I'm a slave for you

Внезапно, Драко вспомнил, кто он есть на самом деле. Воспоминания о прожитой жизни стрелой вонзились в его измученную голову. Серые глаза юноши округлились от удивления. Подняв взгляд, он увидел перед собой не ту заплаканную длинноволосую девочку, а Гермиону, что он покинул сегодня утром. Кудрявые волосы чуть ниже подбородка, грустные покрасневшие глаза и ссадины на бедрах, на спине, на ее тонких запястьях.

Драко почувствовал, что ему становится дурно от такого страшного зрелища. Комната словно растворилась, и они остались стоять посреди плотного черного тумана, сплошной стеной окружавшего хозяина и рабыню.

– Если бы Рон был жив, я осталась бы с Роном. Он никогда не поднимал на меня руку… Он всегда был добр и ласков со мной… Я любила его!

Малфой не хотел слушать эти отвратительные речи. Сколько раз он уверял себя, что она никогда не любила жалкого нищеброда Уизли? Сколько раз доказывал самому себе, что все делалось лишь для прессы, все их отношения – просто выгодны для золотого трио… Он так желал верить в собственную ложь….

– Ты не знаешь, что говоришь! Разве можно любить такого как он, когда рядом с тобой такой мужчина, как я? – спросил Малфой, угрожающе сжав кулаки.

– Какой мужчина, Драко? Тот, что бьет ее?

Внезапно, из густого тумана выпорхнул Рональд Уизли. Он был одет в ту самую одежду, в которой погиб, выглядел также, как в тот злополучный день, день битвы за Хогвартс. Рыжий гаденыш подошел к оголенной Гермионе и ласково, словно они давние любовники, обнял девушку за талию, притянув к себе. Гриффиндорка так мило, так ласково улыбнулась… Она никогда не улыбалась так, находясь в объятиях Драко…

«Нет. Ты мертв, Уизли! Мертв! Я сам видел, как твое тело бросают в яму к остальным идиотам, что боролись за Поттера. Я видел! Видел, как твоя серовато-зеленая рожа исчезла под тоннами земли», – думал Драко, глядя на парочку. В сознании вновь возник образ того страшного дня. Зловоние трупов, пыль, летающая в воздухе, плач пленных и возгласы победителей…

– Я всегда любила Рона и только Рона, Драко! Я никогда, никогда, слышишь, не смогу полюбить тебя! Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя!

– Замолчи! Замолчи, дрянь! – кричал Драко, закрывая уши руками.

Уизли начал целовать шею девушки, а та блаженно откинула голову назад, давая его губам больше места для ласк. Она была покорной и горячей, в ее глазах читалось истинное наслаждение, ведь она упивалась их близостью. Гермиона никогда не была так нежна с Драко, никогда не глядела на него так, не закусывала губы, вызывая в юноше дикое желание. Почему, Гермиона? Почему ты так жестока?

Малфой хотел подойти к слащавой парочке, избить нахального Уизли, но не мог. Он перебирал ногами, но каждый его шаг не давал ничего. Юноша лишь оставался на месте, наблюдая ужасную картину. «Это так больно, видеть любимого в чужих руках», – пронеслось в голове у Драко.

– Каждый раз, когда мы спим вместе, я вспоминаю Рона… – Сказала Гермиона, покорно наклоняясь вперед.

Драко хотел крикнуть, хотел, чтобы Уизли перестал, чтобы она перестала… Он чувствовал себя беспомощным мальчиком, у которого отобрали любимую игрушку. «Не трогай ее! Она – моя! Это моя грязнокровка!» – беззвучно кричал Драко.

Но вдруг, все исчезло. Гермиона, издав стон, полный наслаждения, растворилась в воздухе, как и Уизли. Черный туман начал рассеиваться и Драко растерянно открыл глаза. Ему понадобилось еще несколько минут, чтобы осознать, что все произошедшее – лишь сон и не более. Малфой замерз, пока пребывал в сладостном мире грез. Пальцы на руках онемели, а бледные щеки покраснели. Он выдохнул, и струйка белого пара вырвалась из его легких и растворилась в воздухе ночного Лондона.

У юноши слегка побаливали ноги. Еще бы, долго сидеть в одной позе – достаточно неблагодарное занятие. Он оглядел пустынную улицу и понял, что как только на город спустилась ночь, все его жители разбежались по домам. «Я всегда любила Рона и только Рона! Я никогда не смогу полюбить тебя!» – отдавалось эхом в голове Драко.

«Она моя! Это моя грязнокровка! Я могу сделать с ней все, что пожелаю…» – подумал Драко в своей бессильной злобе перед мертвецом. Он застегнул последнюю пуговку на плаще и трансгрессировал прямо к поместью. Домовик, дежуривший около ворот, торопливо открыл хозяину. Драко быстро зашагал домой, наверх… К своей любимой грязнокровке.

========== 21 - Проснись, обними меня. ==========

Обида все еще сидела в сердце юноши. Пусть даже во сне, но Гермиона предала его. Неужели… Неужели все это время она действительно думала лишь о Уизли? Малфой притормозил около огромного зеркала в изысканной серебряной раме. Он поправил волосы и обворожительно улыбнулся своему отражению. «Разве я не красив? Да каждая чистокровная волшебница мечтает попасть ко мне в постель! Астория Гринграсс готова продать душу дьяволу, лишь бы я с ней встретился», – думал Драко, любуясь своим отражением.

Да, Драко действительно был красив. Длинные платиновые волосы, изящная улыбка и хищный взгляд стальных глаз – придавали юноше особый аристократический шарм. Даже Гермиона, к стыду своему, отмечала привлекательность наружности Малфоя. Случалось, что в моменты, когда юноша бывал с ней особенно нежен, она глядела на его красивое лицо и душа ее втайне ликовала.

Малфой, чуть задержавшись возле зеркала, чтобы поправить прическу, вновь пошел наверх, по длинной винтовой лестнице. Его тяжелые шаги отдавались гулким эхом, разлетаясь по пустому холодному коридору и растворялись где-то в глубине огромного поместья.

Драко, как обычно, остановился возле комнаты Гермионы. Большинство ночей он проводил именно в ее опочивальне, потому его постель в хозяйской спальне была пуста и холодна уже около двух недель. Слизеринец всерьез задумывался над тем, чтобы перевести Гермиону к себе. До вчерашней ночи, разумеется…

Возможно, что раньше она могла бы благосклонно воспринять новость о предстоящем переезде, но сейчас грязнокровка может решить, что это не дар большей свободы и доверия, а подачка, желание искупить вину.

Сердце билось где-то в горле… Малфой неподвижно стоял возле закрытой двери, раздумывая. «А стоит ли сегодня к ней заходить? Гермиона может плохо отнестись… Наплевать! Она – рабыня! Моя рабыня! Должна делать все, что я скажу…» – думал Драко, шепча заветные слова:

– Откройся.

Дверь бесшумно распахнулась, впуская распаленного юношу в теплые объятья гриффиндорской комнаты. Здесь, внутри, царила непроглядная, почти материальная тишина. Изредка ее нарушало тихое потрескивание дров в камине. Должно быть, Гермиона замерзла и хотела согреться. Скудный свет оранжевого огня озарял половину комнаты. Длинные красные шторы закрывали большое окно, но сквозь плотную ткань все равно просвечивался огромный серебряный диск луны.

Гермиона сладко спала в своей высокой кровати. Она мирно посапывала, уткнувшись носом в нежно-золотую подушку. Как и полагалось, домовики сменили постельное белье, заменив окровавленную простынь – чистой. Никто из них и ухом не повел, увидев следы крови. В конце концов, это не их дело, пусть хозяин занимается всем, чем пожелает заниматься.

На тумбочке, совсем рядом с кроватью, лежала раскрытая книга, та, которую Гермиона самолично выбрала из огромной библиотеки Драко. Какие-то старые детские сказки, которых Малфой никогда не читал. Рядом с книгой стояла большая чашка с недопитым чаем, а чуть поодаль была тарелка с печеньем. Овсяные, с шоколадной крошкой. Малфой ухмыльнулся, узнав, что Гермиона любит то же печенье, что и он.