И быть подлецом (сборник)

– Вы же прекрасно знаете, что нет.

– Жаль, что вы этого не сделали. Чем яснее я вижу картину, тем меньше она мне нравится. – Вульф снова переключил свое внимание на сидевших перед ним кандидатов. – Вы говорите, мисс Коппел, что поднос со стаканами поставила на стол эта юная и настырная мисс Шепард?

– Да, она…

– Она взяла их у меня, – вставила Элинор Вэнс, – когда я достала их из шкафа. Стояла рядом с протянутыми руками, и я позволила ей взять поднос.

– Это тот самый запертый шкаф, в котором держат «Хай-Спот»?

– Да.

– А стаканы тяжелые, темно-синего стекла, совершенно непрозрачные, так что не разобрать, что в них?

– Да.

– Вы в них не заглядывали?

– Нет.

– Если бы в одном из них что-то было, вы бы не заметили?

– Нет. – Элинор продолжила: – Если вы считаете, что мои ответы слишком кратки, это оттого, что я уже отвечала на подобные вопросы – и на множество других – сотни раз. Я могла бы ответить на них во сне.

Вульф кивнул:

– Конечно. Итак, теперь у нас бутылки в холодильнике, стаканы на столе и программа в эфире. Сорок минут все шло гладко. Оба гостя выступали хорошо. Страхи мистера Трауба не оправдались.

– Это была одна из лучших передач года, – подтвердила мисс Фрейзер.

– Исключительная, – подхватил Талли Стронг. – В первые полчаса слушатели в студии смеялись тридцать два раза.

– А как вам понравилась вторая половина? – многозначительно произнес Трауб.

– Мы к этому подходим. – Вульф вздохнул. – Итак, настал момент, когда наливают, пьют и нахваливают «Хай-Спот». Кто принес напиток из холодильника? Снова вы, мисс Вэнс?

– Нет, я, – возразил Билл Медоуз. – Это часть шоу: в микрофон слышно, как я отталкиваю стул, иду к холодильнику, открываю дверцу, закрываю и возвращаюсь с бутылками. Потом кто-нибудь…

– В холодильнике стояло восемь бутылок. Сколько вы взяли?

– Четыре.

– Как вы решили, которые брать?

– Я ничего не решал. Просто, как всегда, взял те, что ближе. Вы же понимаете, что все бутылки «Хай-Спот» абсолютно одинаковы. Их невозможно различить, так что тут было решать?

– Не знаю. Так или иначе, вы не выбирали?

– Нет. Как уже сказал, я просто взял ближайшие ко мне бутылки, что вполне естественно.

– Действительно. И понесли их к столу, а затем откупорили?

– Я отнес их к столу, но что касается откупоривания, тут при обсуждении задним числом мнения разошлись. В конце концов мы согласились, что это делал не я, потому что, по обыкновению, поставив их на стол, быстро вернулся на свое место, к микрофону. Бутылки обычно откупоривает кто-нибудь другой, причем не обязательно один и тот же человек. В тот день в студии присутствовали Дебби – мисс Коппел, – и мисс Вэнс, и Стронг, и Трауб. Я сидел у микрофона и не видел, кто открыл бутылки. Тут, как правило, возникает некоторая суета. Требуется помощь, чтобы откупорить бутылки, разлить напиток по стаканам и раздать их. Бутылки тоже пускают по кругу.

– Кто их раздает?

– Да кто угодно. Знаете, их просто передают из рук в руки – и стаканы, и бутылки. После того как «Хай-Спот» разлит по стаканам, бутылки еще наполовину полны, так что их передают тоже.

– Кто наливал и пускал по кругу напиток в тот день?

Билл Медоуз заколебался.

– Это еще один спорный пункт. – Он чувствовал себя неуверенно. – Как я сказал, в студии собрались все, в том числе мисс Коппел, мисс Вэнс, Стронг и Трауб. Вот это и сбивает с толку.

– Сбивает или нет, – проворчал Вульф, – но вы же должны помнить, как было дело. Это же так просто. Мы знаем, что мистеру Орчарду достались бутылка и стакан, в которых содержался цианид. Он выпил достаточно, чтобы яд убил его. Но мы не знаем – по крайней мере, я не знаю, – произошло это из-за случайного стечения обстоятельств или в результате умышленных действий одного или нескольких присутствующих. Очевидно, что этот пункт крайне важен. Кто-то же поставил стакан и бутылку перед мистером Орчардом. Кто это сделал?

Вульф оглядел кандидатов. Ни один из них ничего не сказал, но и не отвел взгляда. Наконец заговорил Талли Стронг, снова надевший очки:

– Мы просто не помним, мистер Вульф.

– Тьфу, – с отвращением произнес Вульф. – Но вы же должны помнить. Неудивительно, что мистер Кремер ничего не добился. Вы лжете, все до одного.

– Нет, – возразила мисс Фрейзер. – Они действительно не лгут.

– Местоимение выбрано неправильно, – окрысился на нее Вульф. – Мое высказывание подразумевало и вас.

Она улыбнулась ему:

– Можете включать и меня, если вам угодно, но я себя не включаю. Вот как обстоит дело. Этих людей связывает не только моя программа – они друзья. Конечно, порой они спорят. Когда два человека слишком часто видятся, трения неизбежны. Что уж говорить о пяти или шести… Но они друзья и любят друг друга. – Паузы и интонации безупречны, как в эфире. – Это было ужасно, просто ужасно. И мы всё поняли в ту самую минуту, когда пришел врач, осмотрел его и сказал, что ничего нельзя трогать и никто не должен покидать студию. Так неужели вы в самом деле ожидаете, что один из них – или из нас, раз уж вы включаете меня, – скажет: «Да, я дал ему стакан, в котором был яд»?

– Напиток, остававшийся в бутылке, тоже был отравлен?

– Да, тоже. А может, вы ожидаете, что один из нас объявит: «Да, я видел, как мой друг поставил перед ним стакан и бутылку»? И назовет имя этого друга?

– Значит, вы согласны, что лжете все до одного?

– Вовсе нет. – Мисс Фрейзер сделалась серьезной и больше не улыбалась. – На каждой передаче наливают «Хай-Спот» и передают по кругу стаканы и бутылки – это рутина. Поэтому у нас не имелось никаких причин подмечать детали и запоминать их. А потом случился этот ужасный шок и смятение, позже явилась полиция, так что мы просто не запомнили подробностей. Тут нет ничего удивительного. Меня бы удивило, если бы кто-нибудь помнил. Например, если бы мистер Трауб с уверенностью утверждал, что стакан и бутылку перед мистером Орчардом поставил мистер Стронг. Подобное заявление просто доказывало бы, что мистер Трауб ненавидит мистера Стронга. Да, я удивилась бы, так как не верю, что один из нас ненавидит другого.

– А также, – сухо произнес Вульф, – что один из вас ненавидел мистера Орчарда или хотел его убить.

– Господи, да кому нужно было убивать этого человека?

– Не знаю. Для того меня и наняли, чтобы я это выяснил. Если только яд предназначался именно мистеру Орчарду. Вы говорите, что не удивлены, а вот я удивлен. Удивлен, что полиция не посадила вас всех.

– Они чуть не сделали это, – мрачно заявил Трауб.

– Я была уверена, что меня арестуют, – вставила Маделин Фрейзер. – Именно эта мысль крутилась у меня в голове, и ничего больше, как только доктор произнес слово «цианид». Я думала не о том, кто поставил перед убитым стакан и бутылку, и даже не о том, как убийство отразится на моей программе. Все мои мысли занимала смерть мужа. Он умер от отравления цианидом шесть лет назад.

Вульф кивнул:

– Газеты не умолчали об этом. Так именно это первым делом пришло вам на ум?

– Да, когда я услышала, как доктор произносит «цианид». Полагаю, вам не понять, но в любом случае это было так.

– Мне это тоже пришло в голову, – вмешалась в разговор Дебора Коппел, причем таким тоном, словно кого-то в чем-то обвинили. – Муж мисс Фрейзер приходился мне братом. Я видела его сразу после того, как он умер. А в тот день я увидела Сирила Орчарда, и… – Она остановилась. Дебора сидела ко мне в профиль – выражения глаз не разобрать, но я заметил, что пальцы ее сжались в кулаки. Через минуту она продолжила: – Да, мне пришло это в голову.