Олег Григорьев (1943-1992).

Если где-то кому-то плачется, Значит где-то очень хохочут. Если кто-то от солнца прячется, Значит кто-то погреться хочет.. Если мальчик любит труп, Тычет в трупик пальчик, Про такого говорят – Некрофильчик мальчик! Жена торговала колбасой, И так разъелась на колбасе она, Что когда входила в бассейн, Вода выходила из бассейна. Жену свою я не хаю, И никогда не брошу её. Это со мной она стала плохая, Взял-то ее я хорошую. Зашли мы к Сизову с приятелем, Закрыт на замок его дом. Такой был прием неприятен нам, Ну что ж, подождём под дождём.. Земля тормознула резко, Я о шкаф ударился с треском. Все стекла и рюмки побиты – Земля соскочила с орбиты.. Костёр пылает ярко, Но как-то зябко мне – Лицу ужасно жарко И холодно спине. Кресло рассохлось – не починить. А на свалку выбросить жалко. Буду друзьям и гостям говорить, Что это кресло-качалка. Кто-то не поленился, Бросил кирпич в монумент, От героя отбился Самый важный фрагмент. Лежу я в одиночестве На человеке голом, Ни мужском, ни женском, Каком-то среднеполом.. Людей стало много-много, Надо было спасаться. Собрал сухарей я в дорогу, И посох взял, опираться. – Когда вернёшься? – спросила мама. – Когда людей станет мало.. Мазохисту на лавке Втыкали дети булавки, Не от тоски, не от шалости, А втыкали от жалости. Меня ударили вчера Тяжёлым аппаратом, Вчера я круглый был с утра, А к вечеру – квадратный. Много нас по подобию божию И всё-таки каждый с изъяном. Будем считать что изъянами Обязаны мы обезьянам. На боку кобура болталась, Сзади шашка отцовская звякала. Впереди меня всё хохотало, А позади всё плакало. На заборе валенки Вверх ногами сохли. Значит, эти валенки Вниз ногами мокли. Один башмак мой чавкал, Другой башмак пищал, Покинуть предложили Мне танцевальный зал. Однажды Серёжа и Оля Попали в магнитное поле. Напуганные родители Еле их размагнитили.. Петров лежал с открытым ртом В фуфайке на спине, И сверху вниз кубинский ром Лить приходилось мне. Вдруг замечаю – что за чёрт!
– Осталось мне так мало - Я лью да лью, а он уж мёртв, - Грамм восемьсот пропало.. Приехала жена из Сочи Чёрная, как сапог. Я даже вначале обрадовался очень, Потому что сразу узнать не мог. Пьём пытаясь не упасть, Мы бутылку за бутылкой. Есть хотим, но не попасть Ни во что дрожащей вилкой. Разбил в туалете сосуд – Соседи подали в суд. Справа винтовка, слева винтовка, Я себя чувствую как-то неловко. Растворил жену в кислоте… Вот бы по кайфу зажили! Да дети нынче пошли не те – Взяли и заложили. С бритой головою, В форме полосатой Коммунизм я строю Ломом и лопатой.. Сизов, пропахший табаком, И я, пропахший тмином, Надели зимние пальто – Запахли нафталином.. Сказал я девушке кротко: – Простите за нетактичность, Но бюст ваш, и торс, и походка Напомнили мне античность. Она в ответ мне со вздохом: – Простите, но ваше сложение Напомнило мне эпоху Упадка и разложения.. Склонился у гроба с грустной рожей, Стою и слушаю похоронный звон. Пили мы одно и то же, Почему-то умер не я, а он. Соседку пнул сапогом, Разрушил её конструкцию, Привезли из больницы потом Её реконструкцию. У доярок глаза вытаращены, Трактористы глядят зубрами: "Уберём то, что выращено, Сохраним то, что убрано!" . Увязался М за Ж И схватил её за Ж. Рассердилась Ж на М Да как даст ему по М. Участковый стал в двери стучать, Я за ним в глазок следил, даже в оба. С таким же успехом он мог стучать В крышку моего гроба. Григорьев Олег ел тыкву И упал в неё с головой. Толкнули ногой эту тыкву, Покатили по мостовой. Катилась тыква под гору Километра два или три. Пока этот самый Григорьев Не съел её изнутри. Громадные, выше крыш, Надо мной шелестели тополи. Подошёл какой-то мылыш И об меня вытер сопли. Далеко зашёл я в искусстве и камуфляже: Пишу – большая капуста, Думая – крупная кража..? Девица в кустах полуголая Выдала странный стриптиз – Трусы сняла через голову, А лифчик не верхом, а вниз. Дети кидали друг в друга поленья, А я стоял и вбирал впечатленья. Попало в меня одно из полений – Больше нет никаких впечатлений.. Дрожу в подворотне от холода, Стою и зубами щёлкаю, Живот мой сведён от голода, И, верно, похож на волка я.