И опять Пожарский. Тетралогия

Недавно вон прибыли из Франции сразу два математика с интересными фамилиями. Молодого бакалавра юриста звали Пьер Ферма. Вместе с сыном приехал и его отец - второй городским консул Тулузы, богатый купец-кожевенник Доминик Ферма. Прибыл со всем семейством, женой, двумя сыновьями и двумя дочерями. Пусть живут. Будем считать это "набором", так продавали в конце восьмидесятых годов двадцатого века дефициты разные. Уж Пьер Ферма точно был дефицитом.

Второй носитель известной фамилии был Этьен Паскаль. Этот товарищ работал председателем налогового управления в небольшом городке Клермон-Ферран в провинции Овернь. Его жена Антуанетта Бегон была дочерью сенешаля Оверни. Самого будущего великого математика и изобретателя тачки и общественного транспорта Антуанетта родила в роддоме Вершилова 19 июня 1623 года. Этьен и сам был математиком самоучкой и даже открыл и исследовал неизвестную ранее алгебраическую кривую, с тех пор получившую название "улитка Паскаля". Великий Блез Паскаль пока только агукал. Ничего. Вырастет. И изобретёт метро.

Вторая книжка была ожидаема - "Деревянные солдаты Урфина Джуса". Тандем из Дружины Юрьевича Осорьина - автора "Жития Улиании Осорьиной", и инока Парфёна Ожогова написал свою уже третью книгу. Когда Пётр в последний, седьмой раз, исправил их старинный стиль и привёл к нормальному литературному языку, книга получилась вполне читаемой и уж точно интересной. Пётр рассказал им содержание следующей книги Волкова "Семь подземных королей". Помнил он её уже не очень и кое-что додумал сам.

Третья книга была тоже ожидаема, но не так быстро. Томмазо Кампанелла написал свою "Дорогу в город Солнца", можно сказать автобиографию. Пётр прочитал перевод, что составил вместе с Захарией Копыстенским инок Прокопий, ученик Захария, и срочно передал в печать. Причём сразу на двух языках и на латыни и на русском. Эта книга и у нас и в Европе будет подобна бомбе, так красочно расписал узник Ватикана все мучения, что испробовала на философе инквизиция.

Сам Захария со своей книгой бился ещё. Не просто писалась "История государства Российского". Монаху явно не хватало материала. Он послал письма в Москву и Киев с просьбой прислать некоторые книги, но пока ни книг, ни ответа не получил. Сейчас он со вторым своим учеником иноком Фомой переводит с древнегреческого на русский Илиаду Гомера. Вернее помогает переводить профессору Арнольду Швайцеру. Герр профессор, после того как была напечатана его книга "Легенды древнего мира", получил от царя дворянство и небольшую деревеньку в Балахнинском уезде. И с удвоенной силой взялся за перевод Гомера. Князь Пожарский посмотрел их совместный труд и понял, что так изуродовать великое произведение он не даст. Поэтому он вызвал артиста цирка Миньшу Трифонова и три дня обучал того ямбу. Конечно, генерал Афанасьев, как писал тот же Пушкин, ямб от хорея отличить бы не смог, а про анапест и дактиль с амфибрахием просто слышал в школе на уроке литературы, да и то больше восьмидесяти лет назад. Но с тех же уроков засело в памяти, что строчки:

"Мороз и солнце; день чудесный!

Ещё ты дремлешь, друг прелестный -

Пора, красавица, проснись;

Открой сомкнуты негой взоры..."

написаны ямбом. Вот ориентируясь на эти стихи, они и пытались сделать Илиаду стихотворной и рифмованной. Миньша был просто гений. За год в Вершилово он отъелся и перестал походить на белобрысый скелет. Жуковский, переведя Илиаду и Одиссею на русский не смог её зарифмовать, а вот у скомороха с трудом и медленно, но получалось.

Работая с парнем, Пётр вспомнил и про "Слово о полку Игореве". В конце двадцатого века был скандал с этим словом. Кто-то из историков докопался, что Мусин-Пушкин его украл в Кирилло-Белозерском монастыре Вологодской области. Пётр как вспомнил это, так сразу написал патриарху Филарету письмо, чтобы он дал команду этот шедевр найти и в Вершилово со всем возможным бережением переправить, бо хочет он издать труд сей.

Сейчас в наборе у Питера Шваба ещё две книги, во-первых это сам "Город Солнца" в переводе того же Копыстенского, а во-вторых, из Англии привезли рукопись англо-русского словаря лекаря Марка Рибли. Тот был уже совсем плох, но дети уговорили престарелого царёва лекаря продать рукопись за сто рулей.

Надо сказать, что служители двух противоборствующих конфессий христианства Томмазо Кампанелла и Захария Копыстенский стали закадычными друзьями. Они, бывало, спорили и даже ругались, но потом вновь мирились, Томмазо даже переехал в терем, который Пожарский выделил киевлянам.

– Всё равно мы целыми днями вместе работаем над рукописями, - объяснил свою просьбу философ.

Да, пожалуйста. Лишь бы работа не страдала. Да и быстрее так итальянец русский выучит. Захария плюётся, конечно, эту муть, переводя, и всё пристаёт к Петру, зачем он хочет это издать, ведь это же бред. Какие ещё общие жёны и скрещивание толстых с тонкими?

– Именно, что бред. Нужно, чтобы и остальные это поняли.

– Тогда зачем вы его пригласили в Вершилово?

– А что ты чувствовал, когда переводил его "Дорогу к городу Солнца"?

– А ведь, правда! Ты, князь, не простой человек. Тебя бояться надо.

– Врагам Руси обязательно.

Пётр аккуратно закрыл учебник по математике. Что ж, с шестым классом теперь все неплохо. Уже два учебника есть, по математике и по русскому языку. Он сам выбрал время и записал все правила, какие только помнил по современному русскому языку, ну и все исключения из этих правил, хотя так за почти сто прожитых лет и не понял, почему слово "деревянный" должно отличаться от слова "конопляный". Но ведь не дураки же так решили, не будем ничего менять, да и учителям будет, за что детям двойки ставить.

Интересно, что же делать с учебником математики за 7 класс? Где бы взять Лобачевского? Может за год Ферма чего придумает?

Событие сорок восьмое

Воевода Ян Заброжский устроил 1 июля генеральную репетицию выхода полка в поход. Всё было просто ужасно. Единственное, что радовало, так это то, что полк, наконец, собрался. Первым вернулся десяток из Парижа, потом прибыл десяток новичков, в сотню Шустова взамен отправленных в новый город Димитровград. А неделю назад вернулась сотня Малинина из Мариинска. Там их сменили московские стрельцы, что вместе с семьями прислал Государь.

В поход они с князем Пожарским решили взять шесть сотен. Три сотни стрельцов под командованием Малинина, Шустова и Кострова и три сотни рейтар Шварцкопфа под командованием испанца Хуана де Кордона, и немцев Германа фон Зальма и Иоганна Ламарка. Так-то рейтар набралось уже почти четыреста человек. Прибывали и прибывали наёмники из Прибалтики и плюс двое Буксбаумов, Ротшильд и Бенцион из каждой поездки привозили итальянцев, испанцев, португальцев и французов. Но решили ограничиться самыми подготовленными.

Кроме того ведь будут два десятка Афанасия Бороды и десяток Бебезяка и ещё десяток будущих рулетчиков, его земляков, под командованием Милоша Барциковского. А что, воевать идём не с поляками, а со шведами. Пусть ребята поймут, на что способны вершиловцы, чтобы спеси у них поубавилось. За год, правда и так пленные шляхтичи пообтесались. Ни кому из них теперь и в голову не придёт, кого из стрельцов попытаться на драку спровоцировать. Не сразу дошло до панов, много шишек и кровавых соплей заимели. А теперь ещё совместный бой и вовсе всех побратимами сделает.

Выступление в поход назначено на первое октября, как раз должны вернуться спецназовцы с Каспийского моря. Тренировка же показала, что шестьсот человек одвуконь и плюс триста возов - это огромная и неповоротливая махина. И это здесь в Вершилово. Что же творится в Речи Посполитой, когда выходит войско в десяток тысяч? Конечно, уровень подготовки к войне вершиловского полка и любой другой армии мира, это день и ночь. Наши везут с собой полевые кухни из расчёта кухня на пятьдесят человек. Везут запас продуктов, овёс для лошадей, палатки для ночёвок в тепле. Кроме того, понимая, куда отправляемся, все шестьсот воинов и триста возниц снабжены огромными полушубками, в который и с ногами завернуться можно. Кроме всего есть ещё и три крытых возка с докторами. В этот раз в поход с войском отправятся старший ван Бодль, его сын Томас и ученик арабского лекаря Нодир.