Хрустальная гробница Богини

– Не нравится – убери!

Ленчик тут же расплылся в улыбке.

– Я, конечно, могу убрать. Но ведь это ты сделала… – Он выхватил из кармана нож. Тупой, грязный (на лезвии имелись кровавые подтеки, очевидно, им резали мясо) и очень большой. Выставив вперед лезвие, Ленчик двинулся к Ане. – И правильнее будет заставить тебя навести порядок…

Аня отползла к самому изголовью, сжалась в комок. Вся ее решимость улетучилась при виде кровавого лезвия, направленного на нее.

– Быстро подбирай! – совсем другим тоном приказал Ленчик. – Иначе буду тыкать в тебя ножом, пока кровью не изойдешь. – И как бы в доказательство уколол ей ногу острием. – Быстро!

Аня, схватившись за ранку рукой, сползла на пол. Не отрывая взгляда от ножа, начала подбирать картофелины.

– Не так! – Он ткнул ее еще раз. Теперь в руку. – Ртом!

Сделав вид, что наклоняется, Аня перегруппировалась и скакнула на Ленчика. Она хотела сбить его с ног, но тот разгадал ее маневр и пнул ее в грудь. Когда Аня откатилась, Ленчик подскочил к ней, схватил ее одной рукой за волосы, другую, с ножом, приблизил к горлу.

– Хочешь сдохнуть? – Грязное острие впилось в шею. – Или еще поживешь? Всего-то и надо, что сделать, как я велю… Ну? Будем капризничать или подчинимся?

– Я все сделаю, – всхлипнула Аня, стараясь не дергать кадыком. – Все, что скажете…

– Тогда начинай. – Ленчик толкнул ее лицом в пол. – Жри!

Аня начала хватать зубами картошку и, не жуя, глотать.

– А лук?

Она схватила пальцами зеленый кусочек, но тут получила по рукам.

– Ртом, я сказал!

Превозмогая отвращение (она видела каждую пылинку и песчинку на полу), Аня подобрала все.

– Молодец, – похвалил ее Ленчик. – А теперь вылижи пол.

Сомневаясь в том, что правильно расслышала, Аня подняла на Ленчика глаза и переспросила:

– Что сделать?

– Вылижи его языком. Чтобы было чисто…

– Не буду.

– Будешь.

– Хоть режь – не буду!

– Отлично, – улыбнулся Ленчик. – Значит, будем резать…

Он вновь схватил ее за волосы, подтащил к себе. Аня вцепилась ногтями в его руку, но он будто не чувствовал боли. Тогда она попыталась извернуться, чтобы укусить его, однако Ленчик не дал ей сделать этого – стукнул ее лбом о край топчана, затем пнул в спину. Когда она упала, опустился рядом, придавил коленом ее поясницу, резанул кофточку. Чиркнул по полоске бюстгальтера. Оголив Анину спину полностью, Ленчик воткнул острие между ее лопаток.

– Ты не надейся, что я тебя убью, – прошептал он ей на ухо. – Я тебя искромсаю… Твою нежную кожу… На полосочки… Та-а-ак, – Ленчик провел острием по спине. – И тут же через сантиметрик… Та-а-а-ак! – Аня вновь почувствовала боль – сильную, но не жгучую, это означало, что он режет неглубоко. То ли специально, то ли тупость лезвия не позволяла. – Я так весь вечер могу тебя расписывать. И ты сразу не умрешь… Будешь мучиться. Долго-долго… А потом у тебя начнется заражение крови – ведь нож грязный, а обрабатывать твои раны я не собираюсь… Тебя ждет долгая, страшная смерть! А все из-за чего? Из-за какой-то ерунды. Из-за капризов… – Ленчик воткнул острие ей под лопатку и повернул. – Будешь делать, как я велю?

– Да, да, да…

– Вот и правильно. – Нож отдалился от Аниной спины – она не видела это, а просто чувствовала. – Начинай…

И она начала. Собирала языком песок и пыль, ползая по полу. Ее одолевали приступы рвоты, но Аня сдерживалась, боясь, как бы не было хуже. Когда весь пятачок был вылизан и она, кашляя и обливаясь слюной, вползла на топчан, Ленчик взял фонарь и удалился.

* * *

Появился Ленчик лишь на следующий день. Что он следующий, Аня поняла только потому, что от ее мучителя пахло одеколоном, и это значило одно – Леонид Павлович собирается в школу на занятия.

– Как самочувствие? – буднично спросил он у Ани.

Боясь грубить, она сухо ответила:

– Все болит.

– Ничего, это пройдет! – Ленчик бросил на кровать пузырек с йодом. – Смажь свои царапины.

Аня взяла пузырек, сжала его в ладони. Дезинфицировать порезы при Ленчике она не собиралась, хотела подождать, когда он уйдет. Но он не уходил!

– Чего ждем? – недовольно спросил он через минуту.

– Я потом… – тихо ответила Аня. – Позже.

– Сейчас же!

По холодному блеску его глаз Аня поняла, что лучше не спорить. Отвернувшись, она стянула с себя остатки кофточки, смочила йодом ее край и начала прикладывать импровизированный тампон к ранам. Сначала к разбитому лбу, затем к распоротой ноге, после (уже не глядя) к тем местам на спине, где прогулялся нож Ленчика. Все то время, что она совершала эти действия, Ленчик следил за ней – она чувствовала это затылком. Когда же закончила, он приказал:

– Повернись.

Она подчинилась, предварительно натянув на себя одежду.

– Вернусь вечером – покормлю, – сказал Ленчик буднично. – И воды принесу подмыться… – Он наморщил нос. – А то от тебя уже воняет.

– Это не от меня, – буркнула она. – А от этого…

Ленчик покосился на оставленную им миску и, увидев в ней экскременты (Аня другого «горшка» не нашла), зло выругался:

– Уже нагадила! В столовый прибор! Как животное…

– А во что мне прикажете гадить? – не смогла справиться с собой Аня. – Прямо на пол?

– Да, я не подумал об этом, – удивительно покладисто согласился Ленчик. – Теперь будешь в эту миску ходить. Коль уж ее испортила.

– Вы можете ее убрать? Пахнет…

– Ничего, потерпишь! Свое говно терпимо пахнет.

– А пить принесете? Вода уже кончилась…

Но он не стал слушать ее просьб, вышел, хлопнув дверью. Аня опять осталась одна. В тишине, темноте и вони.

Стараясь дышать неглубоко, она прилегла на топчан. Животом вниз, чтобы не тревожить израненную спину. Закрыла глаза. И тихо-тихо заскулила, роняя слезы на куцую подушку.

* * *

Как и было обещано, вечером Ленчик принес еды и воды. Тарелку с картошкой поставил на столик, а ведро на пол. Аня, у которой живот крутило от голода, тут же потянулась к пище, но Ленчик со всей силы шлепнул ее по рукам.

– Тебя разве не учили, – прошипел он, когда она подняла на него испуганные глаза, – что перед едой надо помыть руки?

Аня быстро ополоснула их в ведре, вновь посмотрела на Ленчика. Тот одобрительно кивнул, как бы позволяя приступить к трапезе. И Аня торопливо начала есть. Покончив с картошкой, она сжевала кусок хлеба, запивая его водой. Когда посуда опустела, Аня вытерла рот рукой и, опустив голову, замерла. Такое смирение произвело на Ленчика благоприятное впечатление. Он улыбнулся и чуть ли не благодушно спросил:

– Сыта?

– Да, спасибо, – чуть слышно ответила Аня.

– Не за что. – Он присел на порожек, сложил ноги по-турецки, кулаками подпер подбородок и уставился немигающим, поистине змеиным взглядом на пленницу. – А теперь быстренько мойся и ложись бай-бай.

Не совсем понимая, чего от нее хотят, Аня тщательно вымыла руки. Подумав, сполоснула лицо. Побрызгала водой на шею…

– И это ты считаешь мытьем? – зло бросил Ленчик. – Поболтала руки и морду и считает – чистая! Раздевайся и мойся по-хорошему!