Хрустальная пирамида

Всем танцовщикам выдали по бутылке питьевой воды, которую в большом количестве завезли на остров, включили стоявшую до сих пор без дела систему громкого оповещения, зазвучала, наконец, музыка, и под руководством постановщика танцев началась массовая репетиция.

Из-за быстрых танцев, которые развернулись по всей площади песчаного пола, внутреннее пространство пирамиды моментально наполнилось пылью.

Чтобы три камеры могли полностью зафиксировать все движения танцовщиц, несколько раз проверили очередность исполняемых па. Шесть человек, работавших с камерами под руководством главного оператора, в пыли и поту отрепетировали все несколько раз.

Эрик Бернар поскорее сбежал из пирамиды наружу. Там постепенно темнело. Небо над западным горизонтом окрасилось в цвета заката.

Усевшись спиной к морю на скалу у входа в пирамиду таким образом, чтобы видеть происходящее внутри, Эрик смотрел, как движутся тела танцующих в оранжевых лучах прожекторов. В этот момент они были еще в шортах из обрезанных джинсов и футболках, без съемочных костюмов. Исполнительница главной роли Леона пока не присоединилась к танцам, оставаясь в своей уборной за алтарем.

Эрик наслаждался прохладным ощущением ветерка на своем лице, когда кто-то позвал его: «Господин Бернар!» Из-за доносившейся из пирамиды ритмичной музыки было трудно разобрать, что именно сказал этот тихий низкий мужской голос.

Эрик обернулся и увидел в сумерках массивную фигуру Рикки Сполдинга.

— Что случилось? — спросил Эрик.

— Нет ли у съемочной группы молотка и лома? — неожиданно спросил Сполдинг.

— Молоток есть, а насчет лома не знаю, — ответил Эрик.

— Длинная железная труба тоже подойдет… — Голос охранника звучал печально.

— Что-нибудь произошло? — снова спросил Эрик. Его немного раздражало, что Сполдинг говорит таким неразборчивым тихим голосом.

— Видите ли, с мистером Алексоном что-то не так. — Охранник говорил, упорно глядя на носки своих ботинок.

— Что значит «не так»?

— Да вот… — Он замолк. Потом приблизил лицо к Эрику, и его стало лучше слышно. — Мы стучим, но он не отвечает. Конечно, может быть, он спит, но никакого храпа не доносится. Стало темнеть, а керосиновую лампу в комнате не зажигали.

— Может быть, он крепко уснул? А раз спит, то и свет не зажигает.

— Уже пять вечера. С тех пор как мы ходили его будить утром, прошло уже шесть часов. Даже если он крепко уснул, это слишком долго.

— Это правда, но…

Бернар, работа которого проходила отнюдь не по размеренному графику, не сразу согласился с сомнениями охранника. У него самого часто бывало, что, проработав всю ночь, он не просыпался даже в пять вечера.

— Совершенно непонятно, почему он не отзывается, когда мы его зовем. Не знаем, что делать, как горничная у тугоухой старушки, — самоуничижительно сказал он. — Но ведь нельзя оставить все как есть.

— Поэтому вы хотите взломать дверь молотком и ломом? Если мистер Алексон прекрасно себя чувствует, то он здорово разозлится.

— Тогда что же делать? Ждать до утра, ничего не предпринимая?

— Может быть, он принял снотворное и спит?

Когда Эрик говорил это, силуэт черной каменной башни отчетливо вырисовался на фоне заката. Никакого света в окне на седьмом этаже действительно не было. На винтовой лестнице у седьмого этажа виднелись сидящие фигуры двоих подчиненных Сполдинга.

— Ладно, представим, что он все еще спит, но ведь если попросить Леону позвать его, то он может и проснуться, — сказал Эрик с шутливой интонацией.

Поднявшись на нижнюю площадку винтовой лестницы, он стал неторопливо подниматься наверх рядом с Рикки Сполдингом.

С каждым витком лестницы вокруг башни они оказывались все выше. Когда они удалялись от каменной кладки пирамиды, их взглядам открывалось розовое небо на западе и колыхавшиеся в темноте воды Мексиканского залива. Неподалеку в море виднелся черный силуэт буя с колоколом. А потом за спиной снова, но теперь уже ниже, появлялось сложенное из камней строение.

По мере того как они поднимались, солнце уходило за горизонт, и морской ветер становился все прохладнее. Ветер, казалось, усиливался. Вместе с ним и волны становились выше, временами позванивал колокол на буе. Появился шум от набегавших на остров волн. В нем тонули доносившиеся из пирамиды звуки современной ритмичной музыки и топот сотни танцевавших в такт людей. Над головами Эрика и Рикки через верхнюю стеклянную часть пирамиды пробивались отсветы оранжевого света, заполнившего все помещение.

Наконец они добрались до места, где с удрученным видом сидели на ступенях и поручнях двое охранников.

— Ну как, ничего нового? — спросил Эрик.

— Ничего, — ответил один из них, помотав головой.

Протиснувшись между ними, Эрик Бернар подошел к железной двери седьмого этажа и дважды сильно стукнул по ней кулаком. Удары отозвались глухим звуком. Эрик подумал, что так звучал бы проржавевший гонг.

— Мистер Алексон! — несколько раз громко позвал он.

Ответа не было. Эрик обернулся на Сполдинга, стоявшего у него за спиной. В сумерках было видно, как здоровенный охранник пожал плечами.

— Мистер Алексон, мистер Алексон! — крикнул он снова еще громче. Еще раз сильно постучал кулаком по железной двери. Пока они так стояли, солнце все глубже пряталось в Мексиканский залив, и окрестности на глазах скрывались под ночным покрывалом.

На винтовой лестнице не было света. Но через стеклянный верх стоявшей рядом пирамиды проникали отблески освещавшего танцоров на первом этаже яркого света, который окрашивал в желтый видневшуюся под прозрачным колпаком вершину скалы и всю четырехгранную стеклянную конструкцию. Этот свет достигал и до лестницы и подсвечивал дверь в комнату Алексона.

— Вот, разве не странно? — сказал Рикки Сполдинг. Эрик, не говоря ни слова, дважды кивнул, выражая свое согласие.

Он взялся за круглую ручку двери и попытался ее повернуть. Ручка легко повернулась, но дверь не шелохнулась, будто ее приварили.

— Закрыта на задвижку изнутри, — сказал Сполдинг, — поэтому не открывается. Когда вчера вечером я проводил мистера Алексона до этого места, то попросил разрешения осмотреть комнату, и все хорошо помню. На двери был огромный засов.

— А как мистер Алексон выглядел вечером? Не заметили в нем чего-то необычного?