Хрустальный шар

– Los, Кшиштоф, los, Теось, los, schnell! [34]

Стефан решил спросить их про парикмахерскую и подошел поближе. Мальчики замолчали.

– Что ты делаешь, мальчик? – спросил Стефан, несколько смущенный испытывающим взглядом самого младшего.

Мальчик заговорщицки подмигнул блондинчику, который медленно вставал.

– Во что вы играете? – попытал счастья Стефан у среднего.

Тот минуту таращил на него глаза, потом вдруг скосил их, выпучил губы, выворачивая их в левую сторону, и что есть силы сжал нос пальцами – это называлось «делать еврея».

34

Давай… давай… пошли, быстро! (нем.)

– Сопляк! – гневно заорал Стефан.

Тогда старший зашипел в его сторону:

– Кыш!

– Кыш! Кыш! – эхом отозвались мальцы.

Стефан, уже порядком разозлившийся, попытался схватить блондинчика, но тот ускользнул от него, а другие по-прежнему кричали:

– Кыш! Кыш! Кыш!

– Куда девал повязку? – тонюсеньким, нарочито писклявым голосом закричал самый маленький.

Стефан только теперь понял, что они имеют в виду. Он онемел, у него на лбу выступил пот.

– Черт бы вас побрал!

Он пошел к воротам, слыша шум приближающегося мотора. Немецкий грузовик с фургоном разворачивался, на улице ему не хватало места, и он въехал в пролом в заборе. Меж деревянных столбов показался его серо-зеленый передок.

За спиной Стефана поднялся дикий галдеж:

– Жи-и-ид! Еврей! Юдэ! Юдэ убегает! Юдэ-э-э!

С подножки на землю спрыгнул шуцман, высокий, загорелый до бронзы, и, широко расставив руки, загородил ему дорогу.

– Ausweis! [35]

35

Документы! (нем.)

– Юдэ! Юдэ! Юдэ! – плясали и подпрыгивали во дворе мальцы, впавшие в настоящее исступление. Из гаража медленно выходили работяги и смотрели на них из-под руки. Полицейский проверил бумаги Стефана, пронзил его холодным взглядом и скривил губы в иронической усмешке:

– Тши-нетц-кий! Ha, ha, einen sch"onen Namen hast du dir ausgesucht! [36]

– Wa… Was? [37]

– So sieht ein Arzt aus? Du j"udischer Hund! [38]

36

Ха, ха, хорошенькую ты себе подыскал фамилию! (нем.)

37

Что… что? (нем.)

38

Разве так выглядят врачи? Еврейский пес! (нем.)

Стефан схватился за щеку: немец ударил его по лицу.

Толком не соображая, что происходит, он пытался сопротивляться и кричал:

– Sie haben kein Recht!.. Ich bin Arier… meine Papiere!! [39]

– Hier sind deine Papiere [40] , – флегматично сказал немец и засунул аусвайс во внутренний карман мундира.

– Du bist kein Jude, was? Sehr sch"on [41] .

В кузове его принял другой полицейский и впихнул в толпу плотно сбившихся людей.

39

Вы не имеете права!.. Я ариец… мои документы!! (нем.)

40

Здесь твои документы (нем.).

41

Значит, не еврей, да? Прекрасно (нем.).

Машина выехала на улицу. Тощий шарфюрер СС подошел сзади и спросил:

– Wievel haben wir jetzt? [42]

– Zwoundvierzig Leute [43] .

– Figuren, – поправил эсэсовец. – So… na, genug. Wir fahren «nach Hause» [44] .

Когда машина тронулась, с противоположной стороны подъехал грузовой «фиат»: это Марцинов и Вильк возвращались из гетто.

В Стефане все бурлило, несколько раз он пробовал говорить, защищаться, и его ударили прикладом в грудь. Машина подпрыгивала на выбоинах. На Ткацкой остановились перед большим, с двумя фасадами зданием с надписью «Schutzpolizei». Стефана грубо вытолкнули из кузова, он спрыгнул на землю и вместе со всеми побежал по центру двойной шеренги полицейских. В последнюю минуту бросил взгляд в сторону: увидел улицу, каменный, освещенный солнцем тротуар, деревья и прохожих, шедших прогулочным шагом.

42

Сколько теперь? (нем.)

43

Сорок два человека (нем.).

44

Особей. – … – Ну… достаточно. Едем «домой» (нем.).

– Боже мой! – крикнул он и получил удар в лицо.

Было начало пятого, когда он оказался в толпе, заполняющей двор полицейского управления. Вокруг себя он видел море колышущихся голов и пылающих глаз. В воздухе стоял плач и крики детей. Через ворота неустанно проходили все новые евреи. Они закрывали головы от ударов и бешено толкались, чтобы спрятаться в толпе, в массе, которая обещала минутное убежище.

Площадку окружали кордоны еврейских милиционеров в фантастически скроенных псевдоанглийских жакетах из разноцветных тканей. Время от времени раздавалась команда по-немецки, и тогда милиционеры начинали теснить толпу. Задние ряды евреев сидели на вытоптанной траве. Над площадкой висел неустанный плач, иногда усиливающийся до глухого протяжного крика. Милиционеры пытались прорваться к его источнику, но безуспешно, поэтому они колотили деревянными палками тех, кого могли достать. За забором постоянно мотались шуцманы. Несмотря на это, несколько подростков все-таки пробрались к щелям между досками, предлагая людям яд в небольших конвертах. Цена одной дозы цианистого калия доходила до пятисот злотых. Но евреи были недоверчивы: в конвертах по большей части находился толченый кирпич.

– Господин! Господин, может, у вас есть немного воды! – раздалось за спиной Стефана. – Моя жена потеряла сознание! Господин…

– Отстань, – начал Тшинецкий в бешенстве, но слова застыли у него на губах.

Он оцепенел, глядя в лицо этого человека, которое покрывала сетка красной паутины. Кровь с разбитого лба засыхала сосульками на бровях. Кожа разошлась, показывая зияющее мясо.

Стефан не хотел стоять около него. Ему показалось, что такой изуродованный человек притягивает смерть. Он рванулся в сторону, к немецким каскам, топчась по ногам, вдавливаясь в плотную массу тел локтями и проталкиваясь то передом, то боком, то задом, и вдруг вырвался туда, где было посвободнее. Он услышал разговор на польском языке. У говорящего была прекрасная дикция.

– Сейчас, господин доктор, вам представилась последняя возможность убедить меня и изложить основы своей теории бессмертия…

– Это не моя теория, – начал названный доктором седовласый худой мужчина с орлиным носом.

Вдруг он встретился глазами со Стефаном и вполголоса произнес:

– А… уважаемый коллега тоже здесь… очень приятно, то есть печально…

Потом он замолчал и, приблизившись к лицу Стефана, шепотом спросил:

– Ради Бога, что вы здесь делаете? Ведь вы не еврей?

Стефан узнал его. Это был ассистент профессора Гузицкого, семинары по терапии которого он когда-то посещал. И вдруг в нем затеплилась надежда: этот человек мог бы засвидетельствовать, что он не еврей.

– Схватили меня… идиотская ошибка… вы не могли бы… вы… – начал он, но замолчал, так как это прозвучало нелепо.

Ему невольно пришлось соблюдать рамки этикета, который как-то не предусматривал подобных встреч.

– Бросьте молоть вздор, – буркнул доктор, который никогда не грешил хорошими манерами. – Наверное, вы хотите, чтобы я вам помог? Не пытайтесь меня уверить, что нет. Сейчас вернусь, – сказал он своему собеседнику, жгучему брюнету с темными красивыми глазами. – Подожди, Сало.

Отведя Стефана в сторону, он взял его под руку и шепнул на ухо:

– Сейчас поищем шуцмана… О, там стоит один…

– А что… что вы собираетесь делать? – с трудом выдавил Стефан, так как не мог вызвать у себя ни капельки интереса к судьбе человека, который хотел его спасти.

– Я? О, я в полной бе-зо-пас-ности! Да-а-а…

– Это прекрасно!

– Да, у меня такая доза морфия, которой хватило бы на двух старых быков, – довольно произнес врач. – И вскоре я впаду в нирвану… Вы знаете, наверное, что в последнее время я стал джайнистом… Не толкайся, идиот, и так нас всех черти заберут! – резко бросил он какому-то тощему субъекту, который, дрожа, хватал за руки окружавших его людей.