I'm a slave for you

– Правосудие! Правосудие – гарант благополучия любого общества! – с пылом произносил юноша. – Эти люди… Можно ли назвать их людьми?

Нотт говорил громко, выдерживая недолгие паузы в нужных местах. И Чарли, и Гермиона мгновенно поняли, что слизеринец долгое время готовился к «торжественной» речи. Гриффиндорке стало жаль Теодора, а Чарли же думала о том, что он помешан, болен. Ей не было жаль юношу, ей было страшно от понимания того, что может произойти за время его правления. Голос слизеринца эхом пролетал над верхушками деревьев, замирал меж облаков, растворяясь в утреннем воздухе.

– Пожиратели Смерти сгубили столько душ! Они пленяли людей… Разве это не хуже, чем убийство? – кричал Теодор, указывая на слизеринцев. – Каждый проступок, любая вина – притягивает правосудие! Сегодня, друзья, мы с вами – правосудие!

Короткая, емкая речь произвела на толпу огромное впечатление. Освобожденные рабыни с жадностью ловили каждое слово Теодора, впитывая его, точно выжатая губка. Гермиона с презрением смотрела на то, как Нотт проклинает бывших одноклассников. Во время учебы девушка часто видела, что Тео очень тепло общался с Забини, обменивался планами с Драко… А сейчас он так легко, так просто затягивает на их шеях петлю, что сердце Гермионы дрогнуло. Смогла бы Джинни с такой же легкостью погубить подругу детства, узнав о ее плане?

Гриффиндорка чувствовала себя виноватой перед девушкой. Понимала, что заставила ее совершить преступление, отравить человека, обрекая его на долгую и мучительную смерть. Гермиона сожалела, но не могла сделать ничего. В Джинни что-то переменилось… Девушка почти чувствовала ту боль, что таится в груди младшей из семейства Уизли. Ту ненависть… Ненависть к самой себе.

– Прежде, чем свершится приговор, я хотел бы дать слово двум девушкам, – с наигранной грустью произнес Нотт. – Девушкам, что так долго томились в лапах чудищ, что вы видите перед собой…

Проходя мимо Теодора, Чарли ощутила его жар. Тело слизеринца пылало, горело огнем ненависти, что жег его душу изнутри. Когтевранка с отвращением взяла его за руку, когда Нотт помогал ей взобраться на шаткую постройку, что тот назвал трибуной. Освобожденные рабыни с сожалением глядели на нее, видя в печальных глазах Чарли собственную участь. Девушка пыталась выглядеть как можно более грустной и униженной… И ей удалось.

– Меня зовут Джессика. Джессика Ладерман. Имя… Вот все, что мне оставили, – начала когтевранка, стараясь смотреть поверх толпы. – Но этот человек… Он посчитал, что этого слишком много.

Забини осторожно сглотнул слюну, что собралась у него во рту. Он искренне не понимал, чем так ненавистен некогда тихой и скромной девушке. Да, может быть, юноша не был с ней слишком мягок, ласков и осторожен… Но разве он был строг, жесток? Блейзу и в голову не пришло, что то психологическое давление, оказанное на Чарли, было куда болезненнее телесных наказаний. Миры когтевранки и слизеринца были слишком разными, слишком неодинаковыми, чтобы позволить им сосуществовать без ущерба одному из «сожителей».

– Он назвал меня: Чарли. Коротко, противно… – продолжала девушка, нарочно роняя крупные капли слез. – Все мы здесь пережили тысячи самых разных унижений. Телесных, словесных и прочих…

Слезы стекали по щекам девушки, слышались в ее слегка хрипловатом голосе. Чарли стоило больших усилий заставить себя плакать на глазах у публики. Гермиона покорно ждала своей очереди, прекрасно помня план. Она отлично владела империусом, могла с легкостью воспользоваться новым, мало знакомым ей заклинанием… Как и Чарли, что сейчас выступала на сцене. Если бы только палочка оказалась у девушек в нужный момент… Они бы никогда не попали в рабство.

– Мы не принадлежим этому миру полностью, мы родились в другом, более скромном и скучном. Мы изгои, на стыке двух разных планет! Разве должны мы терпеть это дальше? – с пылом говорила Чарли, все больше увлекая толпу.

Теодор наблюдал за реакцией людей, не без опасений отмечая, что бывшей рабыне удалось завладеть их вниманием слишком легко. Ревностный до власти юноша не желал, чтобы на его пути стоял хоть кто-то. Нотт решил, что Чарли просто необходимо вовлечь в свою ближайшую свиту. А если она не согласится… Лучше просто убрать ее с пути, как ту помеху, вроде неудачного положения Джеки.

Слизеринец ничуть не сожалел о содеянном. Он знал, что ребенок от милой, но совершенно неинтересной Теодору девушки ему не нужен. Пуффендуйке самой не нужен груз, в виде вечно кричащего карапуза, в виде обузы на ее узких плечах. Слизеринец не ненавидел детей, нет… Он просто думал, что сейчас они ему не нужны. Разве что от Гермионы. Да, такие отпрыски были бы желанны. Они укрепили бы его положение, привязали бы девушку к нему…

– Не должны. Сегодня мы освободимся. Сегодня… Сейчас! – произнесла Чарли, прекращая плакать.

Симус сразу же распознал сигнал, поданный ему, Джеки и Гермионе. Чарли мгновенно достала палочку, спрятанную в кармане ее длинного черного платья. Она сделала пару взмахов, собираясь с силами, читая нужное ей заклинание. Гермиона, сделавшая то же самое, вторила ее словам. Симус и Джеки, которые согласились помочь, и сами принялись повторять неизвестные им прежде фразы на давно мертвом, почти забытом языке кельтских ведьм и друидов.

Заклинание, что Чарли давно приметила в одной из старинных книг о магии, пригодилось ей только сейчас. Действие его заключалось в том, что чары способны были усыпить многолюдную толпу и стереть из памяти людей целый день жизни. Колдуны и ведьмы древности частенько применяли его, скрываясь от инквизиции и разъяренной толпы. И сейчас, желая спасти двух Пожирателей Смерти, четверо молодых людей решили воспользоваться его помощью. Действие его было подобно империусу… Стойкие умы, что долгое время вырабатывали иммунитет против внушений, способны к слабому сопротивлению, а те, на кого оно не направленно, могут бодрствовать…

Многолюдная толпа мгновенно упала на землю, каждый из присутствующих закрыл глаза, сомкнул веки и погрузился в сон. Забини и Драко, стоявшие в стороне, не понимали, что происходит. Серые глаза Малфоя непонимающе метнулись к Гермионе, встретив решимость в ее взгляде. Легкая щетина прикрывала скулы юноши… Под глазами залегли темные тени синяков. Только сейчас Гермиона могла разглядеть его. Могла позволить себе смотреть на него, не опасаясь чьего-либо осуждения.

Драко застыл, не понимая, как должен действовать. Забини же, имевший лучшую реакцию, мгновенно рассмеялся. Смех его эхом прокатился над спящей толпой, заставил Симуса вздрогнуть от неожиданности. Блейз все продолжал смеяться, точно сумасшедший, и голос его нарастал в звенящей тишине старинного леса, пролетал над кронами деревьев и бежал дальше… Он сделал шаг вперед, пытаясь приблизиться к трибуне, на которой и стояла Чарли.

– Птичка, я знал, что ты…

– Не подходи, – произнесла когтевранка, направив на бывшего Пожирателя смерти палочку.

Она инстинктивно шагнула назад, подальше от Блейза и его зловещей ухмылки. Чарли знала, что ему не добраться до нее, знала, что он обязательно попытается… Ей так не хотелось убивать кого-то, что девушка решила, будто Забини должен уйти… Просто уйти, исчезнуть из ее жизни. Когтевранке стоило больших усилий это решение, и она не хотела менять его так скоро.

– Ты должен идти без меня, – прошипела она сквозь зубы.