Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]

— Я Килашандра Ри, — сказала она, стараясь скрыть раздражение. Не могла же она так измениться с тех пор, как виделась с Интором. — У меня черный кристалл!

— Черный?

— Да, да, черный! Вот!

— Как же вам повезло найти то, что ускользнуло от многих других? — спросил неумолимый голос.

Килашандра уже ставила свою коробку на стол Интора, но холодный угрожающий тон парализовал ее. В горле сразу пересохло, мозг онемел: к тому же у нее не было наготове никакой отговорки, почему она не явилась на вызов гильдмастера, а заставила его самого искать ее.

— Ну, я ничуть не удивлен, что у вас черный, — сказал Интор, забирая у нее короб.

Ланжеки приближался, не сводя с нее глаз. Она оперлась на сортировочный стол, чтобы поддержать дрожащее тело, и вцепилась в его края онемевшими пальцами. Правила и предписания, которые могли отразиться на ней вследствие неповиновения члену Гильдии гильдмастеру, перекрыли тот факт, что она спасла жизнь другого человека. Губы Ланжеки сжались в тонкую твердую линию. Легкий трепет ноздрей и быстрый подъем груди под рубашкой показывали, что он появился не магическим способом.

— Могли бы и получше вырезать углы, — сказал Интор, когда распаковал ее триаду. — Однако цена хорошая, — он одобрительно посмотрел на Килашандру, заметил ее напряженность, огляделся вокруг, без всякого удивления увидел Ланжеки и снова посмотрел на Килашандру, поняв причину ее напряженности.

— Это хорошо для Килашандры Ри, — сказал Ланжеки с жестоким сарказмом, — поскольку она вернулась не в своих новых санях.

— Моксун в порядке? — спросила она, неспособная произнести ничего другого перед яростью Ланжеки.

— Голова его поправится, и он, без сомнения нарежет еще немало розового кварца!

Тон Ланжеки не был ни насмешливым, ни многозначительным. Килашандра поняла, что подразумевалось. И она не могла скрыться от сверлящего взгляда Ланжеки.

— Не могла же я его бросить! — сказала она в порыве негодования, сменившего страх. В конце концов, ведь сам Ланжеки пригласил Моксуна пасти ее.

— А почему бы и нет? Он без малейших угрызений совести бросил бы вас в подобных обстоятельствах.

— Но… но он резал. Просто он не слышал штормовых предупреждений. Он пытался убить меня резцом. Мне пришлось ударить его…

— Вас могли счесть захватчицей участка, раздел 49, параграф 14, — неумолимо продолжал Ланжеки.

— А есть параграф о спасении имущества и жизни?

Веки Ланжеки слегка опустились, но Интор ответил ей испуганным голосом:

— Такого нет, милочка. Спасение — дело Гильдии, а не певцов. Я думал, вас достаточно учили, и вы должны знать точно, что гласят правила и постановления. Ага, вот это действительно хороши…

Интор распаковал квинтет. В первый раз внимание Ланжеки переключилось: он взглянул на весы и удивленно поднял брови, но его губы не выражали одобрения.

— Вы можете выпутаться из этого дела лучше, чем заслуживаете, Килашандра Ри, — сказал он. Глаза его все еще сверкали гневом. — Конечно если вы не оставили там и свой резец.

— Я могла бы прихватить и его коробки вместе с ним, — возразила она, ужаленная не столько его гневом, сколько его иронией.

— Будем надеяться, что Моксун не обвинит вас в захвате участка, поскольку вы спасли его разбитые сани, его шкуру и его кристалл. Благодарность зависит от памяти, Килашандра Ри, от функции мозга, который разрушается на Беллибране. Запомните этот урок!

Ланжеки развернулся и быстро пошел через комнату к дальнему выходу, показывая этим, что приходил выразить свое недовольство ее поведением.

Глава 10

Килашандра стояла возле Интора, пока он составлял ее коробки, но почти не сознавала, что говорил ей старый сортировщик. Она остерегалась смотреть на дальнюю дверь, куда ушел Ланжеки, потому что чувствовала на себе скользящие взгляды других сортировщиков.

— На это вы купите двое саней. — Слова Интора, наконец, дошли до нее.

— Что?

— Эти черные кристаллы принесли вам общую сумму 23 000 кредитов.

— Сколько? — Килашандра недоверчиво взглянула на дисплей. — Но сани стоят всего 8 000.

— Не забудьте о налоге, моя дорогая. 30 % проедает большую дыру в общей сумме. И вам придется заплатить за двое саней — потерянные и новые. Но 16 000 чистыми вам не помешают.

— Да, конечно, — Килашандра старалась, чтобы в ее тоне прозвучала благодарность. Она должна быть благодарна.

Интор погладил ее по руке.

— Вам сейчас лучше всего принять хорошую лучевую ванну. Это всегда помогает. — И он начал упаковывать ее драгоценные кристаллы.

Она отвернулась, неожиданно почувствовав полное опустошение от первого хрустального опыта. Вес резца за спиной заставил ее прогнуться. Вообще-то его следовало сдать на проверку, но сейчас она решила, что у нее силы только-только, чтобы доплестись до комнаты и ванны. Она вышла в ближайшую дверь, мельком отметила, что люди все еще кидают коробки в склад, что вой ветра слышен достаточно громко, хотя этот этаж внутри комплекса. Да, она должна быть благодарна! Она слишком устала, чтобы смеяться или ворчать по поводу происшедшего. Она вошла в лифт и, несмотря на его мягкий спуск, почувствовала тошноту и схватилась за поручни.

Она поплелась к своей комнате под пристальными взглядами тех, кто был в гостиной, и старалась не крениться вправо под тяжестью резца.

Положив руку на дверную пластинку, она увидела, что опознавательный браслет все еще на ней. Теперь он не был нужен, но у нее не было силы снять его. Проходя мимо дивана, она наклонила плечо, и резец соскользнул на подушки. Она прошла в ванную и застыла в удивлении при виде наполняющейся ванны. Может, ее вход в комнату привел ванну в действие? Нет, она была почти полна. Значит, кто-то запрограммировал ее. Интор? Рембол? Ее мозг отказывался работать. Она сорвала комбинезон, пропотевшее белье, стащила сапоги и скользнула благодарно… опять это слово, в вязкую жидкость, которая поддерживала тело. Усталость и боль вытягивалась из ее тела и нервов, и она лежала в этой жидкости, не думая ни о чем.

Сколько-то времени спустя комната возвестила о посетителе, и Килашандра приподнялась ровно настолько, чтобы включить отказ. Она не хотела видеть Рембола. Но это вторжение и необходимость принять решение вывело ее из состояния пассивности. Жидкость произвела необходимое физическое облегчение, и Килашандра отчетливо ощутила свое тело. Она вышла из ванны и потянулась к простыне, но чья-то рука протянула ей ее.

Здесь стоял Ланжеки.

— Я не хотел, чтобы мне отказали дважды, — сказал он. — Впрочем, я дал вам знать, что у дверей именно я.