Хьюстон! У нас п…
Шрифт:
Остановить этот оживший осколок прошлой эпохи было очень сложно. Кабель, питающий пресс, шёл через толщу бетона, а чтобы повредить механизм, нужно вскрыть металлический защитный кожух. А это особенно трудно, когда оператор станка категорически против.
Я подхватил с пола кусок арматуры поувесистей, выдохнул, и впервые за полгода прошептал:
– Отче наш, иже еси на небесах…
Пулемёт бессильно лязгнул и замолк. Андрей ругнулся, сжав обожжённую ладонь в кулак:
– Коробку, я пустой!
– Больше нет, – констатировал позади сержант Володько и
– Трындец. – Рафик лихорадочно сменил магазин. – У меня тоже последний.
– Крайний, – поправил Петрович и срезал упыря короткой очередью.
– Где же эти чёртовы вертушки… Неужели не прилетят? Говорил я, нужно было колонну снарядить…
– Смотрите!
Над городом медленно разгоралось ослепительно-белое зарево.
– Вспышка справа! – заорал Андрей, спрятавшись за мешками с песком.
Только там он сообразил, насколько глупо поступает. Раз боеголовка рванула в черте города, ударная волна дойдет сюда через несколько секунд, тогда и бетонный бункер не поможет. Рядом плюхнулся Рафаил с перекошенным от ужаса лицом.
– К-к-как же так, они в-ведь обещали…
«Что делать, если рядом с вами рванула ядерная бомба?» – неожиданно всплыло в голове.
«Повернуться туда и посмотреть напоследок, когда ещё такое увидишь!»
Лидер посёлка усмехнулся и устало прикрыл глаза. Сияние нарастало с каждой секундой, проникая даже сквозь плотно сомкнутые веки. Андрей хотел прикрыть лицо ладонью и с удивлением увидел кости запястья, окруженные тёмной каймой плоти, прямо как на рентгеновском снимке. Сбоку стонал Петрович, выглядевший сейчас как пособие для студентов-медиков.
– Вот и всё, – вздохнул Андрей и удивился, насколько чётко прозвучал его голос.
Сияние, между тем, резко пошло на убыль, и веки вновь стали непрозрачными. Дышалось по-прежнему легко, а он, по идее, уже должен выплёвывать собственные лёгкие. Ему ли это не знать…
Андрей подождал ещё немного и открыл слезящиеся глаза. Цветные зайчики проморгались не сразу, но зрение всё-таки частично вернулось, чего в принципе не могло быть при таком мощном излучении. Первым делом мужчина взглянул в сторону города, ожидая найти на его месте вспухающий ядерный гриб, но увидел лишь чистое вечернее небо.
– Я уже умер? – робко поинтересовался Рафаил, поднимая голову.
– Не надейся, – отмахнулся от него Андрей, завороженно смотря на защитную стену посёлка.
Несколько мертвяков успели преодолеть её, воспользовавшись замешательством защитников, и теперь лежали бесформенными кучами костей и стремительно гниющей плоти. Потянуло мерзким запахом разложения.
– Батя, это вышка, – прохрипела рация. – За периметром тихо. Что это творится с упырями?
– А хрен его знает, – честно ответил Андрей. – Похоже, нам всем дали второй шанс.
Он улыбнулся и порывисто перекрестился.
– Спасибо тебе… Тихий.
Эйфория
ОТ АВТОРА: Рассказ родился под одноимённую песню, резко и с размаху, буквально за несколько дней. На сезонном конкурсе «Хочешь мира – готовься к войне» он уверенно вошёл в ТОП-10, однако, я так и не смог его куда-нибудь пристроить. Пусть будет здесь.
– Повторить? – в очередной раз спросил меня услужливый дроид-бармен.
Вздохнув, я кивнул и в который раз посмотрел на смарт-напульсник. До отлета оставалось грёбаных пять часов. Будь проклята местная система обслуживания! Ну почему нельзя сразу отдать целую бутылку? Никуда я не убегу с ней, точнее – не улечу с обшарпанной барной стойки. Здесь сейчас для меня самое лучшее место в целом клубе.
Потому что – гравитация.
Позади меня, окруженные яркими голограммами, плавали молодые (и не очень) идиоты, наслаждающиеся невесомостью. Конечно, можно сказать, что пара часов свободного падения никак не отразится на их здоровье, но… Во-первых – меньше пяти-шести часов тут никто не кувыркается, забава-то новая и еще не успела приесться, а во-вторых, мало кто делает это на трезвую голову. Механический бармен это как на духу подтвердит.
Влив в себя очередной микроскопический «дриньк», я понял, что пора менять дислокацию. Напиться все равно не получится, а вот поспать – очень может быть. Расплатившись поддельной кредиткой за выпивку, я направился к выходу. Увеселительное заведение совсем не оправдало своего громкого названия «Эйфория».
По пути меня обогнали два дюжих лысых охранника, волочивших под руки тощего парня с разбитым в кровь лицом. Отлетался, орёл. Еще и скалится.
Что характерно, улыбка у него была счастливая – будто не нос себе сломал, а в лотерею миллион кредитов выиграл. Ну точно, обдолблен, по самые брови. На что только не идут эти ребята, чтобы словить очередную дозу кайфа…
А ведь скорее всего это клерк какой-нибудь – одет прилично, да и лицо обременено печатью интеллекта.
Возле выхода толпилась куча народу – здесь, похоже, сегодня аншлаг. Я представил, как буду пропихиваться наружу через это столпотворение, и повернул вслед за охранниками. Направлялись они в сторону помещений для персонала, а там, по логике, должен быть запасной выход.
Меня заметили, когда проносили парня через открытые створки гермодвери.
– Чего тебе? – пророкотал один из гориллоподобных, перегораживая вход.
– Выйти отсюда живым, – я показал на толпу позади себя. – Не хочу быть затоптанным.
Охранник смерил меня насмешливым взглядом, хмыкнул и пропустил внутрь. В комнатке оказалось еще трое его сородичей – все как на подбор лысые, высокие и накачанные. У нас, вообще-то, запрещена евгеника, но готов побиться об заклад, что эти ребята вылезли из одного инкубатора. Помимо них в служебном помещении находился молодой парень в медицинском комбинезоне, осматривавший тела на полу с помощью простенького сканера.
Вот именно тела, по-другому не скажешь. Четверо мужчин, одна женщина лет тридцати – все лежали, улыбаясь неизвестно чему, и пускали слюни. Что ж, отдыхать можно по-разному, надеюсь, скоро очухаются.
Мне указали на выход, и я уже собирался было уходить, но увидев лицо парня-медика, осматривавшего давешнего «орла», невольно притормозил. С такой гримасой отчаянья провожают родственников в последний путь, а не кровь из носа останавливают. Подозрительно как-то…
– Эй, что тут у вас? – спросил я эскулапа.