Хтонь. Человек с чужим лицом

– А дальше что? – лениво спросил Артем.

– А дальше было все, как у нас бывает. Потомков таинственного пришельца почти начисто уничтожили во время коллективизации. – И профессор тяжело вздохнул. – Большую крестьянскую семью, как и тысячи других, раскулачили. А всех ее членов сослали в суровый Туруханский край, где, между прочим, до революции отбывал ссылку будущий «отец народов». Обратно вернулся, увы, только один: отец Михаила – Евграф. Но произошло это лишь в 1953 году, уже после смерти главного туруханского «сидельца»… Осел в Светлопутинске, женился, завел хозяйство. Через год появился на свет Мишенька…

Артему наконец надоело слушать этот бред.

– И вы что, во все это верите? – раздраженно буркнул он.

– Да разве вы не понимаете все колоссальное значение Михаила Евграфовича для современной науки?! – вскинулся старикан. – Ведь, если предположить, что строение легких и важнейшие жизненные функции пришельцев все-таки идентичны функциям человеческого организма, а визуально представители различных гуманоидных цивилизаций, к числу которых, кстати, относится и земная, в общем-то не слишком отличаются друг от друга, то что остается? – почти кричал Гаплевский, давясь от восторга макаронами. – Остается сделать вывод, что эта история отнюдь не вымысел, а чистейшей воды научный факт! А это значит… Вы, надеюсь, понимаете, что сие значит?!

– Не-а, – с ленцой протянул Казарин. – Не понимаю. Совсем не понимаю.

– Ну как же! – возмутился старикан недогадливостью собеседника. – Это означает, что существо из чуждого нам мира может быть искусственно внедрено в наше социалистическое общество!

И Гаплевский победно откинулся на спинку стула, внимательно разглядывая Артема и, видимо, пытаясь разглядеть грандиозный эффект, произведенный на собеседника столь сногсшибательным выводом.

Но эффекта заметно не было, и профессору пришлось снизойти до объяснений.

– Полностью адаптировавшись в нашей советской реальности, этот «имплантат» сможет без проблем существовать рядом с нами. Причем мы даже не будем догадываться о том, что среди нас находится «чужой»! – От избытка чувств чокнутый профессор с большой дальностью и кучностью плевался макаронами. – Раз это удалось предкам Михаила Евграфовича, то кто знает – возможно, и другие подобные «симбионты», инопланетные твари, ставшие псевдолюдьми, давно уже живут среди нас! Во всяком случае, современная наука в моем лице не исключает такой возможности! – И Гаплевский вновь горделиво приосанился.

– В вашу стройную теорию, товарищ профессор, закралась одна маленькая, но убойная ошибочка, – с издевкой проговорил Артем. – Исходная посылка неверна. Никакой этот ваш Михаил Евграфыч не инопланетянин. – Казарин с усмешкой кивнул на Шкуркина, самозабвенно продолжавшего гонять шкурку под прикрытием столешницы. – Он обычный псих и онанист! И эту историю он из своей пипирки выдрочил! А вы и рады верить во всякую чепуху! То в смилодонов, на которых катались скифы заместо коняшек, то в инопланетян! Профессор смилодоньих какашек!

И Артем громко, истерично захохотал на всю столовую, так, что даже Шкуркин прекратил на мгновение свое пожизненное служение культу фала. На них заоглядывались.

– Да как… как вы смеете? – поперхнулся очередной ложкой макарон Гаплевский. – Да я заслуженный деятель науки! У меня Почетная грамота от Академии наук! Да если хотите, у меня есть неопровержимое доказательство! Вот товарищ Шкуркин вам подтвердит: у него в Москве есть брат-близнец, Евграф, которого так назвали в честь отца! Он – экстрасенс по призванию и роду занятий. Евграф с детства проявлял паранормальные способности: «читал» пальцами печатный текст, усилием мысли гнул металлические предметы – ключи, ложки… Миша, голубчик, подтвердите, я ведь не обманываю!

«Голубчик» подтвердил слова профессора очередной серией возвратно-поступательных движений правой руки под столом.

– Он не скажет, – понизив голос, склонился к Артему через стол профессор, округлив свои безумные глаза. – Потому что все это – государственная тайна. Близнец Евграф состоит штатным сотрудником КГБ! Он читает мысли диссидентов!

– Ну и что это доказывает? – Артем уже пожалел, что связался с этим психом, и решил поскорее свернуть затянувшуюся беседу.

– Как – что! – сдавленным шепотом ответил Гаплевский. – Это же означает, что у всех инопланетян имеются паранормальные способности, которые иногда проявляются у их потомков-полукровок! Но не всегда. Вот у Миши они отсутствуют, если, конечно, не считать его феноменально развитую половую функцию. А у его брата они есть! У замаскированных пришельцев же они имеются всегда! И по этому признаку легко вычислить «чужих»! Вы знаете, одного я уже вычислил! И он проживает… – Чокнутый профессор сделал драматическую паузу. – В нашей палате!

Глава 4 «Меня убили пришельцы!»

Главный герой в очередной раз убеждается, что наш мир – большая деревня, и узнаёт о вреде макаронной диеты.

Артем задумчиво почесал макушку, где еще недавно торчал непокорный ежик, а сейчас было гладко, как на девчоночьей коленке, и протянул:

– Так-таки прямо в нашей палате? И кто же он, позвольте полюбопытствовать, товарищ профессор? Уж не я ли, часом?

– Да при чем здесь вы! – нетерпеливо отмахнулся старикан и, понизив голос до самого тихого, едва различимого среди бряканья ложек о тарелки, продолжал заговорщицким тоном: – А знаете ли вы, что наш барон на самом деле – совсем не барон?

– Да что вы говорите! – изумился Артем. – Ни в жисть бы не догадался!

– Да! – не замечая иронии, с жаром воскликнул старик и вновь перешел на шепот: – Он – «чужой»! Пришелец! Нелюдь!

Артем поскреб покрытую недельной щетиной щеку и с сомнением взглянул на долговязого «барона», который, оттопырив мизинец, брезгливо прихлебывал компот, сидя через столик от Казарина и Гаплевского. К ушам «аристократа» была привязана обрезками резинки от трусов синяя выцветшая мочалка, концы которой полоскались в тарелке с остатками супа. Очевидно, мочалка изображала бороду. А голова «барона» была обмотана вафельным полотенцем не первой и даже не второй свежести. Вид «аристократ» являл собой довольно плачевный – типичный псих с трясущейся головой.

– Этот? Хм… Вы уверены? Это он, что ли, нелюдь? А какие ваши доказательства?

– А такие мои доказательства, – взволнованно прошептал профессор. – Что я своими глазами видел: он владеет телекинезом! Вы знаете, что такое телекинез?

– Передвижение предметов с помощью взгляда, кажется? – с сомнением молвил Артем, который никогда особенно не интересовался статейками о непознанном, изредка просачивавшимися в советскую прессу, но все же в последнее время нахватался кое-каких верхушек в связи со странным делом, которое ему было поручено расследовать. Впрочем, это все уже в прошлом – и прокуратура, и уголовные дела. Есть только мир, сузившийся до размеров больничной палаты, и вот этой вот провонявшей тушеной капустой и несвежими щами столовки.

– Именно! – просиял меж тем Гаплевский. – Именно, черт возьми!

И смущенно прикрыл рот – на них снова заоглядывались и зашушукались завтракавшие в столовой пациенты.

– Профессор, извините меня, но мне кажется, что вы просто псих! – жестко произнес Казарин.

На этот раз Гаплевский не обиделся, а лишь устало произнес:

– Ну, допустим, я псих, и что с того? Да сейчас, дорогой мой, любой нормальный человек – псих! Времена такие. И все же я собственными глазами видел, как этот человек двигает предметы, не прикасаясь к ним руками, ногами или чем-либо еще.