И имя ему... Бет
Шрифт:
Вот что она пела, несясь со своим трофеем:
– Союз нерушимый Трусов Ромы
Сплотила навеки великая Сталь!
Да здравствует созданный волею Ромы
Единый, могучий союз Трусов!..
И все в таком духе продолжалось бы вечно, если бы я не успел схватить эту наглую моську возле входа на кухню и, зажав в темном углу светлого помещения (это еще умудриться его найти!), отобрать заработанное тяжелым трудом. А ведь они миролюбиво висели, сушились, никому не мешали… хотели жить и танцевать, но этой наглой моське с двумя темными хвостиками захотелось лишить их всех благ! Бедные Боксеры, они почили, но их светлый (скорее
Ох… меня понесло.
Вот вечно у меня так: либо все сухо и никакой эстетики, либо по сливочным облакам скачет единорог и поедает богов, что попадаются ему на пути. Именно из-за этого я сам никогда не пишу рассказы. Нет, конечно, попытки были, но обычно они заканчивались столь плачевно для самомнения, что я бросил это дело. К тому же, я особенно люблю именно исправлять ошибки, ведь стоит кому-то написать неверно слово, поставить не там запятую, неправильно оформить разговорную речь, как у меня в лучшем случае инфаркт, в худшем эпилептический припадок. И только я вижу в тексте опечатки – тут же кидаюсь на амбразуру войны, исправляя начертанное…
– Рома! Римма! – закричала мама, и стоило мне на нее взглянуть, как я тут же понял – лучше прекратить доводить сестру. Она, кстати, тоже быстро об этом догадалась и, встав по стойке смирно, ждала своей участи. – Идите бегом завтракать, и перестаньте себя вести так, будто вам по пять лет… Право… Ром, ты же уже взрослый!
И ведь слово-то против не скажешь столь уместного заявления, так как я и вправду в том возрасте, когда детки вылетают из семейного гнезда и варганят свое неподалеку, периодически набегая на холодильник родителей с криком «свободу плюшкам!». В общем, если быть предельно кратким, я пересек границу двадцати лет месяц назад, а значит должен вести себя достойно (по мнению матери), как взрослая особь человека. Меня только такая прерогатива не впечатляет, а точнее, даже несколько пугает. Не нужна мне такая корона! И пусть я понимаю, что в моем возрасте мама уже родила меня, все равно это не прельщает.
Расположившись напротив своей сестренки за круглым столом переговоров, словно по велению палочки нас принялись потчевать. Конечно, еды было не густо, не как в исторических фильмах: вина наполнены до краев, и струятся по усам пьющих, а в серебряных блюдцах лежит самая жирная в мире пища. Вместо вина – обычный черный чай с сахаром, а свинину с гусями заменяли блины, но даже такая простая по всем канонам еда наполняла желудок приятным чувством насыщения.
Естественно, Риммка не могла не пожаловаться на светскую персону, сидящую напротив нее в пол оборота. Отчитав меня за столь дерзкий (или детский, я не расслышал) поступок, мама покинула место трапезы, оставив меня наедине с мелкой. Это была ошибка! Жаль только, что увидев мои губы, расплывающиеся в приятной зловещей улыбке, Римма с визгом скрылась с кухни.
Какой же я злой и пакостный. На самом деле, конечно же, люблю свою сестренку, но нравится мне держать ее в ежовых рукавицах и нежно гладить ими по волосам, чтобы она кричала от ужаса, который может постигнуть ее тушку. Я как бы предотвращаю разложение ее личности, ведь сия мелочь уже входит в период полового созревания (ей пятнадцать лет!) и Римма может закрыться от родителей, начать пить или курить (а то все вместе), уйти подпол… Измениться до неузнаваемости: вырастет шерсть на руках, клыки и ногти увеличатся в размерах, глаза наполнятся кровью, а за спиной начнут пробиваться крылья, как у летучей мыши. По ночам будут слышны крики в ее комнате – это превращение, а в полнолунье она нас всех зарежет, пусть и после будет жалеть… Ведь увидев наши тела, скорее даже растерзанные их части, и лужи крови на полу, стенах и даже потолке, она окончательно и бесповоротно сойдет с ума. А я такого не хочу!
Получив нужную долю энергии от еды, я направился в свою комнату, где переоделся и собрал пакет с тетрадями для института (о да, по мне плачут ботаны). Обычная белая рубашка, сверху нее свитер в полоску и джинсы – вот мой костюм на любой день недели.
Попрощавшись с матерью и сестренкой, покинул квартиру, хорошенько застегнув зимнюю куртку, и не зря, погода на улице полностью соответствовала времени года.
Зима. Одно из самых любимых мною времен года, когда вся грязь на земле прикрывается небесно-чистым снежным покровом. И пусть неприятный, продирающий до костей, ветер, и даже не столь страшна пурга, когда глаз радуется красоте белого низа. Ночью зима преображается, становится спокойней ветер, и медленно падающие на снежную гладь кристаллики воды под светом вечерних фонарей становится прекрасным дополнением черного неба. И кажется, что звезды спускаются с небосвода, ложась на девственную скатерть, распростёртую на всем мире, падают к твоим ногам. По вечерам, картины из детства (пусть я и сейчас ребенок) возникают передо мной: ступая без зазрения совести по сугробам, проваливаясь под толщу верхнего чуть более плотного снега, я с удовольствием выхожу на тропу, чтобы взглянуть на собственные валенки, искрящиеся под светом луны и ночных фонарей – это пушистые комочки остались на белом материале, и возникает ощущение, будто ты надел не обычные валенки, а что-то возвышенное, корольковое.
Но сейчас раннее утро, ничего не видно в этом месиве людей и ветра со снежной лавиной, что почти сплошным потоком льется с неба, пытаясь не только землю закрыть своей белизной, но и все человечество.
Затянув потуже резинку у своего надетого на голову капюшона и уже почти питаясь мехом возле лица, я направился в сторону своего безумно любимого института.
Что может быть интересного в столь прелестном заведении? Ничего, но я все же сижу на задних рядах и единственный, из всех моих знакомых, записываю лекции. Вот такой я прилежный студент, иной раз самому дурно. Только толком не участвую во всяких там практических занятиях, так как не вижу в этом действии смысла: читаешь с листочка материал, полностью украденный с интернет-рефератов. Куда интересней видеть удивленные лица преподавателей на экзаменах, когда я рассказываю им все от А до Я по предмету, хотя не отвечал во время всего семестра. Получаю просто неимоверное наслаждение, и даже подколы со стороны друзей, что я ботан, жить не мешают. К тому же они редко об этом вспоминают, лишь, когда сессия начинается, а в период лекционных занятий радостно сканируют мои тетради, заполненные ровным идеальным почерком учителя русского языка.
– Ромыч пришел, - оповестил кто-то из парней о моем прибытии в эту гавань гранита, а не науки.
Поздоровавшись со всеми знакомыми мужским рукопожатием, я сел на задний ряд за парту посередине. Отличное место, чтобы тратить свою жизнь на бессмысленное записывание за лектором, который читает так же стащенный текст из интернета, иной раз, даже не удосужившись сначала его перепроверить.
– Красавец, - произносит мой друг Дима, хлопая по плечу. – Синяки под глазами и общая желтизна тебе очень к лицу.
– Я тоже рад тебя видеть, - отвечаю ему я, расплываясь в улыбке, когда встречаю его радостный взгляд, - Это я не тебе, Димон, ты загораживаешь мне обзор на вселенную, с которой я сейчас общался.
– Хватит витать в облаках, пташка, иначе я тебе крылышки-то пообломаю, - говорит он, направляясь ко мне с маниакальной жестокостью смотря на руки.
– Они мне еще нужны, чтобы душить тебя…
Договорить мне не дают, сжимая шею руками. Дима с особым счастьем изображает Гомера Симпсона, а я видимо должен играть в этой пьесе Барта.
– Молилась ли ты на ночь без Димона? – спрашивает мой друг.
Я высовываю изо рта язык, как бы показывая, что умер, и Дима наслаждается победой, наконец, присаживаясь рядом со мной. Впереди нас слышны крики восторженных дам, и именно из-за этого я мало с кем встречался в последнее время – слишком много развелось в этом мире слешеров.
В свое время, где-то полгода назад, я нашел интересный сайт, где поживают авторы, выкладывая свои творения (в худшем случае «тварения») на суд других таких же восторженных и счастливых милашей. Нет, сначала я так не считал, пока не заглянул в популярное, где царил настоящий хаос. Куча малолетних писателей, мнящих себя звездами, пишущих такой бред сивой кобылы, где трахаются два парня (!), вызвал у меня вначале когнитивный диссонанс, а потом и вовсе закончился позывами к тошноте.