Хрустальное сердце для балагура

Библиотека расположилась в одном из многочисленных переходов, соединивших несколько зданий в один большой корпус. Туда вела широкая арка, расположенная за одним из многочисленных поворотов. Пройдя сквозь нее и спустившись на несколько ступеней вниз, Хованский толкнул плечом массивную деревянную дверь и…

– Ну, собственно, вот он, наш храм знаний, – хмыкнул Илья, а я, не сдержавшись, съязвила:

– А это, я так понимаю, главный жрец?

Парень, с которым я столкнулась при входе в университет, слегка поморщился, впрочем, не уступая Хованскому дорогу. И склонил голову набок, прижимая к груди стопку книг:

– Какие люди! Хованский, ты теперь на полставки инквизитором подрабатываешь? С каких пор ведьм приручаешь, а?

Глава 4

Всколыхнувшее в груди раздражение испортило настроение и смыло все приятное послевкусие от кофе и помощи одногруппника. Я прямо физически ощутила, как на лицо вместо робкой, но искренней улыбки натянулась привычная маска вежливого безразличия. Точь-в-точь, как перед выходом на сцену, когда ты либо улыбаешься, так что щеки болят, либо смотришь на всех, как на пустое место.

– О, Елизаров! А почему один? А где ее святейшество, твоя очередная пассия? Забыл, как звать несчастную, сейчас в ежедневнике посмотрю… – и Хованский с самым серьезным видом открыл свою записную книжку. После чего вздохнул. – Ай блин, прости, не записал. Места на странице не хватило. Прости грешного, а? И дай уже пройти, не заслоняй путь к знаниям, раз для тебя его закрыли!

– Ну что ты? Как я могу оставить твою выдающуюся…эммм…душу на растерзание ведьмы? Я просто обязан составить компанию, во имя спасения, так сказать, – парень явно забавлялся. – В конце концов, если покалечат звезду дизайнерского факультета, то твой гарем будет сильно горевать…. Еще университет слезами зальет.

– Да что ты заладил про ведьм-то? – насторожился Хованский и перевел взгляд на меня. – Яра?

– Первый раз его вижу, – невозмутимо пожала плечами. И прямо встретила насмешливый взгляд этого Елизарова. Тот снова хмыкнул, но…

Промолчал. А я невольно задумалась, это где ж завтра, да в сентябре месяце, да в преддверии бабьего лета начнется самый настоящий снежный буран? Другого объяснения у меня просто не было, нет и, боюсь, не будет.

– Стареешь, Елизаров. Девушек незнакомых непонятно в чем обвиняешь. Так что давай-ка лучше поспеши ты к сто двадцать пятой зае, – вежливо посоветовал Хованский. – А то прибежит за тобой сюда… Здесь таких жертв не оценят.

Подумал немного, и все же фыркнул, ехидно добавив:

– Или оценят. Но исключительно в качестве жертвы для того бога, в чью честь этот храм воздвигли. Намек понят?

Ответом нас не удостоили. Но взглядом наградили таким красноречивым, что, не будь у меня за плечами выдающегося, во всех смыслах, прошлого, я бы, наверное, испугалась. А так только снова пожала плечами и выжидательно уставилась на Илью, провожавшего парня задумчивым взглядом.

– Я даже не буду спрашивать, где ты умудрилась с ним столкнуться и как привлекла внимание нашего царского величества, – спокойно проговорил Хованский. – Но…. Градова, вот тебе мой непрошенный и очень искренний совет. Не связывайся, а? Нервы целее будут.

– У него? – вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела его перехватить.

И соизволила чуть-чуть смутиться, под скептическим взглядом парня. Ну да, я-то себя точно знала. И свои силы. В последнее время они, правда, немножко…растерялись, но характер-то у меня оставался прежним. Несмотря на все произошедшее. Так что… Господину Елизарову лучше со мной не встречаться. Нервы действительно целее будут.

– И почему я вдруг резко проникся сочувствием к нашему царю? – как бы себе под нос пробормотал Илья. Хмыкнул, тряхнул головой и, сунув ежедневник подмышку, потащил меня к стойке выдачи.

Оставив этот воистину риторический вопрос без ответа, я поплелась вслед за ним. Про себя решив держаться подальше от этого царя. Ну, по крайне мере, постараться.

“Храм знаний”, как выразился Илья, был слегка старомодным, деревянные полки шкафов, казалось, покосились под тоннами книг. Но в целом помещение было уютным, и, реши я прогуливать пары, с удовольствием посидела бы здесь с каким-нибудь романом. Тем более, народу тут было не особо много, что не могло не радовать. Все-таки большую часть учебных пособий получили еще на прошлой неделе.

Но строгая пожилая женщина в круглых очках не могла не поддаться обаянию Хованского. Требуемые книги мне выдали шустро, вот только оказалось их много. Хорошо еще, что большей части учебников меня по-джентльменски лишили. Повезло все-таки со старостой!

Видимо, последнюю фразу я произнесла вслух, с нотками невольного уважения к Хованскому. Потому что тот прыснул и гордо выпятил грудь заявил, пропуская меня вперед:

– Твои бы слова, да нашему куратору в уши. А то по его скромному мнению, мое второе имя “Везение”, – тут Хованский задумался и уже не так довольно добавил. – А вот первое, увы, “Не”.

– Почему?

– Ну…– как-то слишком многозначительно промычал Илья, чем невольно пробудил женское любопытство. Но этот гад, словно почувствовав угрозу, резко сменил тему. – О, гляди! Уже к посвящению готовятся! – и парень указал на актовый зал со стеклянными стенами, мимо которых мы сейчас проходили.

Остановившись на полушаге, я посмотрела в ту сторону. Лившаяся из портативных колонок мелодия, на мой вкус, была слишком ритмична. Один хаос и никакого общего ритма. И под этот музыкальный бедлам компания девчонок пыталась…

Я склонила голову набок. Ну, видимо, пыталась что-то репетировать. Цепкий, натренированный взгляд отловил элементы брейк-данса, резкие и рваные движения хип-хопа и даже, о чудо, две из четырех основных поз классического балета – алясгон и арабеск. Самая простая стойка на одной ноге, с высоко поднятой второй – в сторону или назад. И все бы ничего, если бы не одно “но”.

Насмешливо фыркнув, я недовольно цокнула языком. За такое исполнение “китов” будущих балерин принято было расстреливать на месте. Хотя бы из жалости к взыскательному вкусу искушенной публики.

– Ей бы пару-тройку килограмм сбросить, чтобы не выглядеть курицей на насесте, – покачала я головой. – Попу в такой позиции вообще лучше не иметь. А уж выворотность… Работать, работать, подыхать, а потом еще раз работать.

– Что?! – нахмурившись, переспросил Илья, заставляя меня вздрогнуть и изобразить мысленный фейспалм. Я бы еще порассуждала на тему того, что такая корова никакой “баллон” удержать не сможет! Ой, дура… А еще лучше, повесила бы себе на лоб табличку.

– Немного смотрела выступления в детстве, – притворно-рассеянно откликнулась я. – И родители часто таскали в оперу и на балет. Я могу еще по поводу октав порассуждать, хочешь?