Худшее из зол
Шрифт:
После Меркьюри запел Брайан Адамс о том, что все, что он делает, — для тебя.
Майки повесил голову.
Нет, он совсем не этого хотел. Все эти годы он мечтал совершенно о другом.
Совсем не для этого столько страдал.
У него была цветная мечта. Голубое небо, зеленая трава. Коричневые стволы деревьев с зелеными листочками. Цветы всевозможных расцветок и тонов. В тюремной библиотеке он брал книги, а на занятиях по живописи делал наброски и рисовал свою мечту акварелью. Он настолько в нее поверил, настолько с ней сжился, что даже вдыхал аромат полевых цветов,
Мечта давала пищу уму и сердцу, цель в жизни помогла не сломаться. Он даже из тюрьмы вышел раньше положенного срока.
Его перевели на поселение в живописной сельской местности. Там он часто смеялся, шутил с надзирателями, отдыхал. И мечтал о будущем, которое ждет на свободе. О светлом будущем.
Он жил надеждой. И своей мечтой.
И вот на тебе — реальность. Жестокая правда жизни.
Все вокруг одного цвета — серого. Разных оттенков, но только серого цвета. Квартал, в котором его поселили. Мертвые заплатки жухлой травы. Небо. Все исключительно серое.
И его мечта: она скукожилась и стала твердой, как бетон в доме, где он жил.
Как тюрьма.
Но времени испугаться не было — ему нашли работу. В многоэтажном гараже приходилось воссоздавать картины преступного прошлого, о котором он понятия не имел, и прикидываться крутым бандитом, которым он никогда не был.
«Убрать Картера».
Его начальники — не бедные парни, которые играют в крутых пролетариев. Носят дорогие потертые джинсы и футболки. Пьют дорогущее бутылочное пиво. Насмотрелись боевиков и соревнуются, кто кого перецитирует.
А еще — они очень похожи на студентов. Майки ненавидел студентов.
Майки им понравился сразу, потому что он «настоящий зэк», который «знает, как это делается», потому что он «из этих самых».
Они повсюду таскали его за собой. Опекали, демонстрировали знакомым, как клоуна.
От него все время хотели дешевого спектакля, хотели, чтобы он соответствовал тому, каким они желали его видеть.
— Расскажи-ка нам, за что ты попал.
— Да, как все в тот день происходило.
О каком дне они спрашивают, интересовался он у них.
— Расскажи нам о гангстерах, о преступниках. Ты ведь знаком с ними.
Гангстеры. Преступники. Был ли он с ними знаком? Конечно, был. Гангстеров и преступников знал любой, кто рос на тех же улицах, что и он.
Они делали широкие жесты: отстегивали крупные суммы детским домам и больницам. Исключительно для того, чтобы пустить пыль в глаза жителям своего района, демонстрируя, как они пекутся об их благе.
Но они становились такими не сразу.
На самом деле они были очень далеки от образов романтических героев, а в их действиях не было ни намека на искренность и щедрость души. Только подлость и низость. Они из кожи вон лезли, чтобы вырваться из того общества, в котором росли, а тех, кто принадлежал к той же социальной прослойке, готовы были унижать и издеваться над ними. Они легко шли даже на убийство.
А потом вдруг превращались в благодетелей.
И давали деньги, чтобы их уважали.
Уважали
и боялись.Купленные таким образом люди становились их глазами и ушами — без сбоев работающая система слежения и предупреждения против возможных конкурентов и любого другого посягательства.
Так действовала и процветала эта братия.
Майки не желал принимать в этом участия. Не желал становиться одним из этих.
Между прочим, никто из них не цитировал Аля Пачино и других киношных героев.
— Майки, ты должен заниматься тем, что хорошо знаешь.
— Будешь в Ньюкасле экскурсоводом по преступному миру.
— Мы тебе поможем. Классная будет штука.
— У нас есть нужные связи.
Они отметали любые его возражения.
Между тем ни гангстером, ни преступником он никогда не был.
Он был просто невезучим, озлобленным человеком.
Трудно сказать, что появилось сначала — невезучесть или озлобленность, но в конце концов из-за того и другого он убил человека.
Он вспомнил себя подростком — стеснительный ребенок, обожавший читать книги о космосе. Он с удовольствием носился с какой-нибудь интересной мыслью в голове, а не со сверстниками на улице за футбольным мячом.
В семнадцать оставался совершенным ребенком в душе, хотя физически вполне созрел.
Несчастья начались, когда умерла мать. Она была единственным существом, которое он в своей жизни любил. Майки совсем растерялся и не знал, что делать. Мир перевернулся.
Ему не с кем было поговорить, не к кому прийти, некого любить. Никому не было до него дела.
Он начал пить. Это означало, что он может куда-то пойти, чем-то заняться.
Начал бесцельно бродить по улицам — ходил везде. Днем и ночью — время суток значения не имело.
А потом случилась беда.
Было раннее утро. Он устроился на скамейке в парке — на своем привычном ложе. Обернулся старым отцовским пальто, в кармане остатки пособия по безработице и недопитая бутылка бренди. В пьяном забытьи он потерялся во времени и пространстве.
Мимо него, возвращаясь домой после гулянки в клубе, шли два студента и, увидев бродягу, решили покуражиться. Например, стянуть у него деньги, если есть. Попинать его. Отметелить. Может, даже поджечь.
Майки очнулся, когда они, жутко ругаясь, пинками и тычками пытались заставить его принять сидячее положение.
Невезучий, озлобленный человек.
Он полез в карман — рукой двигали страх и чувство самосохранения — и вытащил бутылку с остатками бренди. Ухватившись за горлышко, ударил по голове одного из молодцев. Бутылка не разбилась.
Совсем не как в кино.
Студент удивленно на него уставился, скорчив гримасу от боли.
— Ты что — чокнутый совсем? — выкрикнул он.
Второй неуверенно мялся за его спиной.
Первый начал злиться:
— Ах ты, мразь! Грязная скотина!
Перепуганный Майки еще раз ударил его бутылкой, потом бросил ее на асфальт, бутылка со звоном разбилась. Парень согнулся пополам, обхватив голову руками. Майки посмотрел на второго — тот повернулся и помчался прочь.