Хроноспецназ - 1

В половине третьего мы были в Рейхсканцелярии. Двумя часами раньше обоз с детьми доехал до Квемо-Мерхеули и там многие из них увидели море впервые. Как только обоз спустился с гор, абхазцы, узнав, что русские солдаты буквально вырвали детей из когтей фашистов, завалили телеги виноградом. Персики давно уже отошли, а мандарины созреют только в октябре. Было очень жарко и поэтому с линеек сняли брезентовый верх. Когда же дети увидели неподалёку от дороги изумрудно-синее море, то мальчики постарше стали проситься разрешить им добежать до него и хотя бы намочить руки морской водой и тогда Николай приказал съехать с дороги к морю. Мой предок был образованным человеком и хорошо знал, что морская вода обладает целебными свойствами. Дюжина разведчиков встала в боевое охранение, а все остальные разделись и полезли в море вместе с детворой и воспитателями. Наконец-то дети стали смеяться и радоваться и над морем раздались их звонкие, весёлые голоса.

В Рейхсканцелярии всё было по другому. Из неё по случаю моего визита турнули всех, кроме личной охраны Гитлера. Зато количество охранников увеличилось вчетверо. На этот раз, выгружая из фургона, меня накрыли брезентом и сняли его только во Дворе героев. Там перед каталкой построились моёй "пленитель" и "авиаконвоиры", с меня сдёрнули брезент и вскоре пришли Гитлер, Гиммлер и профессор-садист. Нас представили и Дитрих весьма подробно рассказал о том, как я в одиночку разгромил без малого две роты фашистов, после чего рассказал о том, из каких здоровенных камней сложил основное и дополнительное пулемётное гнёзда. Все они были подняты на гору со дна ущелья и весили полтора десятка тонн. Фюреру были предъявлены "ДШК", пулемёт Дегтярёва, трёхлинейка, два пистолета "ТТ", оба ножа разведчика до сих пор ещё в засохшей крови, а также мой китель, фуражка, маскировочный халат и вещмешок.

Общее количество убитых и особенно то, что я, действуя ножами, как мясник, зарезал одиннадцать эсэсовцев, причём разрубая им рёбра со страшной силой и вспарывая брюхо, отчего никто из них не имел шанса выжить, произвело на Гитлера большое впечатление. То, что я сам при этом был буквально изрешечён пулями, его взволновало куда меньше. Фюрер тут же, не сходя с места наградил Дитриха Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами, а всех остальных просто Рыцарским крест с дубовыми листьями с одинаковой формулировкой - за выполнение особо трудных заданий и проявленную отвагу в бою. В общем за то, что меня, всего израненного, сначала огрели прикладом по голове, а потом скованного привезли в Берлин.

Глава седьмая

Два подхода к вербовке

Грета Фрайтаг приехала в Рейхсканцелярию вместе с дядей, но в аэропорт не поехала. Девушка стояла немного в стороне и глядела на старшего брата с восхищением. Меня эта красивая, высокая, спортивного телосложения немка ненавидела до дрожи. Для неё я был жутким, кровавым монстром, убившим героев рейха. Гитлер, Гиммлер и её дядя разглядывали меня долго. Фюрер был поражен мощью моёй мускулатуры и физической силой. Поднять на высоту в семьсот метров от подножия каменные глыбы весом в триста, четыреста килограммов на его взгляд мог только Сизиф, но он-то был хорошо в этом деле натренирован. Вернер фон-Клозе осматривал меня с дотошностью врача в каком-нибудь офицерском борделе. Он не поленился, подняв моё веко, с силой всадить мне в шею длинную иголку и посмотреть будет ли реагировать мой зрачок, но я не шелохнулся. Иголка, к его удивлению, воткнулась в меня всего на сантиметр встала, как вкопанная, и не продвинулась дальше ни на миллиметр, словно натолкнулась на кость. Профессор надавил сильнее, но без толку.

Между тем моё тело было совершенно расслабленным и потому хотя и упругим, всё же относительно мягким. Для вящего эффекта Гиммлер надел на мою голову голубой берет, а главарь Третьего Рейха его снимать не стал. Он вообще брезговал ко мне прикасаться и излучал в мою сторону просто океанские волны ненависти и отвращениям. Мысли его не отличались особой оригинальностью и более всего он хотел испытать меня, как иногда в его присутствии на артиллерийском полигоне испытывали на прочность броню русских танков, стреляя по ним из немецких противотанковых пушек. Вскоре этот довольно-таки тщедушный человечек немного выше среднего роста вяло махнул рукой и меня покатили на каталке к пулеуловителю, где сняли вместе с моим ложем, поставили вертикально и придавили его десятком двухпудовых гирь. Трое телохранителей Гитлера во главе с Раттенхубером построились в двадцати метрах от меня, вскинули пистолет-пулемёты и открыли ураганный огонь короткими очередями.

Они прицельно стреляли по всем частям моего тела, целясь даже в горло и глаза. Одна пуля даже пробила мне гортань и я, подхватив её с помощью телекинеза, отправил горячий девятимиллиметровый снаряд к себе в рот. На всякий случай пригодится. В глаза, в нос, уши и в губы не угодило ни одной пули. Их прикрывали силовыми полями роботы-невидимки. Зато с десяток попали в лоб и щёки. Единственное, куда не целились фашисты, это в моё мужское достоинство, но не потому, что решили проявить благородство. Таким был приказ Гимлера, мечтавшего использовать меня вдобавок ко всему ещё и как быка-производителя для осеменения эсэсовских фрау. Вот ведь извращенец. Некоторые пули попадали в стальную станину, к которой я был прижат бандажами, но она и без того тряслась, так как мои мускулы были напряжены до предела. Пули, угодившие мне в коленные чашечки или край лба, срикошетировали, как от танковой брони. Те, которые угодили точно в лоб, просто отскочили, будучи сплющенными в лепёшку. Через три минуты стрельба закончилась.

Дитрих и его спутники были в шоке. Они не ожидали, что меня станут так цинично расстреливать в упор. Грета побледнела и была близка к обмороку. Работая в лаборатории своего дяди, размещённой в замке стоящем на вершине скалы, она и понятия не имела о том, что под скалой в камне вырублена пленными поляками и французами, а также чехами и немцами, арестованными гестапо и приговорёнными к смерти, тайная подземная лаборатория с небольшой тюрьмой, в которой находилось сорок пять мужчин и женщин самых разных национальностей. Это были подопытные кролики Вернера фон-Клозе, которых мне нужно было спасти, вылечить с помощью мармеладок, и переправить в предместья Лиона, в свободную от фашистов зону Франции. Что же, вскоре нашей спящей красавице Брунгильде предстояло проснуться и увидеть Третий Рейх и своего горячо любимого дядю такими, какие они есть и сделать свой выбор, а он мог быть совсем не тот, какой нужен нам, но это будет уже мой промах.

Сейчас же я стоял на одной стальной плите будучи прикованным к другой так и не склонив головы. Боли я почти не чувствовал, так слегка побаливало там, где пули сильно защемили нервные узлы. На этот раз пули вонзились в моё тело хотя и всего на несколько миллиметров и потому их донышки были видны. Наступила тишина, в которой отчётливо послышались торопливые шаги, это Гитлер, Гиммлер и профессор фон-Клозе направились ко мне. Охранники быстро перезарядили пистолеты-пулемёты, приблизились ко мне и встали передо мной метрах в пяти, нацелив на меня свои "МП-40". Они стояли не вплотную друг к другу и потому Гитлер и двое матёрых эсэсовцев, приблизившись, смогли увидеть, что моё тело всё утыкано пулями, но кровь не сочится. Главарь фашистов был поражен до полного изумления и отчасти ужаса. Он не верил своим глазам и молча смотрел на меня. Внезапно открыв глаза, я усмехнулся и сплюнул пулю ему под ноги, после чего набрал полную грудь воздуха, отчего стальные бандажи слегка заскрежетали в замках, закрыл глаза и принялся быстро выталкивать пули из своего тела.

Местами от пуль девятого калибра на стали остались отчётливые круглые вмятины. Такие же, только поглубже, имелись в моём теле. Они были видны недолго, всего секунд двадцать, после чего быстро затягивались. Пули посыпались вниз с сухим стуком, когда они отлетали на каменные плиты, ведь я "выталкивал" их из себя с довольно большой силой, или с металлическим звяканьем, если попадали на стальную плиту. В некоторых местах пули оставили на моём теле тёмно красные, блестящие от крови бороздки. Они тоже смыкались и быстро темнели. Гитлер минуты три смотрел на меня, как завороженный, потом попятился, резко развернулся, и, уходя с Двора героев, резко бросил через плечо:

– Немедленно уберите это отсюда. Герман, немедленно отправь это существо в замок профессора фон-Клозе и прошу меня не беспокоить до тех пор, пока появятся положительные результаты.

Вот и славненько. Фюрер на меня обиделся и теперь профессор кислых щей мог делать со мной всё, что ему заблагорассудится. Гимлер тоже был всерьёз озабочен и ушел вслед за Гитлером, а профессор фон-Клозе принялся отдавать распоряжения. Мне ничего не оставалось делать, как снова изобразить глубокое беспамятство. Каталку выкатили из Двора героев и загрузили в большой фургон. Его двери закрыли и началось томительное ожидание. Впрочем, всё уже было решено. Всем "героям" операции "Фафнир", кроме Дитриха, был предоставлен трёхдневный отпуск, после чего они должны были прибыть в городок Винкель, в четырёх километрах от которого, в Баварских Альпах, на вершине скалы Фушштейн стоял замок Фушшёле с миниатюрным лагерем смерти под ним и расположенной поблизости взлётно-посадочной полосой. Как раз туда экипаж "Юнкерса" под командованием Отто Фогеля должен будет перегнать новенький грузопассажирский самолёт, который помимо всего должен ещё и выступать в качестве летающей тюремной камеры.

Оставшись в тёмном, бронированном фургоне один, я не стал "включать" механизм самолечения на полную мощность. Вместо этого я стал наблюдать за тем, что происходило в Абхазии на берегу Чёрного моря. Разведчики капитана Ларионова, искупавшись, выбрались из воды, оделись и предложили своему командиру залезть в морскую воду, пока есть такая возможность, что Николай и сделал. Поплескавшись в тёплой, как парное молоко, морской воде четверть часа вместе с детворой, он вышел на берег. Несколько воспитателей уже принялись готовить для детей немудрёные бутерброды - чуреки со сладким овечьим сыром и варёной курятиной. Абхазцы в одном из селений задержали обоз почти на час и дали им в дорогу не только варёных кур, но и несколько кувшинов с куриным бульоном, а не только виноград. Дети, уже наевшиеся до отвала винограда, тогда отказались от курятины с сыром и чуреками, а сейчас, накупавшись в море, сразу же захотели есть. Разведчики тоже перекусили, но не курятиной, а чуреками с острой абхазской копчёной колбасой.