Хрустальный дом

– А вы попробуйте, - уговаривал он Ольгу Михайловну.
– Это очень просто: сначала рукояткой нужно создать такое давление, чтобы отжать из воды газы, но быстро, не дольше двух-трех десятых секунды, а потом сразу до ста тысяч атмосфер.

– Нет, нет!
– запротестовала Ольга Михайловна.
– У меня это не получится. Вот, - кивнула она на меня, - Володю обучите.

И он меня обучил: самое главное, как я понял из его объяснений, нужно было точно представить, буквально зримо, до осязаемости, что вода в матрице остекленела. В тот момент представить, когда давишь на рукоятку. Но получилось лишь с третьей или четвертой попытки. И когда Ленчик заявил, что на этот раз получилось, я почувствовал себя таким разбитым, таким измочаленным от этих попыток угадать нужное давление на рычаге, что невольно опустился на ящик рядом с прессом - ноги не держали.

– Ну и работенка!..

И в этот момент в лаборатории появился Ваграм Васильевич. Радушный, величавый, как всегда, он буквально выхватил из рук Ольги Михайловны только что мною отпрессованный блок.

– Ай-яй, милая Ольга Михайловна! Такое открытие, такое изобретение... Нобелевская премия! А вы молчите... Ай-яй-яй!..

– Да это не мое открытие, - рассмеялась Ольга Михайловна.
– Вот он это чудо сотворил, - указала она на вконец растерявшегося Ленчика.

– Да?
– уставился в изумлении на техника, которого он, очевидно, видел впервые в жизни, величавый Ваграм Васильевич.
– Но это же прекрасно! Это же гениально!

Вокруг пресса уже собралось немало людей: начальник лаборатории, инженеры, лаборанты...

– Так что, товарищи?
– обвел собравшихся орлиным взглядом Мочьян. Новое изобретение? Прекрасно, отлично, как я понимаю...

Мочьян обожал изобретения. В институте раз и навсегда был установлен единый порядок: все, что выходит из стен института, - проекты, статьи, интервью, а тем паче заявки в Комитет по делам изобретений, - все выходит только с визой директора. Исключение существовало лишь для Виноградовой. Однако Ольга Михайловна этим исключительным правом пользоваться не желала, и все ее статьи, так же как и ее сотрудников, попадали на стол к Ваграму Васильевичу. "Зачем вы меня обижаете?
– возмущался Ваграм Васильевич.
– Вы ведете совершенно самостоятельную работу, у меня хватает работы с другими товарищами, соавторов у меня хоть отбавляй, милая Ольга Михайловна..."

У пресса встал сам "автор проекта". Но этот раз он штамповал блоки молча, без объяснений, и только мелкие капли пота, покрывшие все его лицо, говорили о том, что и ему, не только мне, штамповка дается с огромным напряжением. "Словно выжатый лимон, - пришла вдруг в голову мысль.
– Вот почему он выглядит таким измученным..."

– М-да...
– сказал ошеломленный Ваграм Васильевич, когда у его ног поднялась стопка хрустальных блоков.
– А может, тает? Не проверяли?

– Не тает, - ответил Ленчик.

– А что скажет эксперимент? Его величество эксперимент!
– загремел Мочьян, обретший вдруг почву под ногами.
– Термостат есть? Давай сюда, а программу я сам... Наука - это коллективное творчество, не так ли, товарищи?

Заложили три блока.

– Три, говорили славяне, - изрек Ваграм Васильевич, - это уже среднестатистическое множество. Так что давай три.

На каждом бруске укрепили термопару, подключили термометры - лаборанты знали дело туго, включили термостат на нагрев...

– Не закрывай дверцу, - приказал Мочьян.
– Эксперимент должен быть наглядным. Надо всем смотреть.

Но смотреть было нечего. Когда температура в термостате поднялась за 100, над блоками появился легкий туман, который тотчас рассеялся, а сами блоки стали худеть. "Твердая вода" испарялась, не тая.

– М-да...
– глубокомысленно протянул Ваграм Васильевич, - это дело надо обсудить. Серьезное дело, я понимаю, товарищи.

– Обвел он всех тяжелым, "буравчатым" взглядом и ушел, поманив за собой начальника лаборатории.

Что означает "буравчатый" взгляд Мочьяна, мы знали: немедленно разойтись по рабочим местам - именно так он разгонял из "манежа" архитектурную публику. Но в данном случае "буравчатый" взгляд Ваграма Васильевича означал, как выяснилось вскоре, когда вернулся запыхавшийся начальник лаборатории, нечто другое.

– Одну минутку, товарищи, не расходитесь!
– закричал он.
– Ваша фамилия? А ваша? А ваша?..

Он переписал всех в блокнот и извиняющимся тоном, главным образом обращаясь к Ольге Михайловне, объяснил:

– Согласно приказу директора изобретение не подлежит огласке до оформления патента. Список ваших фамилий я передам для контроля... Вам понятно, что это значит?

– Ох, господи!
– вздохнула Ольга Михайловна.
– Ваграм Васильевич ищет соавтора...

Настроение у нее испортилось совершенно. Такой контраст по сравнению с тем, какой она пришла сюда полчаса назад... Да и Ленчик сидел на ящике пришибленный и смертельно уставший.

– Пойдемте, ребята, - сказала Ольга Михайловна, мягко дотронувшись до плеча сникшего Ленчика.
– Покурим на воле.

Ленчик ожил, встряхнулся, заулыбался...

– Я вам, Ольга Михайловна, сейчас что-то покажу.

И показал.

За лабораторией был металлический гараж. Чей он был, одному богу известно, ибо давно уже, видимо, использовался в качестве склада для всякого хлама. Но, когда Ленчик открыл этот гараж, мы с Ольгой Михайловной ахнули одновременно - одним, так сказать, "ахом": вот это да! Весь огромный гараж, до потолка, был набит блоками "твердой воды".

– Когда же ты все это сотворил, чудо мое?
– опять широко открытыми глазами, забыв и о Мочьяне, и о неприятной переписи у пресса, воскликнула Ольга Михайловна.
– Да ведь из этого чуда можно построить целую секцию! Ой, ой, чудо мое...

Но против секции вдруг восстал Ваграм Васильевич: пока материал не запатентован, его не должен никто ни видеть, ни трогать, ни, упаси бог, вынести из стен института. Точка. Никаких возражений. Очевидно, они Ольга Михайловна и Мочьян - разговаривали "крупно". Очевидно, Ольга Михайловна пошла на крайние меры, иначе Мочьян так быстро бы никогда не развернулся. А тут буквально на второй день, после "двуединого", как иронически отозвалась Ольга Михайловна, заседания на площадке за лабораторией стройматериалов, рядом со старым гаражом, появились дюжие плотники и в два счета возвели тесовый забор с будкой и вахтером. Вахтера, разумеется, "возвел" сам Ваграм Васильевич, ограничив доступ на площадку только тем лицам, которые оказались невольными свидетелями штамповки "твердой воды" и попали в "контрольный список". Вот так и оказалось, что я в числе еще восьми лаборантов, техников и инженеров из лаборатории стройматериалов, которые были освобождены от своих прямых обязанностей, строил секцию-кристалл. Строил под руководством самой Ольги Михайловны.

Не все было гладко, немало времени мы помучились с клеями - как их, эти блоки, скреплять, в самом деле?
– но в конце концов секцию все же построили. С виду это был причудливый домик-аквариум, как две капли похожий на стеклянные сооружения, которые появляются время от времени в парках и на бульварах, зазывая своими прозрачными стенами выпить чашку кофе, отблагодарить за шашлык... С той лишь, правда, разницей, что наш домик-аквариум был все же непрозрачный. Хотя, с другой стороны, из него-то было видно все!