Хрустальная волчица

— Ну а как же вы? — спросила я.

— Он местный. — Улыбнулся Бьерн. — Свободен. — Мужчина поклонился, вновь шагнул в тень и бесшумно растворился, словно и не было его в наших покоях.

Читать содержимое папки было не так интересно, как мне казалось, и я всё-таки задремала, облокотившись на широкую, мерно вздымающуюся грудь супруга, но обед был обязательным мероприятием и проснуться всё же пришлось.

— Я согласна просыпаться так хоть каждый ун, — шепнула в губы любимому, что мгновение назад перестал с нежностью терзать мой рот.

— А я согласен будить — хмыкнул Бьерн, вдыхая запах моих волос.

— Нам пора?

— Да, но не торопись, время еще есть. — Я понежилась еще несколько таймов и решительно, отбиваясь от шаловливых рук, встала и сменила дорожный костюм на приличествующее случаю платье. В вотчине клана было холоднее, чем в столичном дворце, поэтому я дополнила нард меховой горжеткой.

К моему удивлению за обедом едва ли насчиталось с дюжину гостей, и, по правде говоря, такой формат приема пищи мне нравился много больше, нежели в галдящей толпе, где каждый желает перебить другого и подслушать третьего. По правую руку от Генриха сидела Вайденс, отголоски их неспешной беседы обо всём и ни о чем едва долетали до меня, сидящую на противоположной стороне стола.

Возможно, я смогла бы наслаждаться изысканным обедом, или даже получила бы удовольствие от занимательной беседы в приятной компании, но слова, сказанные мне провидицей, не выходили у меня из головы, и каждый раз, когда я бросала осторожный взгляд на Бетту, она смотрела в мою сторону. Если можно так сказать о том, кто абсолютно слеп.

Я надеялась услышать предсказание, и в то же время опасалась того, что узнаю. Более всего меня пугала неотвратимость судьбы, пророчество, сказанное вслух, неизменно и неоспоримо, да и глупо бы было спорить с фатумом.

Когда нам подали десерт, моё напряжение достигло апогея, карамельное фламбе не вызывало аппетита, и я потягивала разбавленный вайн желая слегка успокоить расшатавшиеся нервы легким алкоголем.

— Не станет воином, как его отец, — вдруг услышала я, и резко дернувшись уставилась на Вайденс. Глаза её были черны как самая тёмная ночь и я тонула в них, как в гнилом болоте. Бледные уста её были сжаты, но я продолжала слышать тихий, немного печальный голос в своей голове, как будто Оракул шептала мне на ухо, касаясь губами моих волос, — другим величием он будет наделен. Жнецу заплатит дхарму** двух сердец, родится дважды сын твой и пленен. Он будет. Не тебе решать, когда случится эта благодать. Запомни, повтори, забудьНе сможешь путь ты этот повернуть.

Обсуждать текущее положение дел с Генрихом провидица не стала.

Улыбаясь, она заметила, что вся информация, добытая Филиппом, верна и тратить время Кёнига дабы повторно обсудить дела в клане лишь трата времени. Чего-то подобного Бьерн и ожидал, со смехом уточняя пару, по моему мнению, несущественных деталей, что отсутствовали в отчетах. — Все цифры, Ваше Величество, вам предоставит поверенный клана в делах. — Ответила Вайденс. — Смотреть и видеть это разные величины. — И уже много тише добавила. — Я не могу дать ответ на вопрос, что мучает вас сильнее прочих, но истина в пути.

— Может быть у них есть учебник, по которому учатся все провидицы? — шутил супруг, когда мы готовились ко сну. — Что не предсказание — то ребус. Проще дождаться будущего, чем разгадать, что таилось в их словах.

Я засмеялась, но до тех пор, пока не провалилась в тяжелый сон без сновидений, размышляла о словах оракула и говорить о предсказании Генриху не стала, всё же это известно каждому — предсказание, произнесенное вслух неизменно. Быть может нашему сыну удастся изменить предначертанное, ведь пророчество так и не сорвалось с бледных губ Вайденс.

На рассвете мы покинули вотчину Зимних Ирбисов.

*Вайденс — (лат.) — провидец, оракул.

**Дхарма — долг.

Глава 32.

Предают только друзья, враги лишают надежды.

Беременность сказывалась на мне всё сильнее, утром меня ужасно укачало в экипаже, а когда в желудке стало пусто, будто в пересохшем колодце, я сомлела.

Супруг, который, как и все мужчины, предпочитал путешествовать верхом, вынужденно составил мне компанию, впрочем, не выказав ни капли недовольства, он лишь обеспокоенно поглаживал мою спину и шептал слова утешения, когда на меня накатывал очередной приступ тошноты. Мне же, безусловно, было много приятнее проснуться в объятиях любимого, нежели в одиночку трястись пусть и на мягких подушках комфортабельного экипажа. Так что половину пути до клана Железных волков, куда мы направлялись теперь, я провела в полудреме, всплывая на поверхность лишь для того, чтобы перекусить и освежиться.

То, что Бьерн следующим пунктом выберет клан Железных Волков, разброд и шатание, в котором, лишившись лидера, достигли своего апогея, я не удивилась. Но меня насторожил тот факт, что только пара человек из нашей свиты знали конечную точку назначения. Уже потом, гораздо позднее, я поняла суть задуманной Кёнигом многоходовки, оптимальным решением задачи как вывести на чистоту предателя, было разделить подозреваемых и выдать тем крохи информации, причем диаметрально противоположной по смыслу.

Как бы ни было грустно и в некой мере противно, шпиона, работающего на Клауса Генрих, вывел на чистую воду самым что ни на есть примитивным способом из всех существующих. Одному из узкого круга подозреваемых, он сказал, что мы направляемся на границу с Демистаном, в клан Стальных лисиц, второму к Горным Львам, а третьему — к Железным Волкам. Наспех спланированное покушение на наш отряд было саботировано работающей не покладая рук группой подчиненных, долгие тали трудящихся на ниве шпионажа под руководством Генриха еще со времен становления моего супруга в ОсО.

Предателя поймали с поличным, а неопровержимые доказательства его вероломства стали лишь очередной каплей в море и сомнений. Один из двух друзей Бьерна, тех самых, что спасали меня из лап поехавшего черепицей «женишка», попытался подложить взрывное устройство под днище кареты в тот момент, когда мы остановились на постоялом дворе дабы перекусить и сменить взмыленных лошадей.

По правде говоря, моя интуиция подвела меня, если выбирать между Лэксом и Дэваром, я бы поставила на рыжего пройдоху. Лисья натура слишком переменчива, к тому же он был не слишком рад тому, что Генрих так и не назначил его начальником ОсО, а вместо этого восстановил в должности и полномочиях своего начальника, отправленного предыдущим Кёнигом на заслуженный отдых. Объяснил Бьерн мне это решение тем, что лис еще слишком порывист, а генерал-майор еще не стар, опытен и самое главное верен не какому-то конкретному человеку, а государству в целом. Именно из-за этого у старого вояки и случился конфликт с Правящим, он посмел ставить интересы страны превыше мимолетных прихотей власть имущих.

Но предателем, сговорившимся с Клаусом, оказался Дэвар.

— Почему? — спросил Генрих у друга, чье предательство ранило его больше, чем отравленный нож. Он до последнего надеялся, что ошибся.

— Мирина, — не стал отпираться Дэв. — Прежде чем затяжелеть, она пережила два выкидыша, во второй раз лекарь запретил ей беременеть вновь. Это могло стоить ей жизни. Я не мог так рисковать. Я слишком люблю её. Но она понесла вновь, слишком хотела подарить мне наследника. — Я была опустошена и раздавлена, мне довелось видеть много разных предательств, и, признаюсь, меня всегда удивляло, как низко может пасть человек, но Генрих на него было просто страшно смотреть, во истину больнее всех ранит нож в спину от того, кого ты защищал грудью. — Клаус сам нашёл меня, предложил помощь и сразу озвучил цену. Я послал его, а потом умолял. Умолял о том, чтобы предать тебя