Хрустальный грот

Работа по спасению раненых выполнялась быстро и действенно, как и все, что делалось в армии Князя. Когда все вернутся, ворота запрут. Я решил, что найду отца, выполнив основные задачи. Наверное, ему сказали, что я уже благополучно вернулся, и он догадается, что я помогаю докторам. У нас еще будет время поужинать и поговорить.

На поле носильщики по-прежнему разбирали своих и чужих. Мертвых саксов сваливали в кучу на середине поля. Я понял, что их сожгут по их погребальному обычаю. Рядом с растущей грудой тел стоял в карауле взвод воинов, охранявших нагромождение из сверкавшего оружия и украшений, снятых с мертвых. Погибших бриттов складывали рядами у стены для опознания. Небольшие группы людей во главе с командирами наклонялись над каждым из них. Пробираясь по взбитой многими ногами грязи, смешанной с пропахшей кровью маслянистой слизью, я прошел мимо тел нескольких оборванцев, судя по виду, бродяг или крестьян. Один из них, пришпиленный к земле, как насекомое, сломанным саксонским копьем, продолжал извиваться под оружием, оставшимся в его теле. Я поколебался, затем подошел и наклонился над ним. Лишенный способности говорить, он следил за мной глазами. Видно было, что он продолжает надеяться. Если бы его закололи более чисто, я бы вытащил лезвие и он умер бы от потери крови, но сейчас для него имелся более быстрый выход. Я достал свой кинжал, откинул плащ, отошел так, чтобы на меня не попала струя крови, и вонзил кинжал ему в шею. Вытерев кинжал о лохмотья мертвеца, я выпрямился и встретился с холодным взглядом человека, наблюдавшего за мной. В руках он держал наготове меч.

К счастью, я знал его. Он тоже узнал меня, рассмеялся и опустил меч.

— Ты везуч. Я чуть было не проткнул тебя со спины.

— А я и не подумал. — Я убрал кинжал обратно в ножны. — Досадно умереть, попытавшись обокрасть такого. Что у него, по-твоему, можно забрать?

— Ты не представляешь себе, что они только не забирают: все, начиная от мозольного пластыря и кончая ремешком от порванного сандалии. — Он кивнул головой на высокие стены крепости. — Он ищет тебя.

— Я иду.

— Говорят, ты предсказал все это, Мерлин? И Довард тоже?

— Я сказал, что Красный Дракон одолеет Белого. Но думаю, что это еще не все. Что с Хенгистом?

— Там. — Он снова показал на крепость. — Он бежал к крепости, когда саксонские ряды дрогнули, и был захвачен прямо у ворот.

— Я видел. Он внутри и жив?

— Да.

— А Окта, его сын?

— Бежал. Он и его кузен, как его, Эоза? Ускакали на север.

— Значит, еще не все. За ними организовали погоню?

— Пока нет. Он сказал, что времени хватит. — Он посмотрел на меня. — Хватит?

— Откуда я знаю. — Я не хотел ничего говорить. — Сколько времени они собираются здесь оставаться? Несколько дней?

— Говорят, что три. Чтобы похоронить мертвых.

— Как поступят с Хенгистом?

— А как ты думаешь? — Он сделал рубящее движение ладонью. — Давно пора, если спросишь. Они как раз совещаются там по этому поводу, хотя судом это не назвать. Князь пока не высказался, но Утер призывает его убить, да и жрецам надо немного крови, чтобы закончить достойно день. Ладно, мне пора выискивать мародеров. — Поворачиваясь, он добавил: — Мы видели тебя на холме во время сражения. Люди говорят, что это было предзнаменование.

Он ушел. Сзади с карканьем взлетел ворон и уселся на грудь убитого мною человека. Я позвал факельщика осветить мне путь и направился к главным воротам крепости.

Я был уже у моста, когда в воротах показалось факельное шествие и из крепости вывели под конвоем связанного светловолосого гиганта, в котором я узнал Хенгиста. Воины Амброзиуса образовали каре, внутрь которого завели саксонского вождя. Там его, наверное, толкнули на колени, и светлая голова исчезла за рядами британцев. На мосту показался Амброзиус. Слева его сопровождал Утер, а справа незнакомый мне человек в одеянии христианского епископа, заляпанном кровью и грязью. За ними следовали остальные. Епископ что-то горячо шептал Амброзиусу на ухо. Лицо Амброзиуса застыло, превратившись в непроницаемую маску — холодное, ничего не выражающее лицо, так знакомое мне. Он сказал что-то вроде: «Увидишь, они будут довольны» и что-то еще, после чего епископ наконец умолк.

Амброзиус занял свое место и кивнул командиру. Прозвучала команда, свист и звук удара. Из толпы послышался шум, похожий на рычание. Епископ произнес победным хриплым голосом:

— Так сгинут все неверные, враги единого бога. Бросить его тело на съедение волкам и коршунам!

Тут раздался голос Амброзиуса, холодный и спокойный:

— Он отправится вместе со своими воинами к своим богам, как велят обычаи их народа.

— Скажешь мне, когда будет все готово, я подойду, — добавил он, обращаясь к командиру.

Епископ вновь начал кричать, но Амброзиус, Утер и остальные уже отвернулись, не слушая его, и зашагали в крепость. Я пошел следом. Копья, сомкнувшиеся было передо мной, разомкнулись. Крепость охранялась британцами Амброзиуса, и меня узнали.

Внутри находился большой квадратный двор, заполненный людьми и лошадьми. Раздавались топот, шум, крики. На дальнем конце двора невысокая лестница вела в главную залу и башню. Группа во главе с Амброзиусом начала подниматься по ступеням, а я свернул в сторону. Можно не спрашивать, где разместили раненых. На восточной стороне стояло длинное двухъярусное здание, отданное под перевязочный пункт. Я сориентировался по звукам, несшимся оттуда. Меня с благодарностью принял главный доктор, у которого я обучался в Бретани, человек по имени Гандар. У него явно не было работы для жрецов или волшебников, но очень кстати пришлась, пара умелых рук. Он дал помощников, нашел кое-какие инструменты, коробку с мазями и лекарствами и втолкнул меня — в буквальном смысле этого слова — в длинную комнату. Комната была немногим лучше, чем крытый сарай, но она вмещала тем не менее около пятидесяти раненых. Я разделся до пояса и принялся за работу.

Где-то к полуночи самое худшее осталось позади, и работа пошла спокойнее. Я находился в дальнем конце, когда легкий шум у входа заставил меня обернуться. Амброзиус, Гандар и пара военачальников обходили раненых. Они останавливались около каждого человека, около тяжелораненых вполголоса консультировались с доктором.

Я зашивал рану на бедре, она была чистая и скоро зажила бы, если бы не глубина и разрывы по краям. К всеобщему облегчению, человек потерял сознание. Я работал, ни на кого не глядя. Зашив, я потянулся за повязками, приготовленными помощником, и забинтовал рану. Закончив, поднялся. Помощник принес таз с водой. Окуная руки в воду, я заметил, что Амброзиус улыбается. Он еще не снял свою изрубленную и помятую броню, но выглядел свежим и бодрым, готовым снова участвовать в битве. Глядя на него, раненые словно набирались сил.

— Милорд, — приветствовал его я.

Он наклонился над потерявшим сознание человеком.

— Как он?

— Ранение мягких тканей. Он поправится и пускай всю жизнь благодарит бога за то, что рана не пришлась на несколько дюймов левее.

— Ты неплохо поработал, я гляжу.

Я вытер руки и, поблагодарив, отпустил помощника. Амброзиус протянул мне руку.

— Приветствую тебя, Мерлин. Мы в долгу перед тобой. Я имею в виду не эту работу, а Довард и сегодняшнюю битву. Как бы то ни было, так считают люди, а если уж воины решили, что это к удаче, значит, так тому и быть. Я рад видеть тебя в добром здравии. У тебя, наверное, есть для меня новости.

— Да, — ответил я невыразительно, поскольку вокруг нас были люди. Улыбка потухла в его глазах. Амброзиус поколебался и тихо обратился к сопровождающим:

— Оставьте нас.

Они ушли. Мы поглядели друг на друга над телом бессознательного человека. Поблизости ворочался и стонал воин, другой отвечал ему стенаниями. Стоял отвратительный запах — пахло кровью, потом, больной плотью.

— Так какие новости?

— Они касаются моей матери.

По-моему, он уже знал, что я скажу. Амброзиус медленно заговорил, взвешивая слова, будто каждое из них имело для него особое значение.

— Люди, сопровождавшие тебя сюда, привезли известие о ней. Они сказали, что она болела, но поправилась, вернувшись благополучно в Маридунум. Разве это не правда?

— Это было правдой, когда я уехал из Маридунума. Если бы я знал, что болезнь смертельна, я бы не оставил ее.

— Смертельна?

— Да, милорд.

Амброзиус замолчал, глядя невидящим взором на раненого. Раненый заворочался, скоро он придет в себя, а вместе с сознанием вернется боль и страх смерти.

— Выйдем на воздух? — спросил я. — Я закончил здесь. К этому человеку я кого-нибудь пришлю.