И настанет весёлое утро (сборник)

– Откуда? Что это значит?

– Это значит, что Шкандыба остановил поезд в Крутогорске! Как и обещал!

– И что, Ая, что? Ну объясни мне, пожалуйста.

– Ты помнишь, что хмурцы увязались за нами и оказались в поезде?

– Да, да, помню!

– Ты поняла, что это они открыли дверь вагона, чтобы вас с Фокки выдуло вон?

– Поняла, да. Помню, да. Нас точно в простыню завернули.

– Это я попросила пролетавшее мимо низкое облако.

– А почему ты не полетела с нами в облаке?

– Мне надо было вернуться на небо и отыскать там птицу Чур. А эти негодники остались в поезде. И Шкандыба выполнил своё обещание и остановил поезд там, где нужно. Вот они и оказались в Крутогорске. И теперь они охотятся за нами и вовсю стараются, чтобы розы завяли.

– А где они сейчас? – спросила Полина шёпотом.

Ая что-то крикнула, осветила сквер, пристально присмотрелась к деревьям.

– Нет. Сейчас их здесь нет. Но они от нас всё равно не отстанут. Пошли, Полиночка, пошли отсюда! Это они нагнали на тебя такой мрак. Уйдём скорее! Пусть вернутся и не застанут нас здесь. Мы хоть выиграем время.

Ая потащила Полину за собой наугад. Фокки засеменил следом.

Сквер вскоре кончился, и вдруг… вдруг Полина увидела на угловом доме слова «Пальмовая улица».

– Ая! – воскликнула она. – Ая! Это бабушкина улица. Бабушкина и дедушкина.

Полина так обрадовалась знакомой по бабушкиным рассказам улице! Она стала приглядываться, приглядываться, и вдруг… вдруг старые тополя и клёны, по-мартовски голые и мокрые, стали превращаться… превращаться в пальмы! И вот уже Пальмовая улица превратилась в пальмовую рощу. Вместо клёнов росли пальмы, пальмы, пальмы… И они увидели, как на одной из них прыгает, крутится и кувыркается… синяя обезьянка! Покувыркавшись немного, она села, примолкла, нахохлилась. То ли задумалась, то ли загрустила. Полина и Ая смотрели на неё во все глаза. Немного погрустив, обезьянка вдруг встрепенулась, перекувыркнулась и запела:

Ты что грустишь, Анела?Твоё ли это дело?Ну где же ты видалаПечальных обезьян?Качаться с миной постной,Ах, неприлично просто,Печаль для обезьяны —Существенный изъян!Пускай грустят питоныИ бегемот трёхтонный,Пусть плачут крокодилыИ бык мохнатый – як,Пусть хнычут дикобразыИ какаду – все сразу,Тебе же, обезьяне,Грустить нельзя никак!Послушай-ка, Анела,Ты что, с утра не ела?Сорви скорее с веткиИ спелый съешь банан.Ты синяя, Анела,А это – очень смело!Ну где же ты видалаСиних обезьян?

И обезьянка, ещё раз перекувыркнувшись и перелетев с пальмы на пальму, так весело расхохоталась, так звонко и заразительно, скорчила такую уморительную рожицу, что Полина и Ая не могли удержаться от смеха. Они хохотали, и хохотали, и хохотали, и разноцветные блестящие огоньки Аиного смеха разбежались по всей пальмовой роще, и даже Фокки весело завилял своим обрубленным хвостиком.

– Всё! – сказала обезьянка. – Мы их прогнали хохотом.

– Кого? – спросила Полина.

– Хмурцов! – догадалась Ая.

– Правильно! – сказала обезьянка. – А теперь бегите, куда вам надо.

– Как же нам добраться до Туры? – спросила Полина.

– Вниз, вниз, вниз, под горку, – сказала она.

– Спасибо тебе, – сказали Ая и Полина вместе.

– Пустяки! – сказала обезьянка. – Не на чем! И не забудьте – меня зовут Анела! Счастливого пути!

Как только обезьянка замолчала, пальмовая роща тут же исчезла и они опять оказались на Пальмовой улице и увидели, что она действительно идёт вниз, под гору. Они пустились бегом. Очень скоро эта улица вывела их на набережную, прямо к знакомому старичку с лодкой.

Какой это был чудесный старичок! Он умел сам отвечать на вопросы, которые задавал.

– Вы опять – на ту сторону? В школу? – сказал он.

Полина подумала, что у неё нет никакого правдоподобного ответа старичку. Но он продолжал:

– Вот и умницы, что букет такой красивый несёте. Елизавете Васильевне будет радость. Хорошая учительница. Старая, заслуженная. Скольких ребят выучила!

Он быстро перевёз их через мутную, с проплывающими льдинами Туру. А обратная дорога через поле была им уже известна и поэтому показалась короче, чем в первый раз. Вот и пришли! А где же птица Чур? Неужели?…

Да нет, нет, вот она – белая, с серыми подкрыльями, сердитая-пресердитая.

– Наконец-то! – сказала она. – Меня ждут там, где ждут. А дождаться, между прочим, не могут.

Но она перестала сердиться, увидев розы.

– Красота везде красота, – сказала она немного загадочно.

Путаясь и перебивая друг друга, боясь, что птица Чур снова станет сердиться, Полина и Ая рассказали ей про человека, который был нарисован на пергаменте.

– Он живёт в Крутогорске, «сразупослевойны», – сказала Ая. – Его зовут Вардкез.

Неожиданно птица Чур не рассердилась. Она сказала:

– Я обещала, что обещала. Птица Чур не бросает слов на ветер. Я отвезу его на Остров Говорящих Лошадей, когда настанет час, как бы чудно его ни звали. Вардкез… Странное имя… Ну, быстро! Куда вам надо? Опять в город? В другой? Нет уж, увольте. В теперешний город? Чтобы меня опять приняли за летающую тарелку, или кастрюльку, или, на худой конец, соусник!

– Ты оставишь нас в сморчковом лесу, птица Чур, – сказала Ая. – А это лес не теперешний, а волшебный. Оттуда мы дойдём до дому сами.

Глава десятая.

Снова дома.

Бывают же на свете удивительные сны!

Сморчковый лес оказался на месте. Тут Ая, Полина и Фокки распрощались с птицей Чур. Они её изо всех сил благодарили, но она не стала слушать и тут же улетела.

– Фокки, – сказала Ая, – ты должен помнить дорогу из сморчкового леса.

В сморчковом лесу, как и в начале их путешествия, была ночь. Полина взяла Фокки на поводок, и он быстро, уткнувшись носом в землю, побежал и повёл за собой Полину и Аю. Полина ничего другого, кроме острого грибного запаха, не чувствовала.

Ая напевала свою песенку, и поэтому идти было светло.

Мы с тобой ушли неслышноИ тихонечко пришли.Алой розы кустик пышныйВ прежнем времени нашли.В небе отсвет голубой.Ты не бойся: я с тобой.

Грибной запах кончился.

– Вот мы и пришли! – громко и светло сказала Ая.

И тут всё вдруг потемнело вокруг, потемнело в глазах у Полины, глаза сами собой закрылись, а когда открылись… Да что же это такое?

Бабушка Тая стояла возле Полининой кровати и стряхивала градусник.