Художественный символ в «Слове о полку игореве»
Шрифт:
И имя, и прозвище, и продолжительность княжения, и политические принципы роднят Ярослава Осмомысла с Ярославом Мудрым, в силу чего чётче прорисовывается идеал и традиция, в которой Поэт видит опору Руси.
Прочно и высоко сидел Ярослав Осмомысл на троне, так что был виден по всей земле Русской и в соседних странах. Он лично занимался различными делами по управлению княжеством. Одно из них до сих пор не вполне ясно, так как не удалось расшифровать стих «меча бремены чрезъ облакы». Прочтение «бремены» вместо «времены» (изд. 1800 г.) мало что даёт для его осмысления. Не случайно он до сих пор получает самые разные истолкования в переводах: «меча бремена через облака» (слова понятны, но что они значат вместе?), «даже с облака дань собираешь», «И полки послав на врага, твоя, Ярослав, рука, перекидывает их через облака», «через тучи сыпля горы камней» и т. д. Смысл стиха ещё не понят. Если перед нами идиоматическое выражение, нельзя исключать и вариант с «времены», хотя он и представляется маловероятным. Пока же приходится исходить только из общего смысла
Ярослав Осмомысл был богат, имел мощное войско, и соседи боялись его. В 1185 году ещё было памятно, как почти тридцать лет назад молодой Ярослав вышел победителем в борьбе с Киевским князем, отворив врата «Киеву», но успех не вскружил ему голову, и князь, проявив политическую мудрость, «подарил» Киевский трон Смоленскому князю.
Образ Ярослава Осмомысла Галицкрго не оставляет сомнений, что он понимал масштабы восточной опасности для Руси и своего княжества, которое имело общую границу с Половецким полем. На этом основана явно ощущаемая в заключении уверенность Поэта в том, что Ярослав примет участие в объединённом походе русских князей: «Стреляй, господине, Кончака, поганого кощея, — за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича!». И все же Поэт, верный своему взгляду на огромную роль характера человека в его делах, затрагивает в призыве и личные струны княжеской души. Дочь Ярослава была женой князя Игоря, «раны» которого могли взволновать тестя. Второй личный довод связан с христианскими взглядами Ярослава. Поэт нигде не говорит о них прямо, хотя скрытно мысль об этом, похоже, содержится в тексте. Ярослав, предположительно, посылал войска для участия в третьем крестовом походе против неверных («султанов»). Вот почему Поэт призывает его распространить борьбу с «султанами в землях далёких» и на борьбу с их «рабом» (кощеем) Кончаком, который тут, под боком, а потому опаснее тех отдалённых магометанских правителей.
Титулование Волынского князя Романа и его двоюродного брата Мстислава («А ты, буй Романе и Мстиславе!»), тождественно титулованию Рюрика и Давыда. Роман также награждается эпитетом «буй», а Мстислав называется только по имени. Однако сравнение текстов обращений по–иному расставляет акценты в титуловании Романа и Мстислава. Если Давыд никак не отделяется от Рюрика, сливаясь с ним до неразличимости, то Роман несколько раз характеризуется отдельно, так что в итоге возникает образ, которому свойственны персональные особенности.
Роман и Мстислав вместе изображаются только как полководцы. Даже их мысль — «храбрая». Дружины Романа с Мстиславом, как и Рюрика с Давыдом, заслужили похвалу Поэта, но неодинакового достоинства. Рюриковские воины–туры сражаются до последнего, но часто ли они побеждают, об этом Поэт умолчал: мол, пусть читатель судит сам «по былям своего времени». Полки Романа и Мстислава всегда побеждают врагов, и громкая слава о них известна многим племенам и народам. Ее отблеск сияет и на золотых шлемах князей.
Роману посвящена целая строфа: «Высоко плаваеши на дело въ буести, яко соколъ на ветрехъ ширяяся, хотя птицю въ буйстве одолети» («высоко ты на бой взмываешь, исполнен дерзости, — так сокол, оперев крыла на ветер, летит на птицу в стремленье яростном»). Сравнение с соколом высокого полёта ставит Романа–полководца в один ряд со Святославом III, Ярославом Мудрым, Мстиславом и Романом Святославичем. Кроме них, никто из князей не удостоен подобной «хвалы». История подтвердила оценку Поэта: за исключением одной, Роман выиграл все свои многочисленные битвы. И ещё одно сопоставление, изящное и точное: если о Романе — «высоко плаваеши на дело в буести, яко соколъ…» и т. д., то о Рюрике — «Не ваю ли злачёными шеломы по крови плаваша». Сопоставление не прямое, а косвенное. Оно основано на повторении слова «плавати», которым характеризуются действия Рюрика с Давыдом и Романа. И братья и Роман — в этом нет сомнения — храбро бьются с врагом, но Роман господствует на поле боя и возвращается домой победителем, а Рюрик с Давыдом нередко напоминают пловца, с трудом одолевающего бурную реку и выходящего на родной берег обессиленным, с тяжёлыми повреждениями. И тут история сказала веское слово за Поэта: в междоусобном сражении Роман разгромил Рюрика, а потом лишил его княжеского звания и заточил в монастырь. Два последних «дела», конечно, не украшают Романа, но недаром же Поэт назвал его «буйным», причём не один, а три раза. В этом и состоит его существенное отличие от других полководцев–соколов, о котором надо сказать обстоятельнее.
Смысл определений «въ буести» и «въ буйстве», взятых из процитированной строфы, зависит от толкования слов «дело» и «въ буести». «Дело» чаще всего переводится как «подвиг», но, по–моему, без достаточных оснований. У И. И. Срезневского среди множества значений слова «дело» есть и «подвиг», но примеров, подтверждающих это, приведено всего два — как раз те, о которых мы ведём сейчас речь и которые сами нуждаются в обосновании. Получается определение 1с1ет рег 1с1ет. Самое общее военное значение «дела» — сражение, битва. Контекст придаёт этому слову смысл «выигранная битва», то есть «победа». Но «победа» — это не «подвиг». Никакого конкретного героического деяния Романа, которое можно было бы оценить как подвиг, не изображается. Словом, ниоткуда не вытекает, что «дело» означает
«подвиг». Более того, в упомянутой строфе смысл «дела» несколько уточнён способом его совершения «въ буести», то есть «яростно».Поэт решительно сближает характеры Романа и Игоря, хотя судьбы их противоположны. Игорь в плену у половцев, «для него померк свет солнца», и он вызвал волну новых половецких нашествий, от которых жестоко пострадали прежде всего пограничные города «по Роси и по Суде», так что деревья (сама Природа!) в скорби обнажили кроны–головы («не от добра листву сронили»), А князь Роман свободен, как сокол, и удачлив в боях с врагами. «Игоревы храбрые полки» вечным сном уснули «в поле Половецком», а перед воинами Романа «Хинова, Литва, Ятвязи, Деремела и Половци» склоняют покорные головы. Поэт, оплакивая поражение Игоря, рассчитывает, думается, на сочувствие «буй Романа» и надеется растрогать его. Об этом написана целая строфа и ещё последний стих, также имеющий экспрессивную минорную окраску: «А Ольговичей, храбрых князей, уже нет на поле брани». Печаль о храб–рых, но опрометчивых князьях, жестоко поплатившихся за недооценку половецких сил, оказывается, может быть для Романа действенным аргументом за объединение сил на борьбу с половецкой опасностью. Выходит, характеру Романа была свойственна отзывчивость, если он придавал столь серьёзное значение состраданию к несчастию вовсе не близкого ему человека.
Конец — всему делу венец. Там, где в обращениях к левобережным князьям, призыв к отмщению, в обращении к «буй» Роману и Мстиславу — соблазн новой победой: «Донъ ти, княже, кличетъ и зоветь князи на победу». Примечательна эта замена мотива отмщения мотивом новой воинской славы, эта гордость репутацией победителей, которая, похоже, была исключительно сильной особенностью волынских князей.
Последнее обращение Поэта адресовано одновременно пяти князьям. До сих пор нет единства мнений о том, кого Поэт имел в виду под «тремя Мстиславичами». Я согласен с В. А. Рыбаковым, по–моему, доказавшим, что речь идёт о сыновьях Мстислава Ростиславича Храброго. Они были ещё молоды и, естественно, названы не по именам, а по отчеству. Князья Ингварь и Всеволод не отличились ничем особо, а потому Поэт и поместил их вместе с Мстиславичами в одной раме группового портрета. Все они «не худого гнезда», т. е. из знатного, славного рода. Поэту очень важно также, что князья получили свои владения по праву, а не как победители в братоубийственных войнах. Князей же, увеличивавших вотчины «победными жребии», то есть путём насилия над более слабыми соседами, Поэт резко осуждает. Глагол «расхытити» (растащить, расхватать, раскрасть, разграбить) не оставляет в этом сомнений. Понятно, что Поэт имел веское основание надеяться на участие пятерых князей в объединённом походе против половцев. И даже на то, что они лично пойдут во главе своих полков («Где же ваши шлемы золотые…»).
Обращение к пяти князьям заканчивается знаменитым призывом «Загородите Степи ворота своими стрелами острыми…», о выразительности и точности которого много писалось в литературе о «Слове». Этот призыв — художественный символ огромного воздействия, созданный Поэтом на основе иносказательного выражения «затворить ворота города». Смысл символа далёк от прямого смысла предложения «затворить ворота города» по какой-либо вполне ординарной, мирной причине. Когда городские власти принимали решение «затворить ворота» от врага, то, как правило, оно вело к мобилизации и сплочению всех горожан и к их непосредственному участию в обороне города. В таких случаях возникала ситуация «либо победить, либо умереть», что множество раз подтверждалось на деле и что поэтому также вошло в содержание иносказательного выражения. Поэт, опираясь на него, создаёт один из самых мощных и глубоких символов «Слова».
«…Оборона Руси представляла собой очень сложную, разветвлённую, тщательно обдуманную и проверенную десятилетиями систему. Опираясь на неё, русские князья нередко предпринимали рейды в глубь степей. Со времён Мономаха такая активная оборона считалась лучшим способом обезопасить Русь от очередного набега… Игорь обнажил два важных звена на восточном фланге — Северское и Курское» (Б. А. Рыбаков). В обороне границ открылась трёхсоткилометровая брешь. Ее-то и назвал Поэт «воротами», но не в город, а в Русь, которая таким образом уподобляется осаждённому городу. По логике символа граждане Руси отождествляются с жителями города, «затворившего ворота». От всех русичей требуется теперь, по мысли Поэта, такое же самоотверженное единение в борьбе, какое проявляет население осаждённого города. И хотя владения волынских князей находятся очень далеко от Восточных Ворот в Русь, но Русь — это и их Город; их Дом, а потому Поэт и к ним обращается с символическим призывом: «Загородите Степи ворота стрелами острыми! За землю Русскую, за раны Игоря, Игоря Святославича!»
Если в метафорическом выражении «затворить ворота города» вполне ощущается семантическая первооснова (у города есть ворота, и они затворяются), то в художественном символе третьей степени «Загородите Степи Ворота» исходное значение полностью исчезло. Потому-то Поэт употребляет другой глагол — «не затворите», а «загородите». Так возникает в сознании читателя мобилизующий образ–символ: русские войска во главе с лучшими князьями самоотверженно бросаются на защиту Восточных Ворот Руси, а воинам дружно помогает русский народ — и пахари и ремесленники, и молодые и старые. Как бы это было прекрасно и жизненно важно, если бы на призыв «Загородите Степи Ворота1» Русь солидарно и быстро ощетинилась «стрелами острыми»! Что может быть проще, древнее мысли «в единстве — сила» и что труднее, трагичнее пути к нему?!