Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота

Три солнечных восхода миновало без какой-либо весточки о юной феле. Фритти считал маловероятным, чтобы она попросту покинула округу, но ведь не было найдено ни малейшего признака насилия, да и соплеменники не видели и не слышали ничего необычного.

Изо дня в день он продолжал искать ее, измученный, гонимый своими неодолимыми, неотступными бедами. Сперва его семья и логово, потом это.

После третьего дня поисков отчаялся даже Маркиз.

— Это, конечно, ужасно, Хвосттрубой, — сказал ему друг, — но иногда Муркла призывает нас, и мы уходим. Ты знаешь это. Мягколапки больше нет. Боюсь, это так.

Фритти утвердительно кивнул, и Маркиз ушел к Племени. Однако Хвосттрубой не собирался бросать поиски. Он знал: сказанное Маркизом — правда, но четко чувствовал — хоть и не очень понимал, каким образом, — что Мягколапка не ушла к Муркле, а живет где-то на земных полях и ждет его помощи.

Через несколько дней Фритти разнюхивал лазейку в колючей изгороди, возле которой они с Мягколапкой столько раз играли в Круть-Верть, ему встретился Ленни Потягуш.

Старый охотник приблизился, производя не больше шума, чем осенние листья, шевелимые ветром, — с такой уверенной бережливостью движений нес он свое рыжевато-коричневое тело. Когда он подошел вплотную к Фритти — страшно смущенному присутствием матерого кота, — то остановился, уселся на задние лапы и устремил на юнца оценивающий взгляд. Пытаясь почтительно склонить голову, Хвосттрубой ткнулся носом в колючку и от боли невольно испустил стыдливое мяуканье. Холодный созерцательный взор Потягуша смягчился усмешкой.

— Мягкого мяса, Потягуш, — сказал Фритти. — Вы нынче… мрррмм… греетесь на солнышке? — Он с неуклюжим движением умолк, а так как день был совсем серым и небо затянуто тучами, Фритти внезапно вовсе потерялся — лучше бы ему вообще ничего не говорить, а того лучше — провалиться сквозь землю, под колючий куст.

Увидев, что юный кот так растерян, Потягуш фыркнул от смеха и опустился на землю. Лениво разлегся, держа голову высоко, а всем телом выказывая притворную расслабленность.

— Приятной пляски, малыш, — отозвался он и умолк, чтобы величественно зевнуть. — Вижу, ты все еще охотишься за своей… как-ее-там… Мясохапкой, верно?

— Мя… Мягколапкой. Да, я все еще ее ищу.

— Ну-ну… — Старый кот слегка огляделся, словно отыскивая крошечную, пустяковую вещь, которую обронил, и наконец сказал: — О да. Так оно и есть. Вот именно. Ты хочешь прийти сегодня вечером на Обнюх.

— Что?! — Фритти был поражен. Обнюхи устраивались для Старейшин и охотников — для обсуждения важнейших дел. — Мне — на Обнюх? — выдохнул он.

— Ну… — Потягуш снова зевнул. — Насколько я понимаю — хотя Всемогущий Харар знает, что у меня есть занятия посущественней, чем следить за всей этой вашей приходящей и уходящей мелюзгой, — насколько я могу заключить, после минувшего Сборища произошло множество исчезновений. Шесть или семь, в том числе твоя подружка Хряпомяска.

— Мягколапка, — тихонько поправил Фритти, но Потягуш уже исчез.

Над Стеной висело и светилось Око Мурклы, державно мерцая в черноте ночи.

— У нас есть и еще одно затруднение, и некоторых матерей одолевает беспокойство. Им очень неприятно то, что творится в последнее время. Матери ведь подозрительны, сами знаете.

Говорившим был Грязепыт, который проживал в дальнем поселении Племени, по другую сторону Опушки Дубравы. У них были свои собственные Сборища, и они редко тесно соприкасались с кланом Фритти.

— Вот что я разумею, — продолжал Грязепыт, — ну, это неестественно. Я разумею, что мы, конечно, каждый сезон теряем двух-трех котят… а то и взрослых, которые решаются рыскать, никому не сказавшись. Феле свойственно тревожиться, если вы унюхиваете смысл. Но у нас уже трое пропавших — за несколько дней. Это неестественно.

Гость с дальней стороны Дубравы сел, и среди собравшихся вождей клана раздалось приглушенное шипение и перешептывание.

У Фритти стало спадать волнение, вызванное присутствием на Обнюхе. Услышав и от других рассказы о таинственных исчезновениях и поняв, что дело это нешуточное — мудрые коты вокруг него трясли головами и в замешательстве поскребывали морды, — он вдруг заинтересовался, а не смогут ли они все вместе как-нибудь помочь найти Мягколапку. Ему казалось — едва старые коты узнают о его беде, выход будет найден, — но подумать только! Брови и носы блюстителей обычаев клана морщились от тревоги. Хвосттрубой почувствовал, что его покидает надежда.

Верхопрыг, один из самых младших присутствующих — хоть и был несколькими сезонами старше Фритти, — встал, чтобы говорить.

— У моей сестры… у моей сестры по выводку, Трепетуньи, только что, в минувшее Око, пропали два котенка. Она внимательная мать. Они играли на опушке под деревом, и она на миг отвернулась, потому что у ее младшего сбилась в колтун шерстка. А когда обернулась, они уже исчезли. И ни лисой, ни совой не пахло — она все обыскала, сами понимаете. Она очень расстроена. — Тут Верхопрыг неловко оборвал свою речь и сел.

Остроух встал и оглядел собравшихся:

— Что ж, если ни у кого больше нет таких историй?…

Потягуш неохотно поднял лапу:

— Прости, Остроух, я все же полагаю… где же он?… ах да, вот он. Вот юный Хвосттрубой, у которого есть что сообщить. Я разумею — если это не слишком вас обеспокоит. — Потягуш зевнул, приоткрыв острые клыки.

— Хвостпробой? — раздраженно переспросил Остроух. — Что еще за имя?

Жесткоус улыбнулся Фритти:

— Нет, Хвосттрубой. Не так ли? Говори, с чем пришел, малец.

Хвосттрубой встал, и все взоры обратились на него.

— Ммя… то есть я… — У него, как у хворого, обвисли усы. — Ну знаете… Мягколапка, она моя подруга… она… она… Мягколапка… ну так она пропала…

Старый Фуфырр выдвинулся вперед и проницательно взглянул на него:

— Ты что-нибудь узнал о том, что с ней стряслось?

— Нет… нет, сэр, но, по-моему…

— Правильно! — Остроух потянулся и без церемоний хлопнул Фритти по макушке, чуть его не опрокинув. — Правильно, — продолжал Остроух, — необычайно точно, спасибо. Хвост… Хвост… Что ж, это было полезнейшее сообщение, юнец. Так этим мы и удовлетворимся?

Фритти поспешно сел и сделал вид, что выкусывает блоху. Нос у него горел.

Волнохвост, еще один Старейшина, прочистил горло — добиваясь полной тишины — и спросил:

— Но что же нам делать?

Еще миг молчания — и собравшиеся соплеменники разразились:

— Поднять кланы по тревоге!

— Поставить часовых!

— Уходить отсюда!

— Больше не заводить котят!

Последнее исходило от Верхопрыга, на которого — чуть он увидел, что все вперились в него — внезапно перепрыгнула Хвосттрубоева блоха.