И пала тьма
Шрифт:
— Мы не станем пережидать прилив, — сказала кому-то женщина. — Они почти догнали нас в лесу.
Закутанный в плащ мужчина кивнул и зашагал впереди женщины по каменному причалу. С ног до головы его закрывала черная одежда, а когда он обернулся, Дарт заметила, что лицо затягивает вуаль.
Рыцарь теней.
Он подошел к низкому ялику с черным парусом, пришвартованному у конца причала.
Женщина заторопилась следом. Луна освещала ее черты: заплетенные в косу рыжеватые волосы, зеленые глаза
Женщина добралась до ялика и спрыгнула в него.
— Надо отправляться.
— А как же остальные? — спросил рыцарь.
Не дожидаясь ответа, он принялся отвязывать лодку.
— Они мертвы… Ох, светлые боги над нами, все они мертвы.
Рыцарь перебросил швартовые канаты на корму и кинулся к рулю. Он сдернул с рук черные перчатки и швырнул их на дно лодки.
С берега, с расстояния в бросок камня, донесся ужасный вой.
— Они уже здесь!
— А мы уже нет.
Рыцарь махнул рукой, и парус наполнился ветром. Ялик заскользил по серебристым водам к выходу из пролива.
Вслед ему летели звериные вопли.
Женщина соскользнула на дно суденышка, прижимая к себе Дарт. Пеленки распахнулись, и девочка почувствовала, как что-то дергает ее за кожу на животе. Из пеленок высунулась безобразная морда расплавленной бронзы с едва различимыми чертами; только пара яростных, как горящие агаты, глаз показалась знакомой.
Улегшийся на ее животе Щен был не больше котенка. Он свернулся вокруг черного узла, что перетягивал пуповину Дарт, и пытался сосать его, ожидая молока. Снова девочка почувствовала дерганье, только оно шло не из живота, а откуда-то глубже, за пределами костей и плоти. Очертания Щена на минуту разгорелись ярче, но потом он снова свернулся калачиком.
У выхода из пролива мужчина заговорил снова:
— Ты можешь утопить ребенка и покончить с мерзкой ошибкой природы.
— Никакая она не мерзкая, — покачала головой женщина.
Она поправила пеленки и снова прижала Дарт к груди. Ни она, ни мужчина не замечали сосущего Щена.
— Заговорщики хотели получить ее кровь, — продолжала директриса. — Нельзя допустить, чтобы они заново выковали Ривенскрир.
Ялик выскочил в открытое море и закачался на гладких волнах. До них все еще доносился вой.
Рыцарь держал одну руку на руле, а второй управлял парусом. Дарт заметила, что его пальцы почернели до первого сустава — их покрывала высохшая кровь, необходимая для алхимии воздуха.
— Найдутся и другие, — предупредил рыцарь.
Женщина крепче прижала младенца и ответила:
— Они ее не получат.
С громким хлопком парус поймал порыв ветра. Ялик побежал быстрее. Рыцарь оглянулся на удаляющийся откос берега.
— Мы оторвались от них. Здесь они не смогут нас выследить даже с помощью наэфирных стекол.
Директриса облегченно вздохнула, хотя руки ее все еще подрагивали.
— Что я наделала… — пробормотала она себе под нос.
Но рыцарь все равно ее услышал.
— Ты не могла поступить иначе. Ты сама понимаешь, Мелинда.
— Но принесет ли это ребенку добро? — со вздохом спросила женщина.
Горящие Милостью глаза уставились поверх масклина на Дарт.
— Грядут недобрые времена, — грустно произнес он. — И худшее впереди. Если случится то, чего мы боимся…
— Я знаю, я знаю… Но какая тяжелая ноша для малышки!
— Всем придется принести жертвы, — проворчал мужчина. — Ты спасла ее от ножа, а теперь спрячь там, где никто не подумает искать.
Женщина стала покачивать ребенка. Глаза младенца слипались.
Дарт изо всех сил старалась удержаться в сновидении. Но хрупкие нити сна рвались.
Картина расплывалась, голоса доносились уже как будто издалека.
— Ее кровь… — прошептала директриса, а ялик и море становились все темнее.
— Порчу может победить только зараженный ею… — Голос рыцаря все отдалялся.
— Хватит ли у нее сил…
— Должно хватить…
— Ох, сир Генри, что мы наделали…
Ответа Дарт уже не услышала: беззвучная темнота сна поглотила обоих — и девочку, и младенца.
Дарт проснулась очень рано — с мутной головой и едва шевелящимся языком. Пробивающийся сквозь занавески свет колол глаза иголками. Невыносимо хотелось пить, а желудок сводило судорогами. Дарт решила, что выпила слишком много вина.
Она выпутала из одеяла ноги и, покачиваясь, слезла с кровати.
Щен высунул из-под кровати бронзовый нос, поморгал на хозяйку и уполз обратно в темноту. Ему тоже не понравилось это утро.
Дарт едва добралась до уборной, ей казалось, что желудок вот-вот взбунтуется. Суставы невыносимо ломило, но девочка сумела наполнить мраморную чашу ледяной водой, обмакнула туда полотенце и приложила к лицу. Холодная ткань быстро остудила разгоряченную кожу, голова болела уже меньше, а желудок успокоился.
В голове у нее вертелись отрывки сна. Смутные воспоминания о ялике, директрисе и рыцаре теней. Отрывки разговора имели для нее не много смысла. Вместо них ясно припомнились слова Чризма: «Надо быть бдительными… Нам всем».
Дарт знала, что он прав.
Девочка вернулась в комнату. В ярком свете утра без особого труда удалось забыть о тревожном сне.
Она подошла было к шкафу, но тут ее внимание привлек странный запах. Дарт заметила его только сейчас. Легчайший, как шепот, запах пропадал с каждым вдохом, и она никак не могла определить его источник. Пахло лошадиным потом, приправленным еле заметной свежестью утреннего холодка.