Хрупкие плечи

– Кошмар. Хорошо, что мы не питаемся консервами. – передернула плечами Лида и, устроившись поудобней на кровати, демонстративно достала спицы, нитки и уселась вязать. Это ее хобби всегда было причиной массы моих шуток и черной зависти знакомых женского пола. Вязаные вещи у нее выходили просто изумительные. Помнится, и мне она перед самым разводом начинала вязать безрукавку с мордой тигра… Я так и не знаю, довязала ли… Всегда удивлялся - откуда у нее только столько творческого потенциала?

– Я тут немного гостинцев принес, - я выложил на стол мандарины, кефир, печенье, шоколадку. Я знаю, что шоколад Лида всегда любила. Чувствительный удар по кошельку, при нынешних временах, но не мог же я с пустыми руками приехать к ней в больницу.

– Спасибо, но лучше б детям отвез,- криво усмехнулась бывшая жена. – Рассказывай, в честь чего пожаловал? Неужели совесть проснулась?

– А это кто такая?

– Ну уж явно не эта, белобрысая, с косой.

– А с детьми кто?- я решил сменить скользкую тему.

– Наташка обещала приехать.

– Понятно. Что с тобой все- таки случилось?

– Неудачно с живностью пообщалась - хмуро ответила Лида.

– Ты и не нашла общий язык с живностью?
– Я откровенно изумился. Что-что, но с животными Лида всегда не просто ладила, а удивительно ладила. Ее ж даже собаки не кусали, и не просто не кусали, а признавали своей, не смотря на выучку, возраст, степень дикости и размер! Я лично видел, как она играла как с мягкой игрушкой с огромной московской сторожевой, которую первый раз увидела и которую сам хозяин побаивался!

– А это точно животное было?

– Ну, может что-то изменилось, и коровы у нас перестали считаться животными,- пожала она равнодушно плечами.

– Корова? Ты решила завести корову?

– Меня решили к ней завести. На ферму. Дояркой.

– С какого перепуга?

– С такого… Могу тебя успокоить, наш развод оказался не самой моей большой трагедией жизни…

– Мда…Я рад, конечно …

– Ну да, ну да…

Я проговорил с ней пару часов. Оказалось, что за то время, пока я устраивал личную жизнь и достраивал дом, жизнь Лиды разваливалась и трещала по швам. В прямом смысле. Рассказ о ситуации с отсутствием лекарств мне особенно не понравился. Лиде действительно было плохо, при всей ее иронии и юморе, это было видно невооруженным глазом. Ее, словно, с того света вытащили! И это моя, никогда неунывающая и светящаяся здоровьем, Лида?!

Уходил я из больницы со смешанными чувствами… Со стойким ощущением огромной потери и осознанием необходимости хоть чем-то помочь… Да, деньгами помочь не мог, но вот у отца, вроде, есть связи в этой сфере. Стоит спросить, авось помогут…

Отец без восторга отнесся к этой идее, Он все еще был зол на Лиду, что она, когда все только началось, не отдала нам младшую дочь на воспитание. Он тогда все так хорошо посчитал - годы, за которые мне нужно платить алименты, затраты на образование… Но не учел, что это - Лида. Я-то сразу догадался, что дочек она не отдаст - костьми ляжет, но не отдаст. Не из вредности, а потому, что это ее дети, и никто не сможет их у нее забрать… Лида могла быть взбалмошной, веселой, отчаянной, но ответственность за свои поступки и тех, кто доверился ей, она никогда не «переложит» на чужие плечи… А уж собственных детей… Я не сильно удивился и когда Руслана не согласилась пойти жить со мной (даже при том, что она была всегда явной «папиной дочкой», и с детства на вопрос «кого больше любишь? » – отвечала «папу»). А ведь я специально спрашивал ее лично, отдельно от Лиды, заехав в школу (не озадачиваясь, как решу этот вопрос потом с Лидой – если б согласилась, решил бы). Но дочка не согласилась… И, несмотря на разочарование, в глубине души я, наверное, ее понимал… И уж точно уважал ее непростой выбор. Отец же считал – сама решила детей тянуть, сама пусть и крутится… Порой, несмотря на то, что он мой отец, а может именно поэтому, он мне казался не человеком, а бесчувственным чурбаном, умеющим только просчитывать и анализировать, но явно не сочувствовать.

Но, в конце концов, мать, ставшая на мою сторону, переубедила отца помочь бывшей невестке. Она сильно переживала за внучек, и больше понимала Лиду, как, наверное, любая мать. Уж не знаю, как мама умудряется уговаривать отца на то, чему он сразу говорит «нет». Годы практики, наверное… Я то его уговорить в принципе ни на что не могу… Он у нас нерушим и основателен как гранитная скала, с собственным рациональным, просчитанным на три, а то и пять шагов вперед, пониманием ситуации. Это и хорошо, и плохо одновременно. То, как он успешен по жизни, говорит о правильности большинства его решений, но то, как с ним тяжело порой общаться… Вроде ж отец, должен быть самым родным человеком, но елки-палки, порой проще договориться с малознакомым человеком, чем с ним! А его любимое «я тебя предупреждал»… И ведь почти всегда на эту фразу возразить нечего! Единственный, кто его умудрялся ставить в тупик на моей памяти, это - Лида. Она слишком эмоционально-нелогична, восторженно добра и практически не просчитываема. Может, именно поэтому он к ней так прохладно и относился – не любил непредсказуемых переменных.

Отец связался с дальним родственником, который согласился достать нужные лекарства. В следующий свой визит я отдал его координаты Лиде. Хоть какая-то помощь…

Лида

Череда больниц и врачей стала практически бесконечной… Просто отлежаться дома она не смогла, - лежание с утюгом на голове (он прохладный и так легче) не сильно-то помогало восстановлению работоспособности, а местный терапевт толкового ничего посоветовать не могла, да и не стремилась. Больницы же, в которые молодая женщина теперь попадала регулярно, когда совсем плохо становилось, едва ли не каждый раз ставили разные диагнозы. И доверия к ним становилось все меньше и меньше… А еще, в редкие моменты, когда у Лиды ничего не болело, она развивала бурную деятельность, стараясь хоть как-то «подогнать» из накопившейся за то время, пока она «лежала пластом», работы. И эта ее деятельность, как ни странно, породила новую волну слухов - «злые языки» начали говорить, «та цветоводша здорова как лошадь и больной прикидывается только чтоб отлынивать от работы в колхозе. Подумаешь - боднула корова». Уточнять, что ее корова не «боднула», а двинула копытом в висок, да так, что она отлетела к противоположной стене и ударилась затылком о стену, Лида каждому не спешила. Да и зачем? Те, кто любит перемывать косточки, обычно судит по себе, и сочувствием не страдают, а те, кто искренне пытается разобраться – спросят прежде, чем делать выводы. Но обидные умозаключения распространялись гораздо оперативней и охотней, чем правда. Так было всегда. Посплетничать, позлословить, посмеяться и покритиковать «приезжую» нравилось очень многим. Такие слухи о «хитрожопой приезжей» дошли и до председателя и он вызвал к себе «на ковер» местного терапевта. И хотя официально председатель колхоза не имел никакого отношения к больнице, по факту мог высказать собственные пожелания, к которым внимательно прислушивались. Терапевт после разговора с ним вообще перестала оформлять Лиде больничные. Развела руками и сказала, что «симулянты - это не к ней», «нічого в тебе не болить, не прикидайся, може тобі шось і кажеться, але то не моїй часті». Лида чуть не плакала, не понимая как ей доказать врачу (!), что ей не «кажется», что она часто элементарно встать с кровати не может! Что всю работу по дому, делают две дочки, лишь приходя к маме за советами! Если врач ей не верит, что тогда говорить о простых людях?!

Но делать же что-то нужно было. Лида понимала, что несмотря на «оригинальные» выводы местного врача, не может здоровый человек днями лежать пластом, не в силах встать, поскольку каждое лишнее движение отдается дикой болью в голове. Не может голова нормального, здорового человека болеть так, что хочется ее отрубить или, как минимум, просто умереть… В такие моменты для Лиды весь мир сужается до одной точки боли, и уже ничего не хочется. Совсем ничего. Ни жить, ни думать, ни искать выход. Жуткое состояние… А еще была седина. В один из дней после того, как она помыла голову и собрала в пушистую жменю выпадающие в пугающем объёме волосы, Лида удивленно заметила, что половина из них седые… Зеркало равнодушно подтвердило то, что так хотелось списать на обман зрения - всегда густые, пушистые каштановые волосы, которые были ее предметом гордости, словно кто-то щедро посыпал мукой. И так хотелось верить, что это просто дочки пошутили – но, увы… Да, волосы у Лиды стали отнюдь не такие густые, как пару лет назад, но седина, и в таком количестве… Спасла положение, как ни странно, сестра. Наташка, конечно, удивилась и позлорадничала от души, в лучших традициях, но при этом оперативно притащила где-то раздобытую краску для волос… Она же Лиду и покрасила, извазюкав напрочь до непригодного состояния одно из полотенец и халат. Седина закрасилась, хоть при внимательном рассмотрении и угадывалась. Глядя в зеркало на себя «новую», Лида с тоской вспоминала, как когда-то ее преподаватель техникума выгнал с занятий за то, что она обрезала длинные толщиной в руку косы… Сейчас бы он сильно удивился, увидев ее тощую с ранней сединой шевелюру, покрашенную в непривычный темно-каштановый оттенок… Цвет, вроде, выбирали под ее натуральный, но он все равно был не таким… Чужим…

Врачи районной больницы, в которую ее в очередной раз доставили на машине скорой помощи, посмотрели, подумали, развели руками и после бесконечных «отсылок» по отделениям, направили ее в областную больницу – «пусть там разбираются». Там ее также осматривали, наблюдали и… снова отправляли из одних отделений в другие… Почувствуй себя футбольным мячом – в соревновании, кто дальше зашлет, лишь бы не разбираться, что это такое прибилось…

Больницы… Безликие стены, равнодушные врачи, шустрые медсестры, масса предположений о диагнозах. Единичные обследования и … лекарства, лекарства, лекарства. Назначения по принципу: «на глаз», «на всякий случай», «а попробуйте еще это»… И помогали из них, естественно, далеко не все… Денег же, как на жизнь, так и на лекарства, катастрофически не хватало. Да и не только денег, многих лекарств в принципе не было на полках аптек! Лида попыталась обратиться к председателю колхоза за помощью, но тот только отмахнулся от нее как от назойливой мухи. Его и так чрезвычайно раздражали постоянные больничные, оформляемые вопреки его указанию. Но так как до районных и областных больниц у него «руки не дотягивались» - он просто кривился как от зубной боли, при встрече с Лидой. Он считал, как и большинство в селе, что если у человека руки-ноги целы - значит он должен работать, а не по больницам шляться. Лида знала, люди не понимают чужую боль, пока сами ее не почувствуют, но ей-то, что делать? Работать, да что там работать - заниматься домом и хозяйством толком не получалось, при всем желании!

Неожиданная помощь пришла от Олега – он дал координаты какого-то дальнего родственника вроде бы способного достать нужные лекарства. Виктор, как его звали, оказался на редкость приятным мужчиной. Он действительно помог достать то, чего не было в свободной продаже. На самом деле, он был не врачом, а инженером и работал в каком-то информационном центре. Но центр оказался важным и был связан со многими больницами. Послушав о ситуации Лиды, он ужаснулся и уверил, что с радостью поможет. И, правда, спустя неделю, он привез два препарата, которых в аптеках было не найти «днем с огнем», и которые действительно улучшали состояние Лиды, хоть на короткий промежуток времени. А может не улучшали, а просто приглушали боль, но и это было уже хорошо.

Очередное утро понедельника в отделении неврологии началось как обычно с обхода врачей. Очередной стационар после ухудшения состояния здоровья не обещал ничего нового. Врачи, порадовавшись, что их горе- пациентка хоть лекарства нашла, оптимистично пообещали подлечить и отпустить до следующего ухудшения.

Сегодня, как и каждый понедельник, заведующий отделения, крупный мужчина с фигурной бородкой и какими-то холодными глазами, в компании пары врачей инспектировали больных. Лида поежилась под этим равнодушным взглядом – мда, эту должность он занял наверняка не за любовь к пациентам. Хорошо, что хоть ее лечащий врач была более человечной. Заведующий, переходя от койки к койке, иногда что-то спрашивал, рассеянно выслушивая ответы, пару раз вносил рекомендации в лист назначений. Врачи быстренько записывали, не комментируя и не возражая. Обход их палаты продлился не более десяти минут, и когда грозная процессия в белых халатах удалилась, в помещении на какое-то время осталась гнетущая тишина. Всем хочется услышать от врача что-то ободряющее, а тут этот, со стеклянными глазами… Но, спустя пару минут, Лида уже стряхнула с себя стандартное разочарование от посещения «великих умов» и включила кипятильник. До завтрака было еще время, да и чай в больничной столовой дают такой… Так и подмывает их иногда спросить на «каких дровах они его настаивают?». За полное отсутствие там листьев чая Лида могла поручиться головой. Впрочем, остальные «блюда» больничной столовой тоже не радовали - сероватая слипшаяся масса, причем без разницы перловая, овсяная или гречневая каша была взята за основу - все они по какой-то неведомой причине выглядели одинаково, как слипшийся комок однородной массы. Это ж надо талант иметь - так изгадить продукты! Специально что ли этому учат поваров в училищах? Спецкурс такой, наверное, есть – что-то, вроде, «как приготовить еду в больнице так, чтоб ее никто не ел»… Одна радость от питания в больничной столовой – можно хлеб взять с собой, и потом, подсушив его на батарее, привезти домой собакам, да и овечки от кусочка сухаря не откажутся. Хоть какая-то польза, от такой полезно-своеобразной диеты. А, ну и ожирение пациентам больницы не грозило, с таким-то аппетитным и при этом двухразовым питанием! Любая, даже самая экстремальная, диета нервно курит в сторонке!