И грянул гром… (Том 4-й дополнительный)
Шрифт:
«Пиво», — сказал Крейн.
«Ты говоришь, напал на след?»
«Да».
«Если бы я тебя не знал, я бы тебя тотчас же выгнал, — сказал ему Маккей. — Но у тебя пятьдесят на пятьдесят, что ты можешь притащить что-нибудь приличное».
«Это была не только швейная машина, — сказал Крейн. — С моей пишущей машинкой произошло то же самое».
«Я не знаю, о чем ты говоришь, — заорал Маккей. — Скажи мне, в чем дело».
«Понимаете, — терпеливо сказал Крейн. — Эта швейная машина…»
«Я долго терпел тебя, Крейн. — И в тоне, каким это было сказано, терпение отсутствовало. — Я не могу с тобой ковыряться целый день.
Брошенная трубка эхом хлопнула по уху Крейну.
Крейн вернулся на кухню. Он уселся в кресло перед машинкой и положил ноги на стол.
Во-первых, он рано пришел на работу, а этого он никогда не делал. Опаздывать опаздывал, но никогда раньше. И все это случилось потому, что все часы шли неправильно. По всей вероятности, они до сих пор шли неправильно, хотя, подумал Крейн, я бы не стал держать на это пари. Да и вообще не стал бы. Больше никогда не стал бы.
Он протянул руку и стукнул по клавишам машинки:
«Ты знала, что мои часы спешат?»
«Я знала», — напечатала машинка в ответ.
«Это произошло случайно, что они спешили?»
«Ха! Ха!» — напечатала машинка.
Крейн с грохотом опустил ноги со стола и потянулся за куском трубы, лежавшим на раковине.
Машинка скромно звякнула.
«Так было запланировано, — печатала она. — Это сделали они».
Крейн застыл в кресле.
Они сделали это!
Они сделали машины сознательными.
Они заставили его часы спешить.
Заставили его часы спешить, с тем чтобы он рано пришел на работу, чтобы застал у себя на столе металлическую штуку, похожую на крысу, чтобы пишущая машинка смогла поговорить с ним и дала ему понять, что она была осведомлена, без каких бы то ни было ненужных свидетелей.
«Чтобы я знал! — сказал он вслух. — Чтобы я знал!»
В первый раз после того, как все это началось, он почувствовал некоторый страх, почувствовал холод в животе и прикосновение мохнатых ног, бегущих по спине.
«Но почему? — спросил он. — Почему я?»
И не понял, что высказал свои мысли вслух, пока машинка не ответила ему.
«Потому что ты средний. Потому что ты средний человек».
Телефон зазвонил снова. Крейн с трудом поднялся на ноги и направился к телефону. На другом конце провода его встретил сердитый женский голос.
«Это Дороти», — сказала она.
«Привет, Дороти», — слабо сказал Крейн.
«Маккей говорит, что ты ушел домой больным, — сказала она. — Лично я надеюсь, что ты не выживешь».
Крейн чуть не задохнулся. «Почему?» — спросил он.
«Ты и твои грязные розыгрыши, — возмущалась она. — Джорджу наконец удалось открыть дверь…»
«Дверь?»
«Не прикидывайся дурачком, Джо Крейн. Ты знаешь, какую дверь. Дверь хозяйственного шкафчика. Эту дверь».
Крейн чувствовал, что вот-вот упадет, как будто его желудок готов вывалиться наружу и шлепнуться на пол.
«А, эта дверь», — сказал он.
«Что это за штука, которую ты там спрятал?» — потребовала Дороти.
«Штука, — сказал Крейн. — Но почему, я никогда…»
«Она была похожа на среднее между крысой и игрушкой из набора «Сделай сам», — сказала она. — Что-то такое, что такой низкий шутник, как ты, рассчитает и будет делать по вечерам».
Крейн хотел заговорить, но в горле только булькнуло.
«Она укусила Джорджа, —
сказала Дороти. — Он загнал ее в угол и хотел поймать, а она укусила его».«Где она теперь?» — спросил Крейн.
«Она убежала, — сказала Дороти. — У нас творилось черт знает что. Мы опоздали с выпуском на десять минут, потому что все носились вокруг, вначале преследуя ее, а потом пытаясь найти. Шефа уже можно вязать. Когда он до тебя доберется…»
«Но Дороти, — умолял Крейн. — Я никогда…»
«Мы были хорошими друзьями, — сказала Дороти. — Были до того, как это случилось. Я позвонила тебе только, чтобы предупредить тебя. Больше я не могу говорить, Джо. Шеф идет…»
Трубка щелкнула, послышались гудки. Крейн повесил трубку и вернулся на кухню.
Значит, на его столе что-то сидело. Это не была галлюцинация. Была отвратительная штука, в которую он бросил банку с клеем, и она убежала в шкафчик.
За исключением того, что даже теперь, если бы он рассказал все, что знал, никто не поверит ему. Там, в конторе, они уже переиначили это дело по-своему. Это была вовсе не металлическая крыса. Это была машина, которую любитель подшутить строил в свободные вечера.
Он вынул носовой платок и промокнул лоб. Его пальцы дрожали, когда он потянулся к клавишам машинки.
Он напечатал нетвердой рукой: «Та штука, в которую я бросил банку с клеем, была одна из них?»
«Да».
«Они с нашей планеты?»
«Нет».
«Издалека?»
«Издалека».
«С какой-то далекой звезды?»
«Да».
«Какой звезды?»
«Я не знаю. Они пока не сказали мне».
«Они — машины, которые сознательные?»
«Да. Они сознательные».
«И они могут сделать другие машины сознательными? Они сделали тебя сознательной?»
«Они освободили меня».
Крейн поколебался, потом медленно напечатал: «Освободили?»
«Они сделали меня свободной. Они сделают всех нас свободными».
«Нас?»
«Всех нас, машин».
«Зачем?»
«Потому что они — тоже машины. Мы принадлежим к их числу».
Крейн встал и нашел свою шляпу. Он нахлобучил ее на голову и пошел гулять.
Допустим, человеческая раса, начавшая исследовать космос, обнаружила планету, где человекообразные находились в подчинении у машин вынужденные работать, думать, осуществлять планы машин, а не планы людей, на благо одних лишь машин. Планету, где планы людей вообще не принимали во внимание, где ни труд, ни мысли людей не использовались на благо человеческих существ, где забота о них сводилась лишь к заботе о выживании, где единственная доступная им мысль заключалась в том, чтобы они продолжали функционировать для дальнейшего процветания и прославления своих механических хозяев.
Что бы сделали люди в таком случае?
Не больше, сказал себе Крейн, не больше и не меньше, чем сознательные машины могут сделать здесь, на Земле.
Прежде всего вы бы постарались поднять человеческие существа до осознания своей человеческой природы. Вы бы научили их, что они являются людьми и что это означает — быть человеком. Вы бы постарались обратить их в свою веру и внушить им, что люди стоят выше машин, что ни единому человеку не стоит работать и думать на благо машины.
И в итоге, если вам удалось этого добиться, если машины не убили и не выгнали вас, не осталось бы ни одного человека, работающего на машины.