И бегемоты сварились в своих бассейнах

— А что с кораблем? — спросил Аллен, светясь улыбкой.

— Завтра успеется.

Мы начали с «Якоря», заказав виски с содовой. Бар был под завязку набит моряками, которые получили работу и теперь усиленно заправлялись перед дальним плаванием. Потом мы сели на метро и доехали до Таймс-сквер, чтобы сходить на какой-нибудь французский фильм, но перед кино зашли в итальянскую забегаловку, которая попалась на дороге. Мы с Алленом взяли по бутылке пива, а Фил заказал херес. Он купил «Пикчерс магазин» и принялся изучать по карте положение фронтов.

Нам принесли спагетти. Я сходил к стойке за перечницей, поперчить мясной соус. После еды Фил пододвинул перечницу Аллену и громко сказал:

— Съешь целую ложку? Китсу удалось.

— Ну, не знаю… — протянул Аллен.

— Заодно желудок прочистишь, — продолжал Фил во весь голос, так что за соседним столиком кто-то обернулся. — От язвы помогает. Если Ките смог, почему бы и тебе не попробовать?

Аллен насыпал в столовую ложку перца и взял в рот. На глазах у него выступили слезы, он улыбался через силу, стараясь не морщиться.

— На вот, запей, — сказал Фил, придвигая ему стакан с водой, — чтобы поострее было.

Я поспешно сунул Аллену кусок хлеба.

— Прожуй скорее и проглоти.

— Нет, — запротестовал Фил, — так нечестно!

Аллен выпил воду, слезы потекли по щекам.

— Уф! — Он потряс головой, по-прежнему улыбаясь Филу.

Я был не в силах на это смотреть и снова стал совать ему хлеб.

— Не понимаю, зачем все это!

Аллен продолжал отдуваться все с той же улыбкой на лице, словно идиот, которого жгут на костре, а он хохочет и кричит своим мучителям: «Ну и жарко тут у вас!»

Наконец им надоело. Аллен заплатил по счету, и мы пошли в кино. На выходе из ресторанчика Фил выхватил из пучка спагетти, выставленного в витрине, макаронину и стал вертеть ею как тросточкой. Потом приставил к ширинке и встал в позу, как будто он мочится. Макаронина и в самом деле была похожа на длинную дрожащую струю. Мужчины в толпе вовсю таращились на него, пока не догадывались, в чем дело, а женщины все как одна сразу отворачивались. Фил так и шел до самого кинотеатра с макарониной, привлекая всеобщее внимание.

Аллен купил билеты, и мы поднялись на балкон, где разрешалось курить во время сеанса. С правой стороны был закуток, где обычно собирались педики — во время фильма высматривали краем глаза, кого бы подцепить. Как только мы появились, они все уставились на Фила, а он подошел к пожарному ящику с песком и стал трясти над ним макарониной, приставленной к ширинке. Педиков тут же словно волной смыло. Мы спустились по ступенькам в первый ряд балкона и закурили.

Картина называлась «Набережная туманов» — история французского дезертира, который прячется в Гавре в надежде бежать из страны. Он уже добыл паспорт и взошел на корабль, но перед отплытием решает в последний раз повидаться со своей девушкой. В результате его убивает какой-то бандит, и корабль уходит из Гавра без героя. Конец фильма.

Аллен сидел между мной и Филом, и за все время сеанса не издал ни звука. Когда загорелся свет, я повернулся и спросил, как ему понравилось.

— Лучшего кино я еще не видел, — произнес он со слезами на глазах.

Мы остались на следующий фильм, на этот раз английский. Посреди сеанса Аллен вышел и вернулся с тремя упаковками шоколадного молока. Филип схватил свою и принялся пить, не говоря ни слова. Я вежливо поблагодарил.

После сеанса мы двинулись на Восьмую авеню, чтобы выпить где-нибудь. На углу Сорок второй стоял тощий седой старик, прямо посередине тротуара, и неподвижно глядел в небо, сложив руки. Время от времени кто-нибудь из прохожих останавливался и тоже смотрел вверх, а потом шел дальше. Большинство, впрочем, не обращало внимания. Я думаю, что старик молился.

Бар нашелся ближе к Сорок третьей, там собралась компания грязных потасканных типов в темных костюмах, шулер в кричащем галстуке и с бриллиантовым кольцом на пальце, выводок шлюх, несколько педиков и толпа военных. На фоне завсегдатаев солдаты выглядели оккупантами в чужой разоренной стране.

Мы не собирались напиваться и взяли только пива, а потом спустились в подземку и доехали до Вашингтон-сквер. Аллену явно было не по себе — в квартире номер тридцать два его не слишком привечали.

— Где вы шлялись, черт возьми? — накинулась на меня Джейни.

У нее сидела Барбара. Они только что ходили в «Уолдорф» пить кофе после того, как прождали нас весь вечер. Я сел в кресло и взял на колени кошку, а Аллен пристроился на пуфике посреди комнаты и принялся расточать улыбки направо и налево. Как только Джейни отправилась на кухню за едой для кошки, он тут же вскочил и предложил помочь.

Я включил радио погромче и нашел танцевальную музыку, чтобы как-то снять напряжение, но Барбара продолжала дуться. Фил молча сидел на кушетке и листал «Святилище» Фолкнера. Мне все это надоело, я лег на диван и отвернулся к стенке.

Разбудила меня Джейни. «Убирайся!» — выкрикнула она и швырнула в Аллена книжкой, которая попала ему в плечо. Барбара уже ушла, Фил лежал на кушетке. Джейни ушла в спальню, оглушительно хлопнув дверью.

Аллен вопросительно взглянул на Фила.

Тот пожал плечами.

— Пожалуй, и в самом деле…

— Хорошо, пока, — сказал Аллен и направился к выходу.

Я вошел в спальню, закрыл за собой дверь и стал раздеваться.

— За этим тоже присматривай! — фыркнула Джейни.

— За кем?

— За твоим драгоценным Филом.

— Почему это?

— Знаешь, почему он так рвется с тобой в плавание?

Я бросил штаны на стул.

— Почему?

— Потому что он педик и подбивает к тебе клинья!

— Да ладно тебе.

— Ты мне не ладь! Однажды ночью на корабле припомнишь мои слова.

Я вздохнул и покачал головой. Джейни сердито отвернулась.

— Как хочешь, мое дело предупредить. Рэм-си Аллен знает его лучше тебя.

— Радость моя, ты спятила.

— Уже год мы живем вместе, ты обещаешь жениться, берешь у меня деньги, а сам шляешься по ночам с компанией педиков!

Голос у нее дрожал. Я саркастически усмехнулся.

— Ловко! Понятно теперь, кто тебе нашептывает всю эту чушь — Рэмси Аллен! Ты же понимаешь, он что угодно соврет, лишь бы сорвать это плавание…

— Одно я понимаю, только одно, — крикнула она, — ты сам скоро станешь таким, как они! Может быть, уже…