И настанет день третий

– Наверх? – Дьявол перехватил мой взгляд, поморщился и, как бы извиняясь, продолжил. – Не уверен, получится ли у вас наверх. Но ничего, не расстраивайтесь, и внизу для вашего таланта руководителя тоже дел по горло. Вот хотя бы возьмем многострадальный седьмой круг. Порядок там надо навести после недавних боевых действий.

– Да, с седьмым кругом вы крепко влипли, – я неприкрыто злорадствовал. Однако, толстяк этого не заметил или сделал вид, что не заметил.

– Пустяки, – Сатана легкомысленно отмахнулся от моих слов. – Естественно возникнут некоторые перебои с поставками золота, но это ничего, не смертельно. Небольшой финансово-экономический кризис человечеству не повредит. Наоборот, прочистит мозги. А то расхолодились они там наверху, о каких-то духовных ценностях заговорили. Пусть теперь попробуют свои духовные ценности на пустой желудок.

Дьявол хохотнул своей шутке. Затем быстро подошел к рабочему столу, порылся в бумагах, извлек какую-то длинную отпечатанную на фирменном бланке сводку.

– Ну вот, – продолжил он в деловом тоне. – Согласно последним данным наших запасов хватит еще на два, максиму на три месяца. А дальше тю-тю… кризис. Я полагаю, чтобы очистить седьмой круг от плодов вашей, Алексей Кириллович, диверсионно-подрывной деятельности, потребуется с полгода. – Дьявол начал прикидывать вслух. – Сейчас у нас конец 2007-го, плюс полгода, плюс квартал на восстановление оборудования, плюс пока отправим, да они добудут, пока туда-сюда… Короче, думаю, к середине 2010-го людишки понемногу начнут выбираться из полной жопы. А… как ты думаешь, Вела?

– А по мне хоть сто лет! Пусть с голоду все передохнут, – зевнув, прорычала очаровательная блондинка.

– Вот она так всегда, – улыбнулся толстяк. – Смешивает бизнес с личными симпатиями и антипатиями. А этого делать ни в коем случае не следует. Уж поверьте мне, старому бывалому Дьяволу. Войны, эпидемии, кризисы это, конечно, хорошо… это я, конечно, люблю… Но старо и жутко скучно. Я сейчас работаю над другой доктриной. Вот именно для нее мне просто необходимо жадное, отупевшее, ленивое, закостеневшее человечество. Если все получится, то лет так через сто мы сможем спокойно выгребать до восьмидесяти процентов человеческого материала. Это против тридцати восьми нынешних! А, как вам? Что скажете о такой великолепной динамике роста?!

Я слушал эту вальяжную болтовню, глядел на довольную раскрасневшуюся рожу, а перед глазами у меня ползли черви. Те самые огромные черные твари из девятого круга. Вот они вздымаются над поверхностью зловонного болота, разевают свои чудовищные пасти. Они требуют пищи, крови, теплого человеческого мяса. И это самое мясо буду поставлять им я. Вот тут меня затрясло от злости. От дикой животной ярости. Лежащая рядом Диона почувствовала эту дрожь. Изогнувшись, она глянула мне в глаза. Умная киска. Поняла, что я не соглашусь. А, значит, у нас обоих уже не будет будущего. Мне, а стало быть и ей, конец!

То, что казалось простым и понятным львице, осталось тайной за семью печатями для наших мучителей. По-моему, они и впрямь решили, что я уже полностью сломлен, покорен и превращен в их раба. Нечисть тут же стала искать применение своему новому работнику.

– Значит так, Алексей, я думаю трех миллионов каторжников тебе вполне хватит. – Дьявол сразу фамильярно перешел на «ты». – Конечно, могу дать и больше, но на седьмом круге они все не поместятся и будут лишь толкаться, мешая друг другу. Так что три миллиона это в самый раз. Естественно, главное это открыть дорогу излучению. Свинец затек в трещины и чтобы избавиться от него следует снять более метра породы. Повторяю, это главное. Однако, есть еще и вторая часть работы. Необходимо спасти все оборудование. Слышишь, абсолютно все! Хватит нам потери первого и второго тигелей.

Наблюдая за всем происходящим, меня стал пробирать нервный смешок. Черт побери, это ад или нет? Я в апартаментах самого властителя преисподней или в бытовке строительно-монтажного управления, где неожиданно нагрянувший прораб устраивает инструктаж бригаде подвыпивших строителей?

Пандемоний, тут же отозвалось на мои мысли, как тогда, как в первый раз. Роскошный стол Сатаны начал сереть, превращаясь в деревянный щит, поставленный на вымазанные в известку козлы. На столе нарисовались три желтых каски, два стеклянных стакана и недоеденный кусок воблы, завернутый в обшарпанную газету. «Известия», если я правильно истолковал те буквы, которые виднелись на загнутом краю.

Сперва Дьявол вместе с Велиалом удивленно вылупились на эти странные метаморфозы, а затем выпускник московского университета вдруг зашелся чуть ли не истерическим хохотом.

– А что, похоже, очень даже похоже, – твердил Велиал, вертя в руке граненый стакан.

– Да уж… – прораб с укоризной покосился на меня. – Ладно, продолжаем. Оборудование следует вытягивать и очищать очень и очень аккуратно, чтобы не повредить деревянные конструкции.

– Шеф, а может заменим эту древнюю рухлядь на что-нибудь более прочное и современное? – осмелился перебить Дьявола Велиал. – Я поговорю с ребятами из «Нортроп Грумман», они авианосцы шутя клепают, так что изготовить такой пустячок как наши машины им раз плюнуть.

– Поговори мне еще! – Сатана возмущенно прикрикнул на своего вассала. – Дело совсем не в механизмах, дело в традициях. Ад должен выглядеть именно так, как и в первые дни своего сотворения. Итак, аккуратно высвободить все детали из свинца. Ради такого случая, ты Глебов, получишь кое-что из нового оборудования, из моих личных запасов, между прочим. Разогревайте свинец и счищайте его. Только делайте это быстро, чтобы деревянные поверхности не сильно обгорали.

Интересно, чем же это наш находчивый прораб собирается разогревать свинец? Наслаждаясь кратковременными, наверняка последними в жизни минутами покоя, я закрыл свой единственный глаз и поплыл по реке ничего не значащих отвлеченных мыслей. Можно паяльной лампой или автогеном. Ведь автоген будет работать в аду? Будет, конечно. В нем же никакой электрики, да и механики раз-два и обчелся. Сжатый под давлением газ в баллоне, да шланг, да латунный резак. А вот паяльная лампа не подойдет. Маленькая она. Заколеблешься горючку заливать, да и температуру дает не ту.

– Вот-вот… правильно мыслишь, Глебов, – я вдруг услышал, что Дьявол обращается ко мне.

Я медленно открыл глаз и постарался выяснить, чем таким заслужил похвалу властителя тьмы. Ах, вот в чем причина! Недалеко от меня, у самой стены, стояли все те приспособления, о которых я только что думал. Целая батарея паяльных ламп, среди которых имелись как последние модерные образцы на газовой тяге и с электрическим поджигом, так и те самые заслуженные бензиновые коптилки, которыми обшмаливали свиней еще до первой мировой. Сразу за ними, словно старшие братья, благородно пропустившие малышей вперед, возвышались баллоны двух сварочных аппаратов. Один из них был совсем новый, я бы сказал новехонький. Европейского производства. Об этом говорили соответствующая идентификационная раскраска и маркировка международного образца.

Однако взгляд мой почему-то сразу зацепился за старенький агрегат из середины прошлого века. Метровый бочонок ацетиленового генератора, в который засыпались камешки карбида и заливалась вода. Выделявшийся при реакции ацетилен в смеси с кислородом как раз и использовался для сварки, ну или резки, это кому что потребуется. Глядя на помятый, грязный от карбидных потеков аппарат, я вспомнил далекое детство. Для нас, неугомонных уличных пацанов, не было лучшего развлечения, чем натаскать у зазевавшихся жэковских сантехников этого самого карбида, а затем бросать его в лужи. Когда над поверхностью маленького водоема вскипали белые гейзеры, это было настоящее чудо, восторг, магия, подвластная юному несмышленому человечку.

Но эти человечки росли, забавы у них становились все более изощренными и намного более опасными, а стало быть и захватывающими. Теперь карбид запихивали в бутылки, заливали водой, затыкали пробками и, выждав пару секунд, бросали в какую-нибудь подворотню. Взрыв получался знатный. Помнится наш старый дворник неуклюжий дед Кузя приходил в бешенство, когда слышал этот грохот. Он тут же со всех ног бросался в погоню за малолетними подрывниками.

Почему я это вспомнил? Сам не знаю. Наверное потому, что в последние минуты жизни человек всегда вспоминает прошлое, то прошлое, в котором не было ни горя, ни забот, то прошлое, в котором жило настоящее большое счастье.