Хякки Яко

Ужасающая боль сковала всё его тело, пронзила каждую клеточку его естества и пренебрежительным взмахом разорвала сердце на части. Ива — его творение, его дом… пылал. Некогда величественные строения и башни, чьи шпили устремлялись к небесам, скрытые за стенами сады, извилистые, укрытые в тени гор тропы и лучащиеся жизнью площади, всё это было безжалостно изничтожено, предано огню и обращено в пепел. И всё что он — Первый Цучикаге мог сделать, так это лишь смотреть… до конца, не смея отвести взгляд.

Ишикава чувствовал как из его левого глаза текли слёзы, правого же просто не было, Лис сумел достать его — один удар, и тот нанесённый вскользь, и вот вся его правая половина тела не более чем подгорелый обрубок, а сам он теперь лишь калека. Кожа была сожжена дотла, мясо обуглилось, а кости почернели, глаз же просто вытек от ужасающего жара и теперь на его месте зияет тёмный провал пустой глазницы.

Это конец. Данная мысль била набатом в голове израненного шиноби. Он и все кто погиб рядом с ним сделали всё что было в их силах — выиграли время, чуть меньше суток, да бы остальные смогли сбежать, укрыться в тайных убежищах, запрятанных среди гор и там, если повезёт, переждать весь этот ужас.

Одна из исполинских башен Ивы, уцелевшая посреди творящегося хаоса лишь чудом, протяжно и тоскливо заскрипела, медленно заваливаясь на бок, а после, с громогласным грохотом, пала на землю, прямиком в объятия пламени.

Из последних сил Ишикава приподнял израненное тело над землёй и выглянул из-за своего укрытия — крохотной щели меж древних скал. В лицо ему тут же ударил сухой, пропитанный жаром воздух, а единственный уцелевший глаз обожгло болью.

Всё вокруг, насколько хватало взгляда, было охвачено огнём. Это зрелище невозможно было описать словами. Преисподняя… Яма… так они выглядят? Океан огня, яростно пожирающий всё и вся вокруг, а посреди безумной стихии — громада Девятихвостого Демона. Как это произошло? Как он это допустил? Как?!

Крохотная на фоне творящегося безумия фигура мужчины, чьи волосы лишь пару лет назад отметила седина, замерла неподвижным изваянием, пока непомерная громада Биджу остервенело кромсала и разрушало то немногое, что ещё уцелело с момента начала этой бойни.

Ишикава плакал, он рыдал как маленький ребёнок, осознавая сколь ничтожно и жалко выглядит со стороны, но какое сейчас это имело значение? Все те кто доверился ему, кто шёл за ним след в след, кто верил в него… верил в то что он сможет их защитить, сейчас мертвы — распались пеплом в жестоких и яростных объятиях огня, сгинули под завалами или тихо скончались от гари и удушья.

Ишикава плакал, а перед его взором проносились лица всех тех, кого он не смог спасти… кто погиб по его вине.

Он ещё долго мог бы предаваться скорби, но внезапно Первый Цучикаге замер, словно статуя, осознав что в этой каменном мешке он больше не один. Медленно, на пределе своих сил, он отвернулся от огненного моря, в которое обратилась вся земля на многие километры вокруг и увидел… увидел… Его.

Кагуя стоял позади — такой же каким он предстал перед ними день назад. Даже его кимоно всё ещё сияло белизной, несмотря на то что воздух вокруг них стал чёрным от сажи и жирного пепла, что взбесившиеся потоки воздуха, поднимали ввысь, а после вновь сбрасывали на землю, лишь для того чтобы всё повторилось вновь.

— Пришёл… кха-кхеее… — прохрипел Ишикава сплёвывая вязку, чёрную слюну, в пересмешку с кровью на каменный пол его последней обители, — Посмотреть… кха-хааа-кха… на меня? Увидеть… хаа… кхаа… сколь я жалок? Сколь унижен и… хааах… разбит?

— Нет.

Демон ответил спокойно, уверенно, почти равнодушно, но…

— Тогда… кхе-кхаа… кха-хаа-хаа…

Он вновь заговорил. Каждое слово отдавалось болью в истерзанном горячим воздухом и пеплом горле и лёгких, но он говорил, потому что знал — если он замолчит, если хоть на мгновение замолкнет, своевольный слёзы, подгоняемые его болью и тоской вновь начнут литься по щекам, а этого он допустить не мог… не мог! Не перед Ним!

— Тогда… ты здесь…кха… что бы… добить меня?

— Нет, — и вновь спокойствие и уверенность, столь неуместные посреди разверзшегося Ада.

— Тогда… кхаа… хах… — прошептал Цучикаге, — Есть лишь одна… кха… причина твоего… появления. Пришёл… насладиться… хааах-кхее… моим отчаянием? Посмеется над моей… болью? Ублюдок! Кха-кхаа… хеехх-кха… будь ты… проклят!!! Кхе-кха… будь ты… проклят…

— И снова ты ошибся, малец. Я здесь не за этим, — проговорил Аловолосый подойдя ближе, — Хотя, должен признать, твои слова меня задели. Вот уж не думал что обо мне гуляет такая молва.

— Ты — Кагуя. И этим всё… сказано.

— Я — Кагуя. Это верно. Я вспыльчив, жесток, яростен и скор на расправу, но… скажи мне, ты действительно думаешь, что мне в радость видеть перед собой пепелище? Что я с удовольствием слушаю предсмертные крики своих жертв и их мольбы?

— А сам… как думаешь?

— Хм, вот оно как. Видимо я не оценил сколь извратила нас людская молва.

— Хочешь… кха… убедить меня что ты… не такой? Ха-хах-ах-кхе-кха-кхаа… ублюдок… заявлять такое, пока за моей спиной горит… кха-хах… мой дом…

— А что было бы окажись ты на моем месте? — вдруг спросил демон, оказавшись прямо перед израненным человеком.

— Что?

— Разве ты не жаждал уничтожить Коноху? Предать её огню? Убить тех кто живёт в ней и завладеть их богатствами?

— Я не…

— Ты не… что? Ты бы так не поступил? Ты бы действовал иначе? Не смеши меня, щенок. Ты ничем от меня не отличаешься.

— Ложь! Я…

— Ты. Ты — развязал войну. Ты — вырезал деревни и крепостницы под корень. Ты — наводил ужас на ни в чём не повинных людей, что не были ни воинами, ни уж тем более шиноби. Ты — пытал и терзал их тела, наполнял колодцы деревень их головами, хоронил их заживо и не оставлял никого в живых. Это всё — ты. Так в чём между нами различие?

— Но я не… кхе… использовал Биджу… Не натравливал Демона…

— И что с того? Какая к чертям разница как именно я обрёк вас всех на смерть? Разве итог от этого поменялся? Нет. Кунай, техника, меч или Биджу — итог один и тот же, во всех случаях. А все твои попытки выставить меня злобным, садистским ублюдком и просто конченой мразью проистекают из банального желания хоть как-то оправдать свою слабость.

— Причём тут…

— При всём. Как я и сказал — между нами много общего. Ты жаждал лучшей жизни для своей Деревни, хотел сделать её Великой, и потому напал на мой Дом, желая присвоить себе его богатства, убив всех кто стоит на твоем пути. Отличие же между нами всего два — в силе и в видении. Ты проиграл потому что был слаб. Я победил — потому как силён. Здесь нет какого-то скрытого смысла, великой философии или глубокого подтекста. Вся жизнь человека в целом довольно проста и примитивна, как и его желания. Но если я принимаю это и не стараюсь обелить свои поступки и решения, то вот вы… тебе подобным, то есть большей части рода людского, крайне важно, дабы ваши низменные, продиктованные инстинктами и пороками мечты были прикрыты красивыми словами и звучными лозунгами. И что воистину абсурдно — достаточно долго скандировав их, вы и сами начинаете верить в свою лож. Потому Кагуя и считают Демонами — мы не врём себе и тем кто нас окружает, называем вещи своими именами и никогда не пытаемся казаться лучше чем мы есть на самом деле. И это вызывает в вас — людях, подспудную ненависть и страх. Ведь глядя на нас, где-то в глубине души, вы понимаете что сами точно такие же. Мы безжалостно рушим ваши сладкие иллюзии о собственной непорочности… и потому нас ненавидят.

— К чему… всё это? Зачем… этот… кха-хаах… пустой разговор?

— Затем что бы ты понял меня, мои мотивы и разумно подошёл предложению, которое я тебе озвучу.

— К какому ещё… предложению?

— Спасти то немногое что осталось от Ивагакуре.

— Ха-ха-хах-кха-ха-кхе-кхаа-кхаа… С этим ты опоздал. Деревня разрушена…

— Но часть жителей уцелела и весь вопрос сейчас в том — смогут ли они укрыться от взбешённого Биджу, или же сгинут по его воле?

— Ты! Кха… Тварь… ты сам напустил на нас Демона… а теперь… хочешь «избавить» нас от него?!