И настанет день третий

Из плавильных печей непрерывными потоками текли реки расплавленного металла. Огненно-красные у своих истоков они постепенно остывали и приобретали вид жидкой подвижно ртути. Металла выплавлялось так много, что суетящиеся возле печей люди едва поспевали разливать его в выдавленные в земле прямоугольные формы. От непосильной каторжной работы люди едва держались на ногах. Ошибки следовали одна за другой. То и дело расплавленный металл выплескивался на какого-нибудь несчастного. В это миг каменные стены подземелья оглашались неистовыми криками, а корчащееся от ожогов тело падало наземь. Но каковы бы ни были мучения, как ни ужасны казались раны, узник должен был вновь подняться и продолжить свою вечную каторжную работу.

Я собственными глазами видел, как возле одной из печей у человека начисто сгорела рука. Это был мужчина средних лет, в некогда дорогом адидасовском спортивном костюме. Синтетическая ткань сплавилась от жара и глубоко вгрызлась в страшную рану, перемешавшись с кровью и горелым мясом. Обезумев от боли, тот прижал к груди дымящуюся культю и кинулся бежать. Прикованная к ноге цепь не дала сделать и пяти шагов. Узник упал и катался по полу до тех пор, пока возле него не материализовалась мрачная тень. Удар острого топора отрубил несчастному и вторую руку, которая как ошпаренная змея сама начала извиваться и корчиться на грязном полу. Мерзкий длиннорукий горбун подцепил ее своей когтистой пятерней и со смехом зашвырнул в печь. Затем он поднял калеку на ноги и толкнул к только что отлитым слиткам. Грешник упал на колени и с неестественным рвением стал зубами выковыривать блестящие бруски. Глядя, как его язык елозит по каше, образовавшейся из слюны и формовочной земли, я замер в оцепенении. Почувствовав мой взгляд, мужчина поднял глаза. В потухших затравленных зрачках было столько мучения, что я попятился.

Толчок и чей-то сдавленный вскрик последовали один за другим. Оглянувшись, я увидел старуху в длинных до пола грязных лохмотьях. Седые спутанные волосы образовывали вокруг ее головы подобие помятого афро. Правда, у выходцев с Африканского континента прическа обычно казалась безупречно ровная и симметричная. У старухи же большая часть одуванчика как бы съехала на затылок, от чего она смахивала на дембеля из морской пехоты. Именно у этих бравых ребят черные береты каким-то непостижимым образом держатся строго на затылке. Клеем они их мажут что ли? Портрет потревоженной мной бабы Яги был бы неполным без традиционного крючковатого носа и маленьких глубоко посаженых глаз. Ее темные зрачки шарили по мне вдоль и поперек, словно у собачонки, которой только что наступили на хвост. Она будто бы искала место, куда стоит укусить неожиданного обидчика. Хотя, на мне действительно была вина. Я налетел на старуху и чуть не сбил с ног. С испугу старая женщина уронила один из двух слитков, которые куда-то несла.

Пролепетав извинение, я нагнулся, чтобы поднять оброненный кусок металла.

– Ого! – возглас удивления сам собой сорвался с моих губ, когда серый параллелепипед лег на ладонь. Весу в нем было килограмм десять, не меньше. – Это свинец что ли?

– Свинец, милостивый господин, – женщина с опаской огляделась по сторонам и быстро протянула руку. – Дайка его сюда, а то мне порядком влетит.

Удивительно по-детски прозвучало это «влетит». Как будто для наказания ее поставят в угол или лишат сладкого.

– Вам туда? – я указал на утоптанную тропу, вьющуюся по самому краю пропасти. Именно по ней груженые свинцовыми слитками люди спускались в пугающую бездну подземелья.

– Туда, милостивый господин, туда, – старуха, наконец, смягчилась и утвердительно закивала. – Дорога здесь всего одна.

– Тогда я помогу поднести. Слитки ведь очень тяжелые, – я протянул руку за второй свинцовой чушкой.

– Нет-нет, что ты? – женщина отпрянула от меня как от прокаженного. – Это строго запрещено. Каждый должен делать свою работу сам.

Старуха чуть ли не силой отобрала у меня свинцовый брусок, закряхтев, зажала его под мышкой и засеменила в сторону каменных ступеней. Стараясь не глядеть в сторону несчастного, который только что лишился обеих рук, я последовал за ней. Моя нога надсадно болела, но, даже не смотря на это, удалось быстро нагнать новую знакомую. Хотя какая там знакомая! Так, обменялись парой фраз. Таких знакомых вокруг миллионы. Я покосился на людей, идущих рядом, и понял, что ошибся. В глазах старушки светился какой-то лукавый огонек, совсем маленький и несмелый, но все же ясно различимый. Глаза же всех остальных грешников наполняла пустота и безумие. Их бесполезно спрашивать, они ничего не расскажут.

– Вы давно тут? – как мне показалось, знакомства в здешних местах начинались именно с этого вопроса.

– Давненько, уж и не помню сколько. В мое время на английском престоле восседал славный король Яков Первый.

– Да-а, порядком. – Хотя в истории я разбирался чуть лучше, чем заяц в астрономии, почему-то сразу захотелось накинуть старушке лет триста, а то и четыреста.

– А ты, уважаемый господин, видать новенький? – при этих словах она с завистью поглядела на меня.

– Ага. Только-только как откомандировали, – я скрипнул зубами. – Этот ваш местный визави короля Якова.

– И куда ж он тебя?

– На восьмой круг. – Я следил за реакций собеседницы и пытался понять, на сколько сильно влип.

– Глубоко! – старуха пошамкала беззубым ртом. – Видать в самое сердце искушений.

– Каких искушений, бабуля! – нервно хохотнув, я показал на вереницу сутулых поникших призраков, окружавших нас. – Мы же в аду!

– Ад и есть самое место для искушений. И самое главное из них золото.

– Золото?

– Конечно, золото. Оно правит миром, дает власть и могущество. – Старушка повысила голос, словно произнося магические заклинания. – Оно зачаровывает и пленит каждого, кто к нему прикоснулся, кто на него глянул.

Бред какой-то! Мне сразу подумалось, что старуха подвинутая умом. И угораздило же ее зацепить!

– А ты, господин, не отворачивайся, – древняя англичанка мигом уловила мое настроение. – Лучше послушай, что тебе говорит старая, умудренная жизнью женщина.

– Да я не отворачиваюсь.

Пристыженный я сделал вид, что засмотрелся на клубы цветного дыма, который поднимался откуда-то снизу. Так, о чем это она? Ах, да, золото.

– Бабуля, да какое здесь золото?

Первый раз за все время разговора старуха усмехнулась.

– Да ты совсем темный! Оглянись по сторонам. Все, что ты видишь вокруг, делается ради золота и во имя золота.

По сторонам я оглядываться не стал, а вот на тяжелые свинцовые слитки в руках моей спутницы явно покосился. Она перехватила мой взгляд и закивала.

– И это тоже.

– Не понимаю, – я отчаянно затряс головой.

– Беда с вами, потомками. Позабыли простые вещи, которые раньше знал любой деревенский простак. – Старуха вздохнула. – Ну, ладно уж, объясню, дорога то длинная.

Перехватив поудобнее свою тяжелую ношу, она начала скрипучим наставительным голосом:

– Слыхал, что золото называют дьявольским металлом? Вижу, что слыхал. А почему? Может, ты думаешь, что прозвано оно так из-за низменных алчных страстишек, которые у людей вызывает? Так-то оно так, но не с этого все повелось. Если в древние незапамятные времена заглянуть, то увидим мы что и золота никакого на земле тогда и не было вовсе.

Точно бабка мозгами поехала! С одной стороны жалко ее, но с другой – слушать этот бред… Я изо всех сил старался делать вид, что слушаю, но это было нелегко, поскольку современница короля Якова уже начала порядком доставать. Меня угораздило залететь ни куда-нибудь, а в самый натуральный ад! Ощущения острее некуда, настроение хуже кладбищенского, а она еще тут лезет со своими глупостями!