Хвост

– Олег Иванович, куда же вы, – задыхалась рыжеволосая Таня. Чем-то напоминала она Олю Кукушкину.

– Танечка, мне в лес надо.

– Вы тоже... Статью в «Огоньке» читали? – всхлипнула девушка.

– Бежим, Таня раздевайтесь, иначе не успеем, – крикнул Хвостов.

– Господи, за что все это, – всхлипнула Таня. Как Олег Иванович и ожидал, у нее был хвост, длинный и рыжеватый.

– Сейчас, Танечка, – кричал Хвостов, повиснув на лиане. – Хвост давайте. Скорее, сюда...

– Какой вы сильный, Олег, – сконфузилась рыженькая девчушка.

– Труд сделал из человека обезьяну, Танечка, ты меня прости, вопрос у меня нескромный. Это, оно как у тебя выросло? Само по себе, или облучения какие?

– Хвостов, вы потрясающий мужик, – Танечка пыталась поспеть за Олегом Ивановичем. – Само оно выросло, просто так. А куда мы торопимся?

– Не знаю, Танечка, не спрашивайте. – Так надо, наверное. Туда, к подножию гор?

– Я устала, – Танечка уселась на ветке, обиженно поджав под себя ноги.

– Ну хорошо, переночуем...

Сон в джунглях был беспокойным. Кричали неизвестные звери, Хвостов то и дело вздрагивал от треска веток и странных шорохов. Танечка спала у него на руках. Она была совсем даже не тяжелой, губки у нее были влажными, соски острыми, и Олег Иванович загорался желанием, то с клокочущим в груди восторгом ощущал себя первобытным человеком. К утру он все-таки заснул...

– Эрр! – оскалился он, почувствовав присутствие постороннего.

– Новенькие, что ли? – на беглецов с любопытством смотрел хвостатый мужик с дубинкой в руке.

Хвостов никогда еще не видел такой густой, курчавой волосатости, покрывавшей все тело, за исключением, пожалуй, глаз.

– Вы что здесь все по-русски разговариваете?

– Так хвосты-то не у всех вырастают. Ты в Челябинске поживи, браток, там целая область светилась. Радиоактивную картошечку пожуй несколько лет подряд...

– Значит, все-таки Чернобыль... – вздохнул Олег Иванович.

– Ну, значит, правила у нас в стаде простые: Самку – вожаку, а тебя, парень, – в охрану определим.

– Это что еще значит? Какому вожаку?

– Михалычу. И не вздумай возникать, парень, – зашептал волосатый. – Михалыч страшен. Знаешь, сколько он таких как ты на куски разорвал. Ведь он в лесу отъелся, как горилла стал – весу кило триста, рост два с половиной метра. Так что не нарушай иерархию, браток, бери дубинку, и в охрану.

– Не хочу я в охрану, – в горле у Хвостова запершило, и он с трудом удержался от стона. – Я не затем сюда летел. Я думал своих найти...

– Ну, началось... Ты эти сопли брось, иначе не выживешь. Что, думаешь, физиологический регресс не сопровождается социальным? – Волосатик хрюкнул, довольный собственным интеллектуальным уровнем.

– Философ, блин, – Олег Иванович сжал кулаки.

– А что, – заинтересованно спросила Танечка. – В этом вашем Михалыче действительно два с половиной метра?

– Самый крупный самец в долине, за ним – как за каменной стеной. Соглашайтесь, девушка, во-первых, всегда свежие фрукты обеспечены. Во-вторых, привилегированный детский садик. Михалыч очень свое потомство любит.

– Таня, не ходи туда. – грустно процедил Олег Иванович.

Какой ты умный, Хвостов. Что ты мне предлагаешь, всю жизнь с тобой по джунглям прыгать с ветки на веточку? Я, может быть, о таком самце всю жизнь мечтала.

– Ну, как знаешь. Не для меня это. – Хвостов схватился рукой за ветку.

– Куда пошел! Стоять!

– А иди ты, – хвост раскрутился пропеллером, полоснул волосатика по щекам, тот, заревев от боли, упал.

– Не подходи! – рычал Олег Иванович. Хвост его вращался все быстрее, сливаясь в белесый полупрозрачный круг, и, неожиданно для самого себя, Хвостов оторвался от земли.

12.

Господи, странно как! – Хвостов прислушивался к мерному гудению хвоста. Небольшое напряжение спины, и кроны деревьев уплыли в сторону. – И как хорошо!. Ну и куда мне теперь лететь?

Серебристый туман поднимался от заболоченных берегов огромного озера, первые лучи солнца играли зайчиками на воде...

– Такая природа красивая, а мы все, как муравьишки, копошимся, все хочется чего-то. Ээх, люди... Белеет парус одинокий в тумане, ... Голубом... Что ищет он в стране далекой... В краю родном... Увы, он счастья не ищет. Черт, забыл! – Олег Ивановичу неожиданно открылись гармония и красота забытого школьного стихотворения.

13.

Шло третье утро сафари. Вчера гонялись за антилопами на джипах, но ни одной не положили, и вечером отдыхали на полную катушку. Гоша и Димок курили «Мальборо». Лица у них были опухшими. Гошу жутко мутило. Русскому организму в жарком климате виски противопоказано.

– Давай, на хер, время уходит. – Димок опохмелялся пивом.

– Куда, бля. Не хочу.

– Куда, куда... Фламинго стрелять, блин. Давай, пошли. Лодка на берегу стоит, баксы заплачены.

– Ох, дела... – Гоша стонал. – Как они живут здесь?

– Глотни пивка, полегчает. На тебе ружье, только осторожно. Щас утки пойдут.

– Какие утки, на хер. Здесь одни крокодилы.

– Сам ты крокодил, сиди тихо....

– Смотри, точно, крокодил полетел! Крокодил Гена, бля, режьте меня! Режьте!

– Ты чего, обкурился, что ли, – сплюнул Димок, но, посмотрев наверх, только и смог протянуть «Йокола мене».

– Бери, бери его.

– Куда, куда, правее целься.

– Уйдет... Смотри как вильнул, сука!

– От меня не уйдешь, знаешь, каких я козлов клал?

– Попал! Попал, смотри, как он ногами дрыгает!

Хвостов начал падать в озеро.

– Ээх, люди, твою мать! – он погрозил стрелявшим кулаком. Вспомнил! Я все вспомнил! Под ним струя светлей лазури Над ним луч солнца золотой А он мятежный просит бури!

И Олег Иванович рухнул в озеро, подняв фонтан брызг.

– Как будто в бурях есть покой – он наглотался мутной, теплой воды, и на поверхности наступила тишина.

14.

До вылета самолета оставалось около часа.

– Ну их на хер, эти сафари. – Гоша судорожно скривился. – Как вспомню, что мы Карлсона этого замочили... С души воротит.

– Да ладно тебе нудить, неплохо отдохнули. Ты возьми, коньячку выпей, полегчает. – Димок поморщился.