Хватит ныть. Начни просить

– Ксантея. Возьми пончики.

* * *

В самом начале «полиция справедливости», казалось, пристально следила за моей карьерой. Несмотря на упоминания в журналах, трансляции на радио и телевидении, выступления в больших местах, растущая слава и всеобщее внимание делали меня более неуверенной, будто я обманывала всех. В плохие дни успех совершенно не обнадеживал меня, наоборот, он усугублял мой страх, что я ненастоящая.

Голоса в моей голове, которые утверждали, что я фальшивка, не могли заглушиться комплиментами от других артистов или поздравлениями моих наставников, или даже тем фактом, что родители перестали спрашивать меня, что я делаю со своей жизнью (благодаря тому, и в этом я уверена, что мое шоу упомянули в New Yorker, они наконец поняли, чем я занималась).

То, что остановило голоса и освободило меня от последствий работы «полиции справедливости» было следующим: после сотен автограф-сессий, после разговоров с тысячами фанатов я начала верить, что моя работа настолько же важна, как и их.

Они разговаривали со мной открыто. На автограф-сессиях. В Twitter. Адвокат любит слушать мою музыку по дороге на работу. Эколог сказал, что мой первый альбом

помог ему сдать экзамены. Молодой врач рассказал, что у него был нервный срыв во время учебы и что постоянное прослушивание моей песни Half Jack помогло ему с этим справиться. Профессор встретил свою жену задолго до концерта The Dresden Dolls, а сейчас его жена была в коме после автокатастрофы, он отправил мне ее ожерелье в качестве подарка на память.

Это были реальные люди с реальной работой, благодаря которым общество работало. И их было много.

Я запоминала все эти истории одна за другой, десятки, сотни, тысячи. Я держала этих людей в своих объятиях, я чувствовала, как нас окружали жизнь, смерть и музыка.

И однажды все изменилось, это случилось, а я даже не поняла этого.

Я поверила, что я – настоящая.

* * *

Я закончила выступление в Перте и направлялась к дому моего фаната, у которого мы с австралийской командой остановились. Мне позвонил Нил из Нью-Йорка.

Он сказал:

– Мой отец умер.

– Что?

– Он умер. Мой отец умер. У него была деловая встреча, у него что-то случилось с сердцем, он упал, и он умер.

– О боже, Нил.

Что я могла сделать? Физически я была настолько от него далеко, насколько это было возможно. Мы встречались всего около трех месяцев, но этого было достаточно, чтобы понемногу влюбляться в него.

– Хочешь, я приеду прямо сейчас? Я могу вылететь ближайшим же рейсом, – предложила я. – Я прилечу и буду с тобой.

– Нет, дорогая, – его голос был похож на зомби. – Оставайся там. Заканчивай свой тур. Поезжай в Тасманию.

– Нет. Я прилечу. Правда. Я хочу.

– Нет, не надо. Я прошу тебя. Оставайся там. Сделай жителей Тасмании счастливыми.

Я чувствовала себя такой беспомощной. Он был в Нью-Йорке, у него должна была начаться автограф-сессия по поводу выхода его новой книги для детей. В Австралии была полночь, а там одиннадцать утра.

Я поговорила с ним еще чуть-чуть, а потом повесила трубку и чувствовала себя бесполезной.

В ту ночь мне отдали спальню хозяев дома – но я не могла понять, где я, я уснула, крепко сжав трубку у себя в руке. У Нила была такая же глубокая связь с фанатами, как и у меня. Я могла себе представить его там, как первые люди подходили к нему с книгой в руках, я представляла, как он растворяется в их историях, в их лицах, в их рассказах.

Я представила, как он медленно подписывает каждую книгу, фокусируя внимание на этом задании и иногда думая, когда чернила касаются страницы, и теряется во времени: «Мой отец умер». Я позвонила ему сразу же, как открыла глаза на следующее утро, сработал автоответчик.

Я позвонила Кэт, его давней подруге, которая помогала ему с автограф-сессией.

– Как он? – спросила я. – Как все прошло? Он в порядке?

– Ты не поверишь, но… он все еще подписывает книги.

Он находился там семь часов, к нему пришли полторы тысячи человек.

Я не знала, что делать. Написать длинное, искреннее письмо? Отправить цветы? Это было нелепо.

Поэтому я позвонила своей тогдашней ассистентке – замечательной Бет, которая также была в Нью-Йорке, – рассказала об отце Нила и дала инструкции. Она бегала по всему городу, чтобы выполнить некоторые задания, и успела как раз к тому моменту, как Нил спустя восемь часов после начала подписывал последнюю книгу.

Она положила перед ним томат, расписание и банан.

– От Аманды, – сказала она ему.

Кэт стояла в стороне, она написала мне:

«Ты сделала это. Я не знаю как, но ты это сделала. Он только что впервые улыбнулся».

АМПЕРСАНД

Я иду по улице ночью,Городские огни холодны и жестоки.Меня утешают гудки и звуки грузовиков,Хоть этот мир такой плохой,Эти люди спешат на помощь погибающим,И хотя я не могу им помочь,Я выполняю свою роль просто улыбаясь.Парни из гетто свистят мне,Пока я достаю ключи из кармана.Интересно, такой метод ухаживанияКогда-нибудь был эффективным?Нашлась ли девушка в истории, которая сказала:«Конечно! Ты такой милый! Пойдем ко мне!»Но я всегда шокирую их, когда отвечаю:«Привет, меня зовут Аманда».Я не собираюсь жить на одной стороне амперсанда,Даже если я пойду с тобой, я не та девушка, за которую ты меня принимаешь.Я не подхожу тебе,Потому что потеряю свой голос.Нет, я не буду смотреть на тебя,Потому что не я здесь сумасшедшая…Я потратила годы своей жизни,Напряженно размышляя о пожарах.Я начала, когда думала, что чтобы быть сильным, нужно быть огнеупорным.И теперь, чтобы сделать перевязку, возникает вопрос:Насколько они настоящие.Всегда есть тот, кто критикует меня:Она просто любит играть в доктора.Лежа в кровати,Я вспоминаю твои слова:«Не бывает случайностей.Но у тебя уже есть надгробие,Резное и красивое,Твое больное удовлетворение,Ее и его соответствие.Ромашки парами подняты к горизонту,Твои глаза полны кетчупа.(Здорово, что ты стараешься!)Я не собираюсь жить на одной стороне амперсанда,Даже если я пойду с тобой, я не та девушка, за которую ты меня принимаешь.Я не подхожу тебе,Потому что потеряю свой голос.Нет, я не буду смотреть на тебя,Потому что не я здесь сумасшедшая,Не я здесь сумасшедшая, да…Когда я встаю в два часа,Пожар уничтожил квартал,Но по иронии остановился на моей квартире.Все мои соседи спят,Никто не заслуживает смерти,Но ты был убежден,Что я тебя не любила.У тебя только один выход.Я могу быть романтичной,И я могу пожертвовать своей жизнью ради этого,Но я не умру за тебя.(Знаешь, я не Джульетта!)И я не буду смотреть, как ты себя сжигаешь, детка.Нет, я не буду останавливать тебя,Потому что не я здесь сумасшедшая,Не я здесь сумасшедшая, да.НЕ Я ЗДЕСЬ СУМАСШЕДШАЯ.

– Who Killed Amanda Palmer, 2008

* * *

Мы встречались год, и Нил начал просить меня выйти за него замуж.

Идея замужества пугала меня.

Он просил и просил. Мы просыпались утром, и он просил. Мы ложились спать, и он просил. Мы прощались после длинного телефонного разговора, и он просил. Это была шутка, но в каждой шутке есть доля правды.

Глубоко внутри я чувствовала отчаянное желание остаться независимой, а ирония заключалась в следующем: девушка, которая пять лет простояла на коробке, которая влюблялась и чувствовала связь с миллионами проходящих незнакомцев, стойко сопротивлялась настоящей человеческой близости. Моя внутренняя феминистка закатывала глаза. Почему нельзя просто встречаться, черт подери. Возможно, можно вместе жить. Сейчас же не пятидесятые!

Но он хотел пожениться. На практическом уровне (он встречался с рок-музыкантом, я была на шестнадцать лет его моложе) это значило, что он мог бы представлять меня, как «жена», а не «подруга», и как бы досадно это не звучало, но люди бы принимали меня всерьез. А тот факт, что мы постоянно были в разъездах, значило, что вариант «просто жить вместе» нам тоже не подходил.

И не считая практических причин, он просто хотел жениться на мне. Он говорил, что со мной он чувствует себя в безопасности.

Мне не было важно, чтобы меня начали воспринимать всерьез. Но я подумала, что мы можем договориться.

Я задала ему ряд вопросов.

– Я хочу жить и работать одна. Если мы поженимся, мне нужно будет жить с тобой?

– Нет, – сказал он. – Ты выйдешь за меня?

– Мне нужно будет вести себя как жена? Я не хочу быть женой.

– Нет, тебе не нужно быть женой, – сказал он. – Ты выйдешь за меня?