И грянул бой

— За выручку, друже, спасибо, а вот насчет возвращения на Сечь... — Дмитро тронул кончики усов, глянул на атамана. — С рассветом из хутора пожалуют мои запорожцы, вот тогда все и обговорим. А сейчас было бы не грешно и поспать...

Едва над рекой начал исчезать утренний туман, на тропе появилась шумная ватага сечевиков, следующая за двумя доверху нагруженными возами. Очутившись у чаек, запорожцы стали недоуменно осматривать место недавнего боя, вглядываться в лица незнакомых казаков, приведенных Сидоровым.

Три громких раскатистых удара в большой медный казан отвлекли их от этого занятия.

— Браты-сечевики! — зычно крикнул запорожский полусотник, стоя возле казана с мушкетом в руках. — Пан сотник кличет все славное товарищество на раду! Просит слово молвить...

— В круг!

— На раду!

— Нехай говорит! — сразу раздалось со всех сторон.

Дмитро легко вскочил на воз, снял шапку, низко поклонился на все четыре стороны. На берегу смолкли шум и разговоры, напряженная тишина повисла в воздухе.

— Верные лыцари-запорожцы! Храбрые други-донцы, не разбившиеся вкупе с нами против нехристей-басурман! — выкрикнул Дмитро. — Наши кровные браты — реестровые казаки, так же отважно, как и мы, боронящие Украину от недруга! Давно не топтала нога супостата землю нашей милой отчизны! С того славного часа, когда гетман Хмель соединил Украину с ее сестрой Россией и наши великие народы-браты сообща встали супротив недругов, явив им общую силу и честно деля промеж себя радость и горе. Но стоит сейчас страшный ворог у наших кордонов, с огнем и мечом собирается вторгнуться на нашу землю. Так неужто будем ждать, когда он вломится в наши хаты, принесет огонь на наши нивы, станет сеять смерть среди наших близких? Не бывать тому! Браты-россияне уже льют кровь на полях брани, вместе с ними и тысячи наших другов-казаков. Так чего ждем мы? Разве не нашим саблям суждено защитить Украину от недругов-шведов?

Дмитро смолк, и тотчас тишина словно взорвалась криками:

— Смерть ворогам!

— Веди, сотник, на шведов!

— И поведу! — откликнулся Дмитро. — Но поскольку Сечь не воюет со шведским королем, поведу лишь тех, кто сам выступит против ворога по зову сердца. Кто остается боронить свой народ и веру — не двигайся с места! Кто хочет ждать неприятелей у родного порога — ступай к чайкам!

Дмитро с радостью увидел, что с места не тронулся ни один казак, даже из бывших донцов-булавинцев. Выждав еще некоторое время, сотник не спеша надел на голову шапку, поднял руку.

Рада завершилась, и он снова стал командиром. Причем уже не той бесшабашно-буйной, веселящейся без всякого удержа вольницы, в которую превращались запорожцы в редкие дни покоя и мира. А грозного, спаянного непобедимым воинским духом и железной дисциплиной казачьего воинства, перед которым дрожали его ближние и дальние враги. Он снова, как издревле было заведено на Сечи во время походов, стал единственным и полноправным вершителем судьбы всей сотни и каждого ее казака.

— Первая полусотня! Снимать с чаек пушки и вьючить их на коней! Вторая полусотня! Разгружать возы и делить поклажу по вьюкам и саквам [25] ! Кашевары, немедля казаны на огонь и готовить кулеш! — Взгляд сотника пробежал по возам, остановился на громадной бутыли горилки. Он нахмурил брови: — Чтобы добро не пропадало, а также после вчерашнего не тряслись руки и просветлело в головах, разрешаю допить все зелье, что находится в возах. Но предупреждаю, что первому, кого увижу пьяным в походе, собственноручно всыплю полсотни плетюганов, а второго велю запороть до смерти.

25

Саквы — парные кожаные мешки обычно цилиндрической формы, приторачивались по обе стороны передней луки к седлу. Каждая саква вмещала 4—5 кг овса (другого зерна)

Дмитро соскочил с воза, остановился против Сидорова и куренного атамана казаков-реестровиков.

— Почти все мои запорожцы пешие, а казак без коня — половина казака. Поэтому сразу после завтрака ударим по хутору и отобьем лошадей у квартирующих там шведов. А когда посадим всех хлопцев в седла — сам черт будет нам не брат.

Полковник Тетеря только собрался пообедать, как дверь горницы распахнулась, и на пороге вырос взволнованный сотник сердюков, что постоянно находились при Тетере как личная охрана.

— Беда, — проговорил он. — Есаул Недоля час назад взбунтовал казаков.

— Как взбунтовал? — взревел Тетеря.

— Собрал всех сердюков на раду и предложил отложиться от Левенгаупта. От имени батьки Голоты пообещал им прощение всех прошлых грехов, ежели они вкупе с россиянами начнут бить шведов. Лишь два неполных куреня остались с нами, а все остальные ушли с Недолей в болота.

Тетеря прикрыл глаза ладонью, тихо застонал.

— Верно говорят, что сколько волка ни корми... Как прав был гетман, когда после возвращения Голоты на Украину перестал доверять Недоле, как прежде, и для присмотра послал с ним меня. Недоглядел я, недоглядел...

Полковник оторвал ладонь от лица, уставился на сотника.

— Куда подались бунтари?

— Точно мне неведомо. Но мыслю, что к цареву войску. К есаулову побратиму батьке Голоте.

— Коли так — полбеды. Но если Недоля остался здесь — много шкоды может причинить шведам и нам. Дабы не искушать судьбу — скорей на коней да поближе к штабу генерала или к полковнику Розену. А то, не приведи Господь, появятся здесь хлопцы Недоли.

— Прощевай, панночка, и передавай привет батьке Голоте, — проговорил старший из запорожцев, наблюдая за приближавшимся к ним разъездом русских драгун.

Подпустив его на сотню шагов и решив, что Ганне больше ничего не угрожает, он развернул коня и с группой своих сечевиков поскакал назад, где у берега ждала их чайка.

Драгунский офицер подозрительно оглядел девушку, нахмурил брови при виде ее пистолетов и сабли.

— Кто такая? — строго спросил он, не торопясь вкладывать в ножны шпагу.

— Кому надобно — узнает, — смело ответила Ганна. — А сей час вели доставить меня к батьке Голоте... И поживей.

— Кто такая? — повышая голос, опять спросил офицер, не привыкший к подобным ответам.

— Невеста казачьего полковника Дибровы. А прибыла к батьке Голоте с важными вестями о шведах. Так что, если нежелаешь накликать на свою голову беду, спешно доставь меня к нему...

Сотник сердюков ошибся: есаул Недоля не ушел к царскому войску, а затаился в лесах поблизости от шведов.

Сейчас, прижавшись к стволу дерева у лесной дороги, он внимательно наблюдал за двигавшейся мимо него вереницей шведских телег и колоннами конных и пеших солдат. Его казаки, оставив лошадей в глубоком овраге, лежали под кустами по обе стороны дороги в полной готовности к бою.

Вот Недоля встрепенулся: он увидел то, чего ждал. Среди однообразных, приземистых, затянутых грубым рядном телег появились несколько добротных повозок на высоких колесах с крытыми верхами. Их окружала большая группа конных кирасир, а спереди и сзади двигалось по роте пеших солдат с мушкетами на плечах.

Когда первая повозка поравнялась с Недолей, он достал из-за пояса пистолет и выстрелил в ближайшего кирасира. Грянувший вслед за этим казачий залп повалил многих других всадников на землю и расстроил аккуратные ряды пехоты, сразу прервав на дороге движение и создав неразбериху. Не давая шведам опомниться, казаки с саблями и пистолетами бросились к повозкам, где уже рубился их есаул.