i d22eb7fa14baa6c4

подводится к большой машине. На ней множество лампочек и кнопочек. Есть монитор.

Одна из лампочек начинает мигать и раздается противный звук.

Через минуту дверь комнаты распахивается. Это Док. Он, как всегда, при халате и

руках, что спрятаны в карманы. Он изучает меня.

– Отлично. Ты очнулась. Помнишь как впала в бессознанку?
– он проверяет мой пульс

и осматривает белки моих глаз.

– Помню, что мне стала плохо на кухне... и... и я...
– картинка расплывается и дальше я

не могу вспомнить.
– Я в лаборатории?

– Нет. В госпитале при ней. Уж извини, но палаты начисто лишены красоты с вашей, женской, точки зрения. Придется потерпеть.

– Почему я упала в обморок?
– мне страшно. Я хочу знать, чего конкретно мне

ожидать.

Док берет у меня кровь в шприц и втыкает еще одну иголку в руку, от которой тянется

другой шланг. Он больше. Я кривлюсь от боли и издаю тоненький мышиный писк.

– Терпи. Нужно вводить его тебе раз в неделю, чтобы ребенок не забил твою

иммунную систему. Он подавляет тебя и твое здоровье.

– Температура — это еще не все?!

– Нет.

– Что ты мне вводишь?
– киваю я на капельницу. Док щелкает по капельнице и

проверяет ее еще раз.

– Новый штамп сыворотки против болезней. Она универсальна. Но это лишь

эксперимент.

– И почему же ты тогда рискуешь первым ребенком у вас ради этого?
– не понимаю я

Дока.

– Не я. Граф решил, что он пойдет на риск. Он принес тебя позавчера ночью ко мне.

Мы не решались вводить тебе большую дозу и капали помаленьку. Теперь, сегодня утром

мы увеличили дозу и ты очнулась. Граф обрадуется.

– Думаешь?
– неуверенно спрашиваю я его. Мне нужно знать.

– Уверен. Он орал на всех тут, чтобы мы привели тебя в чувство. Ты едва дышала и

очень прерывисто.

– Он боится за ребенка.

– Он боится за вас. И это пугает всех. Он стал уязвим. Может было лучше, чтобы у

нас никогда не появлялись дети и их матери?
– вопрос адресован не мне, а самому себе.

Док не ждет моего ответа.
– Он сделал тебя своей спутницей по жизни. Такое было лишь

однажды...

– Когда?

– Давно. И не в нашем уголке. Это было у первого гетто.

– Из-за ребенка?

– Не знаю. Но здесь... это тоже непонятно.

Я подавляю вздох.

– А где Граф?

– Хочешь видеть его?

Я медлю с ответом. Док, видя мое сомнение, поясняет:

– Твой обморок — результат стресса. Ребенок отключает твой организм, чтобы

сохранить его для себя. Как только ты волнуешься, злишься или страстно желаешь чего-

то, то твой ребенок поднимает резким скачком температуру тела и ты теряешь сознание.

– И так будет...?

– Будет. Поэтому, я тебя спрашиваю: ты точно хочешь видеть Графа? Он сказал, что

перед этим вы поругались.

– Хочу. А где он?

– Рядом с твоей палатой. Хотя проблем выше крыши...!

– Что?

– Ничего. Не думай. Я позову его.

Док больше ничего не говорит. Он еще раз проверяет все показатели и

удовлетворенно кивает головой. Он доволен ими, если, вообще, ими можно быть

довольными.

Я оправляю тонкую простыню и поправляю волосы. Я хочу быть во все оружии.

Наверняка, Граф в курсе, что меня нельзя злить? Посмотрим...

Он входит в мою палату тихо, боясь лишних движений. Его взгляд направлен на меня.

Он бесится от того, сколько в меня натыкано трубок.

– Как ты?
– он не решается сесть рядом со мной. Граф стоит рядом.

– Нормально... вроде бы... Док так сказал.

– А ты? Ты, что скажешь?
– не выдерживает и на секунду теряет свое самообладание

Граф.

– Это важно?

– Важно, черт возьми!
– кричит он.

Дверь палаты тут же открывается. В проеме видна голова Дока.

– Будешь орать — вытурю! Или больше не бегай ко мне с просьбой спасти твоих!
– он

с силой хлопает дверью.

Я смотрю на хмурое лицо Графа. Он стискивает руки в кулак.

– Твоих?
– с улыбкой спрашиваю я у него.

Он поднимает на меня свой взгляд. Его глаза ищут в моих поддержки. Я тоже ее ищу.

– Моих. Извини...
– ему сложно дается это слово, но он произносит его.

– Простила. Сядешь?
– робко интересуюсь я у него.

Граф садится на край моей постели. Его рука находит мою руку и мягко сжимает ее, даря ту поддержку, что мне нужна.

– Я больше не сделаю так, чтобы ты злилась. Ребенок убивает тебя...

– Нет. Со мной все хорошо!

– Ты врешь?

– Вру.

– И ради чего же?

– Ради тебя!
– бью я его по руке. Экран прибора начинает мигать. Во мне разгорается

вновь то знакомое пламя. Оно выжигает все внутри. Я хватаю руку Графа. Он со страхом

смотрит на меня.

В палату вбегает Док. Он не знает, что еще предпринять.

– Все будет хорошо!
– обнадеживает меня Граф, гладя меня по голове. Его рука

ложится на мой живот. Мой огонь угасает. Быстро, так же внезапно, как и возник.

Мигание прекращается. Док непонимающе смотрит на нас с Графом.

– Вы, оба, - невероятные!
– его глаза огромные и они смотрят на нас.

– Все прошло.

– Серьезно?
– не верит мне еще Граф.
– Все прошло?

– Не веришь ей, поверь монитору.
– Док стучит по экрану, привлекая внимание.

Граф смотрит на монитор, сверяя мои слова с показаниями.

– Что произошло?

– Видимо, ребенок хладного и человека — это мега-круто!
– выдает свое

предположение Док. Граф и я не знаем, что сказать.
– Ваш ребенок уже вас чувствует и

понимает, что происходит.

***

Меня не выпускают еще неделю из этой больницы. Я уже начинаю потихоньку

сходить с ума.

Граф приходит ко мне каждый день по два раза. Иногда и по три. Когда как.

Ненси приводит ко мне Несс через день. Сестра не плачет, только иногда ее глаза на