И обрушилась стена

Студенты. Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Прекратите воевать!

КРУПНЫЙ ПЛАН. ПЕРВАЯ ПОЛОСА ГАЗЕТЫ

Фотография Чарли в военной форме. Заголовок.

ЧАРЛЬЗ ЭЛЛИС ПАЛ В БОЮ

Шрифтом помельче:

СЫН ДВУХ ГАРВАРДСКИХ УЧЁНЫХ

ПОХОРОНЫ

Мы слышим скорбный траурный сигнал горна. Камера медленно, очень медленно приближается к Кэти, рыдающей всё более и более истерично. Наконец её рыдания заглушают горн.

Лицо Майкла мертво, эмоций не осталось. Кэти продолжает рыдать, но он ничего этого не слышит, совсем ничего.

ОКОЛО ДОМА ЭЛЛИСОВ

Многочисленные скорбящие пытаются найти слова утешения и ободрения. Кэти старается держаться и выражать своим видом признательность. Майкл похож на зомби.

СПАЛЬНЯ

Кэти валяется на кровати и безутешно рыдает. Майкл сидит, осторожно растирая её плечи.

СПАЛЬНЯ

За окном спустились сумерки. Кэти уснула. Майкл поднимается и выходит из комнаты.

ГОСТИНАЯ

Майкл решительно подходит к одной из стен. Он снимает памятную табличку, вручённую ему в честь присуждения какой-то научной награды. Он начитает холодно и методично разбивать её об угол письменного стола. Он постепенно вскипает и разбивает обломки на всё более мелкие кусочки, задыхаясь и судорожно ловя ртом воздух. С его уст срывается крик — не крик, а рёв, он рычит, но не от муки, а от бешенства. Он вновь и вновь колотит обломками таблички по краю стола.

СПАЛЬНЯ

Майкл ворочается в постели, рядом спит Кэти. В дверях появляется Чарли, без формы, в обычной штатской одежде.

Чарли. Не надо, папа. Не горюй. Я буду всегда.

Майкл (разговаривая во сне). Чарли… Это возможно?

Чарли. Я буду всегда. Мы все… всегда…

Чарли исчезает. Майкл проваливается в глубокий сон без сновидений.

КАБИНЕТ САЙМОНА

Саймон. Доктор Майкл Эллис и доктор Кэти Эллис. Мой старый друг доктор Джо Гольдфарб.

Майкл явно удивлён.

Гольдфарб. Саймон вас не предупредил, что я карлик?

Майкл. Я… э-э…

Гольдфарб(невозмутимо). Вы к этому привыкнете. Лично я привык. Более того, я даже заметил, что это помогает мне в терапии. Особенно с депрессивными пациентами. Всё кончается тем, что они начинают жалеть меня. Вы просто не поверите, какое на самом деле это достижение. Большинство невротиков никогда не жалеет никого, кроме себя.

Пауза.

Гольдфарб. Вы что-нибудь слышали о ГККП?

Майкл. Нет.

Гольдфарб. Я его создал. Он ещё не получил широкого распространения, но только лишь потому, что мои коллеги почти все засранцы. Поделиться с вами моей мудростью?

Саймон(улыбаясь). Тебя невозможно остановить, Джо.

Гольдфарб. ГККП расшифровывается как Гольдфарбовский Каталог Космических Придурков. Назван по имени создателя. Без ложной скромности. Саймон, можешь припомнить три случая, когда ты вёл себя на этой неделе как Космический Придурок?

Саймон. Я могу припомнить по меньшей мере с десяток таких случаев.

Гольдфарб. Хорошо, хорошо. Тогда ты не стопроцентный Космический Придурок. А как вы, Майкл?

Майкл. Я был Космическим Придурком всю неделю.

Гольдфарб. Прекрасно. Кэти?

Кэти(улыбаясь). Три раза как минимум.

Гольдфарб. Замечательно, комната полна людей, которые выздоравливают от Чумы Номер Один, которой болеет человеческая раса, — от Космической Придурковатости. А знаете ли вы, почему большинство людей никогда не выздоравливает? Потому что они никогда не признают, что действуют как Космические Придурки. Они боятся потерять лицо. Поэтому навсегда остаются Космическими Придурками.

Майкл устало садится.

Майкл. Четыре дня назад я принадлежал к этой категории. Я бы никогда, никогда не признал, что в чём-нибудь ошибаюсь.

Гольдфарб. Да, Саймон вкратце ввёл меня в курс дела. Не знаю, насколько это вас удивит, но у меня лечилось ровно тридцать два человека — как мужчин, так и женщин, — которые утверждали, что лысоголовые инопланетяне атаковали их гениталии.

Странная одинокая высокая нота на звуковой дорожке. Каждый смотрит на кого-нибудь другого. Заметно, что Майкл изо всех сил пытается собой овладеть.

Майкл. Саймон говорил, что у вас есть определённый опыт работы с такого рода штукой… травматическим шоком…

Гольдфарб. Саймон говорил вам то, что вы готовы были услышать. У вас был ещё один день, чтобы об этом подумать. Вы сумеете вынести большую часть правды. Травматический шок — это лишь часть проблемы.

Майкл. Отлично. Я весь внимание. Рассказывайте.

Гольдфарб. «Галлюцинация» — это не самое подходящее слово для вашего опыта. Назовём это ускоренным изменением состояния мозга. При этом вы получаете возможность узнать миллион новых вещей с огромной скоростью.

Майкл. Всё, что я пока узнал, — это широкие… огромные… глубокие… почти бесконечные пределы моего собственного невежества.

Гольдфарб. Вы перестали быть Космическим Придурком, который этого не знает, и стали Космическим Придурком, который это знает. Сократ считал это началом мудрости. Но в действительности вы узнали много больше. Вспомните.

Майкл. Я узнал, что у меня гораздо больше сомнений по поводу ядерных исследований, чем когда-нибудь себе признавался. Тридцать лет назад я перестал говорить вслух вещи, которые могли бы угрожать моему допуску к секретной работе и секретным материалам. Постепенно я перестал думать о таких вещах. Я утратил частицу себя…

Слышен стук в дверь. Саймон встаёт и открывает её.

ДВЕРЬ

На пороге стоит Три с огромной компьютерной распечаткой какого-то графика. Она впервые консервативно одета, но по-прежнему выглядит ошеломляюще.

Три. О, привет, Кэти… Майкл…

Саймон. Заходи. Сейчас Майкл и Кэти входят в нашу исследовательскую команду. А это Джо Гольдфарб из Нью-Йорка.

Три проходит в комнату. На неё обращены взгляды всех мужчин. Она вешает свой график на книжном шкафу.