И осталась только надежда

Вернуть цельность его личности было самое малое, что я могла для него сделать.

Он не кивнул, как я ожидала, посмотрел на… Вилдора, спрашивая у него совета.

Странным мне это не показалось. Кто здесь главный было понятно и без слов.

— Я бы разрешил, — усмехнулся тот многозначительно и вновь вернулся к разговору с моей дочерью, словно потеряв к нам интерес. Всем своим видом демонстрируя, что общение с девочкой ему более приятно, чем мы.

Мне хотелось мысленно съязвить, но я вовремя себя остановила. Он ослабил щиты, давая мне возможность ощутить то, что чувствовал сам. Это, действительно, было удовольствие. Он радовался тому, что Амалия здесь, с нами. Он наслаждался разговором с ней. Он едва ли не добродушно порыкивал каждый раз, когда она произносила имя Туорана.

Об этом стоило подумать.

Как и о том, зачем он устроил все это представление. Впрочем, теперь я понимала и это. Этот способ вернуть мне самообладание оказался весьма действенным.

— Ты позволишь? — повторила я мягко, осторожно прикасаясь к его разуму. Чтобы помочь, чуть изменила свой образ на тот, что был ему ближе всего. Образ его матери, который мелькал в глубине его глаз, став ответом на тепло, которым я его окружила.

Он, неожиданно, усмехнулся. С горечью.

— Лучше ты, чем он. — Кивок в сторону Вилдора. — Вы случайно с Туораном не родственники?

Прежде чем ответить, дарианец шепнул что-то на ушко Амалии, расстегнув набиру, сбросил его на подоконник и посадил на него дочь. Только устроив ее удобно, подошел к нам.

— Мой внук.

Алексей удивленно вскинулся, вряд ли сам верил тому, о чем спросил. Но я не дала им продолжить, поймав его взгляд, потянула к себе, не лишая воли, но даря все миры сразу.

Вилдор был прав, когда подвел меня к этому решению. Будь это свежие, поверхностные воспоминания…. После контакта их разумов человека не удалось бы собрать воедино.

Прав он был и в другом. В последние дни я была слишком женщиной. Мне нужно было увидеть все самой, чтобы еще раз убедиться: не ради Альтерры, не ради веера, не ради абстрактных незнакомых мне существ я должна была вновь стать воином.

Не все из тех сотен, что уже никогда не покинет базу, были подонками.

Отправив Алексея в целительный сон, тяжело поднялась, возвращаясь в реальность. Оттолкнула руку Кадинара, пытающегося мне помочь. Не хотела его оскорбить, просто отказала себе в слабости.

Прежде чем подойти к Вилдору, обернулась к Сашке.

— Амалию нужно отправить к Олейору. Сделаешь?

Жестким взглядом пресекла намерение дарианца высказаться, равнодушно отметив, с какой задумчивостью смотрит на меня Маргилу. Если все будет хорошо, я ему потом объясню, что это была не я.

Остановившись рядом с даймоном, сбросила щиты, позволяя ему дотронуться до моего сознания.

Падая в черную бездну, не испытывая ни страха, ни любопытства, веря и доверяя, невнятным отголоском ощутила, как стронулось с оси Равновесие, как с тонким, на грани восприятия звуком, сдвинулись пространства.

О том, что ждать больше не надо, мы подумали вместе.

Храм Ханумана являл себя этому миру.

Олейор

Присутствию в портальном зале Гадриэля я нисколько не удивился. Мы оговаривали время моего возвращения.

Когда вышел из перехода, он, со слишком явным неудовольствием прервал общение с барышней-магом, которая отслеживала настройки, и направился ко мне.

— Мне предупредить Лайсе, что ты начал засматриваться на других? — проворчал я, даже не пытаясь угадать, ради чего мой главный интриган устраивал этот демарш.

Раскаяния не появилось даже мимолетно.

— Поможешь племяннику?

Прежде чем ответить, кивнул Сэнару, позволяя покинуть себя. Четверка даймонов, что ожидала в коридоре, была вполне способна обеспечить мою безопасность.

— Пусть и у него будет шанс. Но там все не так просто. У меня несколько раз мелькала мысль, нет ли там двойника Дарианы поблизости. Вроде все кажется вполне объяснимым, но мелькает что-то неуловимое.

— Хочешь, чтобы я занялся? — Друг хитро прищурился, явно рассчитывая на мою щедрость.

— Собирался просить отца, — я сделал вид, что не заметил его гримасы, — но пока подумаю. Хочу с ним сначала поговорить. Он где?

— У Ригнара. Обещал вернуться до твоего появления.

— Что-то серьезное? — Элильяр отличался завидной пунктуальностью.

— Продвижение нечисти остановили, но в нескольких городах бунты. Король не решается использовать даймонов, считает, что подстрекатели только этого и ждут.

— Думаю, он прав. Как на наших границах?

— Орки затихли, — хмыкнул он задорно. — Но я думаю, — он подчеркнул 'думаю', перейдя едва ли не на шепот, — что они не смирились со своим поражением.

— Тоже в ожидании?

— И не только они. — Притворная веселость слетела с его лица. Глаза стали холодными. А я уже почти начал забывать этот взгляд: острый и беспощадный. — У светлых назревали проблемы. Мы тут с командером мобильной группы кое-что придумали.

Мою двусмысленную улыбку он проигнорировал. Догадывался, что я не просто так несколько раз заводил разговор о разведке Закираля, ставя ее ему в пример. Он, как я и ожидал, нашел решение. На мой взгляд, весьма привлекательное. Трудно пакостить тем, с кем вместе рисковал. А если помечтать о будущем, не станет ли это началом союза, основанного не только на личном уважении правителей, но и на близком понимании этого самого будущего.

Загадывать было рано.

— Как мир? Приглянулся? — Гадриэль мгновенно почувствовал изменение в моем настроении. Впрочем, удивляться этому я уже давно перестал.

— Странный он, — хмуро заметил я, первым заходя в свой кабинет. Отстегнув перевязь с оружием, подвесил ее на стойку. — Притягивает и отталкивает одновременно. Зверье, птицы — есть. Леса, реки, воздух настолько пряный, что пьянеешь от этой пряности. Но нигде ни следа разумных. Горы, пустынны, плодородные долины, устья рек, берега морей…. Даже намека на их присутствие когда-то. Ни пожарищ, ни развалин. Ничего.

— Мир, в котором можно начать все сначала.

Я остановился, не доходя до стола, не обернулся, продолжая думать о несправедливости и неизбежности. Они создали веер, спасая. И ушли за грань, потому что веер спасал себя от них.

— Я осознаю, что Элильяр прав. Запасной шанс должен быть. Может, не нам, а нашим детям, но он необходим. Вот только почему я тогда считаю себя трусом?

Вопрос не требовал ответа. Мы оба это понимали.

Бросив взгляд на дверь, попросил его уйти. Желание остаться одному, было сродни боли.