И аз воздам

— Я никому о тебе не говорила, — твердо сказала Нессель. — Об отце Альты — рассказывала, да. О тебе — нет. Решить, что моя дочь имеет к тебе отношение, было просто не с чего.

— Есть и другая версия, — кивнул Бруно. — Ты сказала, что она унаследовала от тебя твой дар. Об этом знали в деревне?

— Знали… — внезапно растеряв всю свою злость, пробормотала Нессель. — Даже начали шутить, что они теперь целительницами обеспечены на будущее и надо непременно подыскать Альте жениха, чтоб вышла замуж и не надумала уехать куда…

— И ты сказала, что твоя дочь, когда подрастет, станет сильней тебя.

— Да, если правильно воспитать, если помочь ей и научить… Думаешь, из-за этого? — вновь обернувшись к Курту, спросила Нессель; он коротко дернул плечом:

— Других предположений нет. Или это похищение с целью насолить мне и чего-то от меня добиться, и тогда надо ждать весточки от Каспара… Сколько времени прошло с тех пор?

— Больше месяца.

— Стало быть, эту версию отсекаем, — вздохнул Курт. — Остается одна. Каспар решил прихватить себе ценное приобретение и воспитать «правильно»; то есть, вырастить из девочки свое подобие. Даже женщиной запасся для бытовой помощи; не верю, что эта «Берта» не в курсе дела.

— Вопрос лишь — как Каспар узнал об их существовании, — заметил Бруно, — ведь не совпадение же это, в самом деле.

— Все просто. Он знал, что в лес въехали два инквизитора, и оба были отравлены людьми Мельхиора. Он знал, что спасения от этого яда нет. И он знал, что один из инквизиторов из этого леса выехал — живым и здоровым. Он не мог не заинтересоваться, отчего и как это могло случиться. Дальше — лишь дело времени и желания: явиться на место и узнать, что в лесу обитает целительница, у которой — вот удача — подрастает способная девочка, каковую надо просто направить в нужное русло в ее развитии.

— Столько стараний ради одного ребенка… — с сомнением произнес Бруно; Курт качнул головой:

— Я знаю, на что способна Готтер. И поверь мне, если она говорит, что ее дочь будет еще сильней — то оно того стоит. Сам подумай: это же отличный инструмент. Чародеи различного пошиба так или иначе зависят от ритуалов, артефактов или своих богов, а одаренные от рождения — лишь от себя, а главное — способны к развитию и преумножению своих сил. Ведьма, в чьем арсенале имеется magia naturalis [12] — настоящая находка.

12

Натуральная магия (лат.).

— Так что же делать? — поторопила его Нессель. — Как и где его искать? Ты гоняешься за этим человеком десять лет, сказал ты, и все еще не сумел найти? Это значит, что… Значит, надежды у меня нет?

— За эти десять лет мы узнали о нем многое, — не дрогнув лицом, возразил Бруно. — И сейчас…

— Сейчас он два года жил в свое удовольствие, — перебила она, — и вы не знали, где!

— Словом, так, — решительно выговорил Курт. — Готтер, слушай меня внимательно. Вчера я получил назначение на службу в один город; я не могу отказаться, не могу отложить это дело, не могу все бросить и заняться поисками Каспара…

— Ты обещал!

— Поэтому, — кивнул он, — я постараюсь завершить то расследование как можно скорее. А пока я буду там, наши люди сделают то, что можно сделать без меня: соберут сведения. Они отправятся в вашу деревню и расспросят жителей, обыщут дом, в котором жил Каспар, обшарят окрестные селения и дороги, узнают, не видели ли Альту там — согласись, эти двое с ребенком в таких годах будут приметной компанией. Все равно я не сумел бы сделать все это один. И как только — слышишь? — сразу же, как только смогу, я продолжу поиски лично. И я найду Альту.

— Пообещай, — настойчиво потребовала Нессель. — Дай мне слово, что найдешь.

— Хорошо, — кивнул Курт, — даю слово. Вывернусь наизнанку, сделаю все, что смогу, не брошу поиски, что бы ни случилось. Этого тебе довольно?. Вот и славно, — подытожил он, когда та лишь вздохнула, вяло кивнув. — А ты, пока будут идти поиски, останешься здесь и…

— Вот уж нет! — вскинулась Нессель, решительно мотнув головой. — Даже и не думай! Ты забудешь обо мне в своих расследованиях. И я — я здесь умру от тоски и изведусь от неведения! Я поеду с тобой в этот твой «один город». Я хочу знать все то же, что будешь знать ты, хочу видеть, что ты не забросил поиски…

— Пусть едет, — коротко осек Бруно, когда он попытался возразить, и повторил, встретив удивленный взгляд: — Ты направляешься в Бамберг открыто, в своём чине, а зная твою репутацию, никто не удивится тому, что ты притащил за собою какую-то девицу. Если кто-то начнет интересоваться уже всерьез — представишь ее как нашего expertus’а; Антонио, случись что, это подтвердит.

— Да ты спятил. А если меня там убьют? Что с ней-то будет? А если и ее уберут как свидетеля — что тогда?

— Зато если тебя ранят, при тебе будет лучший лекарь из всех, о ком я только слышал, — безмятежно пожал плечами духовник, мимоходом улыбнувшись. — Да и прочие ее возможности вполне могут оказаться кстати в твоем расследовании. Присмотрись там…

«… не пригодятся ли они нам и в будущем», — договорил взгляд Бруно, и его принужденная улыбка стала похожей на болезненную гримасу.

— А поиски девочки я возьму на себя, — добавил напарник, тяжело поднявшись и как-то неловко расправив рясу. — Подберу хороших следователей и буду согласовывать их работу на месте. Как ты верно заметил, соскучился я в этом каменном мешке по инквизиторской службе.

Глава 3

Крепостной стены в Бамберге не было никогда — он сразу раскрывался навстречу путникам, встречая церквями, лавками, домами и извилистыми, точно лабиринт, улочками; издалека еще было видно, что «град на семи холмах» отнюдь не фигура речи, прилагаемая аборигенами для вящего позерства. Простёршийся на берегах Регнитца город разбегался по подъемам и склонам, похожий на поселение неведомых созданий из старой сказки.

— Ульм был больше, — тихо заметила Нессель, и Курт усмехнулся:

— Можно и так сказать. Тут, думаю, жителей и трех тысяч не наберется.

— Три тысячи… — повторила она, поежившись. — Мне и это много. Неуютно.

— Привыкнешь, — возразил он уверенно.

Нессель не ответила, лишь бросив в его сторону напряженный взгляд и неловко расправив складки платья. О том, что будет после, с нею не говорили ни Бруно, ни сам Курт; никто не интересовался ее планами на будущее, никто не спрашивал, намерена ли она возвратиться в свое лесное убежище или ее выход в мир окончателен. Не догадываться о том, что ректор академии святого Макария положил на нее глаз, Нессель не могла — как бы ни был предупредительно-мягок и немногословен Бруно, как бы ни избегал Курт заводить об этом разговор, а не понимать инквизиторской заинтересованности в собственной персоне могла лишь наивная глупышка, каковой лесная ведьма не являлась.

Во время всего пути до Бамберга об этом не было сказано ни слова и не было сделано ни единого, ни малейшего намека; Нессель и Курт беседовали о людской природе и болезнях, о Каспаре в пределах допустимого закрытостью сей темы, равно как и о цели путешествия майстера инквизитора, о погоде этим летом и о верховой езде, которая давалась нежданной спутнице не слишком легко.

Нессель сидела в седле неловко, к тому же явно тяготясь необходимостью ношения женского наряда. Подаренный ей деревенской доброй душой допотопный мешок, по недоразумению зовущимся платьем, она сменила на строгое облачение, выданное ей руководством академии, в каковом облачении смотрелась по-прежнему несколько неуклюже, но хотя бы достаточно благопристойно для того, чтобы пребывать в сопровождении инквизитора. Посовещавшись и прикинув так и этак, Бруно и Висконти постановили обрядить ведьму в одеяние терциарки — монахиня из нее вышла бы никудышная, однако образ простой мирянки по понятным причинам даже не рассматривался как вариант. Теперь Нессель красовалась в белом платье с черной накидкой в подражание доминиканскому хабиту и белом же крюзелере, полностью скрывающем ее коротко обрезанные волосы. Обвившийся вокруг запястья розарий явно мешал ей, и ведьма лишь ко второму дню пути перестала поминутно спрашивать, нельзя ли обойтись без него и вправду ли он так нужен для соблюдения образа.