас это просто, для нас…